Аглая Дюрсо - Весь мир - чулан
— Я все понял! — воскликнул Механюк. — Во всех письмах просят подарки!
— Ух ты! Сколько всего есть у того, у кого их просят, — удивился Кладовкин.
— Наверное, он волшебник. И притом очень состоятельный! — мечтательно сказала Канючка. — Я тоже все поняла: Новый год — это общий день рождения, когда всем дарят подарки! Давайте просить!
Они принялись отрывать чистые кусочки от истлевших писем и писать фитильком из масляной лампы;
Канючка высунула язычок и вывела: «Что-нибудь очень красивое для меня и моей близняшки».
Механюк задумался и написал: «Что-нибудь очень умное для меня и для кукушки».
Белка смущенно отвернулась от всех и написала: «Что-нибудь радостное для меня и моих друзей».
Тут не выдержал Топ Дорожкин. Он все это время ворочался и прислушивался, а теперь выскочил из носка, оторвал краешек от письма и вывел; «Что-нибудь очень полезное для меня и Прищепки».
И только Кладовкин задумчиво стоял над чистым клочком. Ну нечего ему было пожелать! Все у него было! И тогда он написал: «Что-нибудь, что обрадует меня больше, чем сокровища».
— Ну вот, готово! — Канючка собрала у всех письма, сложила их стопкой и уселась рядом — ждать подарков.
Тикали стрелки на часовом домике. Три раза прокричала кукушка, праздник стал каким-то совсем не празднично тихим, и Дорожкин опять заснул.
А Деда Мороза с подарками все не было!
— А вдруг он уже проходил мимо, а мы его не узнали? — забеспокоилась Канючка. — Как он хоть должен выглядеть?
Друзья посоветовались и решили, что живет Дед Мороз недалеко — иначе не держал бы письма за диваном. Еще они решили, что у него все есть. Еще они решили, что ему ничего не жалко, раз он что угодно отдает.
Потом они пошуршали письмами и пришли к выводу, что все подарки Дед Мороз кладет под какую-то неведомую елку. А Белка, которая была ближе всех знакома с письмами, добавила, что Дед Мороз приезжает на северном олене.
— А кто такой северный олень? — заинтересовался Кладовкин.
— Ну… такой большой и с рогами! — сказала Белка и для убедительности приложила к ушам лапки с растопыренными коготками.
Оленя она видела в уголке одного из писем. В том самом уголке, который когда-то попробовала на вкус.
— Нет, — огорченно сказала Канючка, — никого такого мы не видели! Наверное, мы слишком мелкие, чтобы устраивать нам праздник!
Губки у нее задрожали.
— Что ж, придется обойтись без Нового года, — тихо добавила она. — Расходитесь! Праздника не будет!
В наступившей после отмены праздника тишине стали слышнее непраздничные звуки: рев северного ветра за стенами, скрип замерзших досок и шорох падающего на крышу снега.
Белка потопталась немного, пытаясь заглянуть в глаза своей подружке, но та отвернулась к стене.
— Ну, я, наверное, пойду? — сказала Белка.
Никто ее не остановил, и она убралась в свой старый неуютный диван и еще долго там плакала, уткнувшись в солому:
— У-у-у! Ничего у меня нет, чтобы устроить Канючке Новый год!
А сонный Дорожкин тем временем обнял Канючку за плечи и сказал:
— Ну нет у нас Деда Мороза, и что? Не будем впадать в отчаянье! Впадем в спячку! А там уже и Весна. А Весна — она сама по себе праздник. — И он склонил на плечо подруги голову и закрыл глаза.
— Весной растает озеро и мы приделаем к лодочкам мотор из вертелки, — мечтательно сказал Механюк и подсел к друзьям. — То-то будет праздник!
И только Кладовкин никак не хотел обняться со своими дорогими друзьями и забыться до Весны. Что-то ему мешало заснуть. Сначала он решил, что доспехи слишком твердые, чтобы стать до Весны пижамой. А потом понял: мысль!
— Если у всех есть Новый год, значит, у всех есть и Дед Мороз, — размышлял вслух Трезор. — У великанов — свой, великанский, с огромными подарками. А у всякой мелочи тоже должен быть свой!
И Кладовкин огляделся: не скачет ли где-нибудь на крошечном олене крошечный волшебник-богач? Но никого не увидел.
— Надо хорошо поразмыслить, где он прячется?!
Кладовкин опять огляделся: за простыней на столешнице сидели его друзья, над пропастью качался пустой носок Дорожкина, а чуть ниже поблескивала ручка от ящика самого Кладовкина. И больше — ничего!
— Если он теперь Дед, значит, он когда-то родился кем-то другим… Вот я, например, родился Кладовкиным, а стал рыцарем. — Трезор потер шлем, со шлема посыпались искры. — Так, может, он Дед Мороз только в Новый год? А в остальное время он, может, тот, кем родился?! — Тут Трезор снял шлем и погляделся в его металлический бочок. — Хм-м…
Над Кладовкиным и его дремлющими друзьями прокричала кукушка. Она не хотела впадать в спячку, она не сдавалась, продолжая упрямо отсчитывать часы до Нового года.
А в вышине пела хрустальным голосом Страшилка. Она пела такие хрупкие, такие звонкие песни, что не было сомнения: она тоже не сдается! И тоже верит в волшебство! И чтобы поддержать веру в других, она говорила между песнями каким-то приподнятым голосом:
— С наступающим Новым годом, товарищи!
Кладовкин понял, что надо спешить, чтобы не пропустить чудо. И он стал думать гораздо быстрее.
— У него много подарков… — продолжал он шептать себе под нос, — значит, у него есть сокровищница — как у меня!.. И ему не жалко раздавать подарки, значит, они его не радуют… Совсем как меня!!!
И тут Трезор Кладовкин вскочил! И от возбуждения забегал туда-сюда по краю пропасти!
— Как же я сразу не понял?! — стучал он себя по шлему. — В каждом мире — свой Дед Мороз! И Дедом Морозом он не рождается, а становится, если у него есть подарки и ему не жалко их для своих друзей!!!
Он в крайнем возбуждении подбежал к масляной лампе, посмотрел на свое отражение в ее медном боку и убежденно прошептал:
— Ну вылитый Дед Мороз!!!
А потом обернулся и поискал глазами:
— Где мой мешок?!
Мешка не было. Тогда Кладовкин махнул рукой и промолвил:
— В каждом мире — свой Новый год, у каждого Нового года — свой Дед Мороз, у каждого Деда Мороза — свой мешок!
Схватил носок Дорожкина и опять стал озираться:
— Где мои подарки?!
Нырнул в сокровищницу и не глядя начал в темноте засовывать в носок все, что подворачивалось под руки. Ничего ему было не жалко!
С набитым носком Кладовкин еле вылез на столешницу и опять запричитал шепотом, чтобы не привлечь внимания друзей:
— Где мой олень?!
Он прислушался. Нигде не раздавалось цокота копыт. Зато были отчетливо слышны глухие рыдания Белки в соломенной набивке старого дивана.
У Кладовкина сжалось сердце. Он живо представил, как Белка лежит одна-одинешенька и рыдает, уткнувшись в солому мордочкой и накрывшись сверху лапками. А еще недавно она потешно прикладывала эти лапки ко лбу, чтобы показать друзьям, какие у северного оленя рога…
— Ну конечно же рога!!! — осенило Кладовкина.
Он обмотался змеей из простыней, которая все еще была привязана за хвост к ручке его гаража-хлебницы, разбежался по столешнице и… прыгнул в сторону старого дивана!
Вот уже внизу промелькнула дырка в дерматине дивана — та, в которой живет Белка.
— Рыцарь, куда летите?
А змея все разматывается и разматывается! Того и гляди станет Кладовкин Дедом Морозом для кого-то неизвестного.
— К вам, уважаемая Белка! — успел крикнуть Кладовкин.
К Белке так редко залетали гости, что упускать Кладовкина она не хотела. В прыжке она вцепилась в горло тряпичной змее, та сдулась, а рыцарь мягко приземлился на потрепанную обивку дивана.
Белка взялась деловито запихивать в носок всякую ерунду, которая высыпалась при падении.
А Кладовкин смотрел на Белку совсем другими глазами! Он словно бы прозрел в эту новогоднюю ночь!
— Ты хоть знаешь, кто ты?! — спросил он крысу Белку с восторгом.
— Ну-у, — неуверенно протянула она, — я вроде Белка…
— Нет! — заорал Кладовкин. — Нет, нет и еще раз нет!
— Ну ладно, — тяжело вздохнула она. — Я крыса.
Но к ее удивлению, Кладовкин опять ей возразил:
— Ты — олень!
Крыса Белка так и села.
— Мне очень неловко, мой бедный рыцарь, но вы — чокнутый, — сообщила она печально.
— Ничего я не чокнутый! — убежденно сказал Кладовкин. — Я — Дед Мороз этого мира!
И он поделился с Белкой своими догадками. Все вроде было похоже на правду. И если Кладовкин смог догадаться, что он — Дед Мороз, то уж узнать своего оленя ему не составляло никакого труда!
Белка, то есть крыса, то есть олень попробовала не согласиться:
— Но у нас нет доказательств!
— Новый год — это не экзамен! — заявил Кладовкин. Как Дед Мороз этих мест он разбирался в таких делах. — Новый год — это чудо! А чудо не надо доказывать!
— Ну, тогда полезли… то есть я хотела сказать — поскакали! — воодушевилась Белка.
