Карло Коллоди - Приключения Пиноккио
— Но, мой мальчик, у меня ничего больше нет.
— Неужели ничего?
— У меня остались вот только кожура и сердцевина от груш.
— Ну что ж, — сказал Пиноккио, — если ничего больше нет, я, пожалуй, съем кусочек кожуры.
И он стал жевать. Сначала скривил губы, но затем в одно мгновение уничтожил всю кожуру, а вслед за ней — сердцевину. Покончив с едой, он, довольный, погладил себя по животу и весело сказал:
— Вот теперь я себя чувствую по-настоящему хорошо!
— Видишь, — заметил Джеппетто, — я был прав, когда сказал тебе, что нельзя быть таким привередой! Мой милый, никогда нельзя знать, что с нами случится на этом свете. А случиться может всяко...
8. ДЖЕППЕТТО МАСТЕРИТ ПИНОККИО ПАРУ НОВЫХ НОГ И ПРОДАЕТ СОБСТВЕННУЮ КУРТКУ, ЧТОБЫ ПРИОБРЕСТИ ДЛЯ НЕГО БУКВАРЬ
Не успел Деревянный Человечек утихомирить свой голод, как уже начал стонать и плакать: ему захотелось заполучить новые ноги.
Однако Джеппетто решил наказать его за проделки и полдня никак не отзывался на его плач и стоны. Наконец он сказал:
— С какой стати я буду делать тебе новые ноги? Не для того ли, чтобы ты мог снова убежать из дому?
— Я обещаю вам, — сказал Деревянный Человечек, всхлипывая, что теперь я буду хороший.
— Так говорят все дети, когда им хочется что-нибудь выпросить, — возразил Джеппетто.
— Я обещаю пойти в школу и прилежно учиться.
— Все дети рассказывают такие сказки, когда им хочется что-нибудь выпросить.
— Но я не такой, как все дети! Я гораздо лучше и всегда говорю правду. Я обещаю вам, отец, что я научусь ремеслу и буду утешением и подспорьем в вашей старости.
Джеппетто сделал сердитое лицо, но его глаза были полны слез, а сердце полно жалости при виде бедного Пиноккио в таком плачевном состоянии. Поэтому он ничего больше не сказал, а взял инструмент, два кусочка хорошо просушенного дерева и ревностно принялся за работу.
Менее чем через час ноги были готовы: две стройные, сухие, жилистые ноги. Настоящий художник не мог бы сделать лучше.
Затем Джеппетто сказал Деревянному Человечку:
— Закрой глаза и спи!
И Пиноккио закрыл глаза и притворился спящим. И в то время, как он притворялся спящим, Джеппетто развел в яичной скорлупе немного столярного клея и аккуратно приклеил ему обе ноги, да так искусно, что нельзя было разобрать, в каком месте они склеены.
Как только Деревянный Человечек почувствовал, что у него снова есть ноги, он тут же вскочил со стола, где лежал до того, задрыгал ногами и начал скакать и кувыркаться, словно обезумев от радости.
— В благодарность за все, что вы для меня сделали, — сказал Пиноккио, обращаясь к своему отцу, — я хочу немедленно идти в школу.
— Прекрасно, мой мальчик!
— Но, для того чтобы я мог идти в школу, меня надо как-нибудь одеть.
Джеппетто, который был беден и не имел ни одного чентезимо в кармане, смастерил для Пиноккио костюмчик из бумаги, пару ботинок из древесной коры и колпак из хлебного мякиша.
Пиноккио сразу же побежал к миске с водой, чтобы посмотреться в нее как в зеркало, и до того остался доволен своей внешностью, что воскликнул, гордый, как павлин:
— Я выгляжу, как настоящий синьор!
— Это правильно, — ответил Джеппетто, — но заметь себе: не красивая одежда делает синьора, а чистая.
— Однако, — проговорил Деревянный Человечек, — я все еще не могу идти в школу, так как мне не хватает одной вещи, причем самой главной.
— А именно?
— У меня нет букваря.
— Ты прав. Но как нам достать букварь?
— Это довольно просто: надо пойти и купить.
— А деньги?
— У меня их нет.
— У меня тоже, — возразил старик сокрушенно.
Даже Пиноккио, бывший до сих пор довольно легкомысленным парнем, пригорюнился, ибо, когда горе является настоящим горем, оно понятно всем, даже детям.
— Эх, была не была! — вдруг воскликнул Джеппетто и вскочил с места.
Затем он напялил на себя свою старую, порванную и всю перештопанную бархатную куртку и быстро вышел из дому.
Вскоре он вернулся, держа в руках букварь для сына, но куртки на нем уже не было.
Бедный старик вернулся в одной рубашке — а на улице шел снег.
— А куртка, отец?
— Я ее продал.
— Почему вы ее продали?
— Потому что мне жарко.
Пиноккио сразу же понял, в чем дело, и, не в силах сдержать свое буйное доброе сердце, бросился к старику на шею и обцеловал ему все лицо.
9. ПИНОККИО ПРОДАЕТ БУКВАРЬ, ЧТОБЫ ПОГЛЯДЕТЬ НА КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
Как только перестал идти снег, Пиноккио взял новый букварь под мышку и пошел в школу. По дороге в его маленькой головке проносились тысячи различных мыслишек, и в уме он строил тысячи воздушных замков, один прекраснее другого. Он говорил себе:
— Сегодня в школе я научусь читать, завтра — писать, а послезавтра — считать. Потом я, при моей ловкости, заработаю много денег и на эти самолично заработанные деньги перво-наперво куплю красивую суконную куртку своему отцу. Да что там суконную! Для него я раздобуду куртку целиком из золота и серебра и с пуговицами из самоцветных камней. Добряк поистине заслужил это, он ведь теперь бегает в одной рубашке, и все для того, чтобы я имел книжки и мог учиться... В этакий холод! Есть жертвы, на которые способны только отцы!
В то время как он говорил так трогательно, ему послышались издали звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Он остановился и прислушался. Звуки доносились оттуда, где терялась вдалеке длинная предлинная дорога, которая вела к маленькой деревеньке на берегу моря.
— Что это за музыка? Жаль, что мне нужно идти в школу, а то бы...
В одно мгновение у него все перевернулось в голове. Надо было решать: школа или музыка.
— Сегодня я пойду к музыке, а завтра в школу. Школа никуда не убежит, — решил наконец наш мошенник и пожал плечами.
Сказано — сделано. Он свернул на желанную дорогу и пустился по ней со всех ног. Чем дальше он бежал, тем явственнее слышал звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Вскоре он очутился на площади, переполненной народом, толпящимся перед большим деревянным балаганом с пестрым полотняным занавесом.
— Что это за балаган? — спросил Пиноккио у маленького деревенского мальчика.
— Читай, что написано на афише, и ты узнаешь!
— Я бы это сделал с удовольствием, но как раз сегодня я не умею читать.
— Браво, осел! В таком случае, я тебе прочитаю. Так вот, на афише написано огненно-красными буквами:
БОЛЬШОЙ КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
— И давно уже началось представление?
— Оно как раз начинается.
— И сколько надо платить за вход?
— Четыре сольдо.
Пиноккио, пылавший от любопытства, позабыл про всякие приличия. Он бесстыдно спросил у маленького мальчика:
— Не дашь ли ты мне до завтра четыре сольдо?
— Я бы это сделал с удовольствием, — ответил тот насмешливо, — но как раз сегодня я не могу.
— За четыре сольдо я продам тебе свою курточку, — сказал Деревянный Человечек.
— А зачем мне нужна курточка из пестрой бумаги? Стоит ей попасть под дождь, и я ее больше не увижу.
— Может быть, ты купишь мои ботинки?
— Они очень хороши для растопки плиты.
— Что ты мне дашь за колпак?
— Это была бы удачная покупка! Колпак из хлебного мякиша! Мыши съедят его у меня на голове.
Куда денешься? Пиноккио прикусил язык. Он хотел было сделать последнее предложение, но ему не хватало мужества. Он колебался, медлил, вертелся туда-сюда. В конце концов он сказал:
— Дашь мне четыре сольдо за новый букварь?
— Я мальчик и не покупаю у других мальчиков, — ответил его маленький собеседник, оказавшийся гораздо более рассудительным, чем Пиноккио.
— Беру букварь за четыре сольдо! — крикнул некий старьевщик, слышавший весь разговор.
И в мгновение ока книга была продана.
Вспомните, что дома в это время бедный Джеппетто в одной рубашке дрожал от холода, ибо променял свою куртку на букварь.
10. КУКЛЫ УЗНАЮТ СВОЕГО БРАТЦА ПИНОККИО И УСТРАИВАЮТ ЕМУ ГРАНДИОЗНУЮ ВСТРЕЧУ. НО В САМЫЙ ТОРЖЕСТВЕННЫЙ МОМЕНТ ПОЯВЛЯЕТСЯ ХОЗЯИН ТЕАТРА МАНДЖАФОКО, И ПИНОККИО ПОДВЕРГАЕТСЯ СТРАШНОЙ ОПАСНОСТИ
Приход Пиноккио в кукольный театр вызвал чуть ли не революцию. Занавес был поднят, представление уже началось.
На сцене находились Арлекин и Пульчинелла, они ссорились и бранились и, как обычно, каждую минуту обещали друг другу парочку оплеух или порцию тумаков.
Зрители корчились от смеха, глядя на кукол, которые бранились на разные голоса так правдоподобно, словно они действительно были двумя разумными существами — людьми нашего мира.
Вдруг Арлекин прерывает представление, обращается к публике, простирает руку в глубину зрительного зала и кричит трагическим голосом:
— О силы неба! Я бодрствую или вижу сновидение? И все-таки там, позади, Пиноккио!
![Иоанна Хмелевская - Большой кусок мира [Большой кусок света]](/uploads/posts/books/227132/227132.jpg)
