Уильям Хорвуд - Сказки под ивами
— Здорово придумал, Рэт. Молодец! Крот болтал с Рэтом, Мореход прощался с сыном, обоим отъезжавшим пришлось выслушать немало добрых советов и напутствий от Барсука с Внуком, изрядно добавили груза в лодке последние принесенные провожающими свертки «кое с чем вкусненьким» на дорогу.
Вскоре появился запыхавшийся Тоуд, вскочил на кочку и поспешил произнести торжественную речь, в которой назвал Рэта отличным парнем, храбрым и мужественным, с именем которого у обитателей Ивовых Рощ связаны все надежды и чаяния. Тоуд сказал бы еще много чего, если бы его не прервало появление оркестра из соседней Деревни. Музыканты восседали в весьма опасных позах на выступающих деталях огромного парового трактора, специально арендованного по такому случаю и приведенного к плотине Мастером Тоудом.
Наконец, под свист пара и скрежет железных колес, под мощный голос труб и прочих музыкальных инструментов, сопровождаемые последними прощальными словами друзей, Мореход и Рэт Водяная Крыса забрались в лодку, Крысенок умело толкнул ее, они вдруг совершенно неожиданно отчалили и как-то сразу оказались далеко от провожающих.
— Счастливого пути! — донеслось с берега.
— Счастливо оставаться! — послышалось с лодки.
— Прощай, Мореход!
— До встречи!
— До свидания, папа!
— Всего доброго!
Так продолжалось еще некоторое время, потом крики стихли, и лишь один голос — один, но не одинокий, — усталый и охрипший, но не печальный, продолжал звучать на берегу Реки.
— До свидания, Рэтти! — повторял и повторял Крот, даже когда Мастер Тоуд двинул трактор по дороге, шедшей от плотины вдоль Реки, чтобы, сколько это будет возможно, сопровождать уезжающих музыкой и грохотом; а Крот все прощался с другом: — До встречи, старина. Счастливого тебе пути!
Незадолго до того, как изгиб речного русла должен был скрыть уплывавшую лодку, Рэт передал весла Мореходу, чтобы в последний раз помахать Кроту лапой.
Вскоре все стихло. Впрочем, нет, еще один голос, звучавший уже давно, продолжал напевать радостную песню. Как всегда, не всем было дано слышать этот голос — голос Реки, певшей тем, кто умел ее слушать.
— А песня-то не похожа на безнадежно прощальную, — заметил Крот, сумевший понять настроение Реки. — В ней говорится о счастливом возвращении домой того, кто не смог бы дожить свой век, не побывав в Дальних Краях. А значит, Рэтти еще вернется, обязательно вернется!
* * *В первые недели после отъезда Рэта Кроту не пришлось сильно скучать: у него просто не было на это времени, ведь нужно было готовиться к общественным слушаниям, посвященным судьбе Дремучего Леса.
Крот и Тоуд как никто поддержали идею Барсука всеми силами противостоять вырубке леса. И именно им пришлось пережить позор, когда, явившись на слушания, они получили от ворот поворот.
Случилось так, что некоторая часть общественности графства Латбери, в основном завсегдатаи небезызвестной пивной «Шляпа и Башмак», организовали в тот день демонстрацию. Пользуясь важностью темы судьбы Дремучего Леса, они решили привлечь внимание к другому вопросу, решения которого добивались уже давно. Речь шла о предоставлении всем местным жителям свободного доступа в охотничьи угодья его чести господина судьи, занимавшие немалую часть окрестностей и принадлежавшие его семье с восемнадцатого века.
Предвидя возможные беспорядки, городские власти выставили у дверей зала Городского собрания, где было намечено проводить слушания, взвод констеблей и вдобавок восьмерых конных полицейских. Это нагромождение сверкающих шлемов и синих мундиров заставило Тоуда побледнеть и покрыться холодным потом. Так уж сложилось, что они с полицейскими недолюбливали друг друга, и все беспорядки начинались именно тогда, когда пересекались их дороги.
В последний момент выяснилось, что в зал будут допущены только те, кто получил официальное уведомление и, более того, не забыл принести его с собой (копии к рассмотрению не принимаются). В числе дисциплинированных счастливчиков оказался Барсук. Те же, кто не смог представить охране соответствующие документы, на слушания не допускались. В число их попали Тоуд с Кротом, а за компанию и Мастер Тоуд.
— Констебль! Я же Тоуд, Тоуд из Тоуд-Холла! — не унимался Тоуд, взывая к голосу разума полицейского.
— Очень может быть, сэр. А если это и не так, то в данный момент меня это не касается, — невозмутимо отвечал ему старший констебль. — Я нахожусь здесь с единственной целью: обеспечить исполнение местного законодательства нашего графства, с которым, а именно с Актом о процедуре проведения общественных слушаний, принятым в тысяча девятьсот седьмом году, статья шестьдесят третья, часть пятая…
— Прекратите болтовню! — завопил Тоуд. — Я вот-вот выйду из себя, так что лучше пустите меня в зал. Прошу учесть, что некоторое время назад на берегу Реки была проведена конференция жителей Ивовых Рощ, на которой общим голосованием меня избрали представителем и уполномочили выступить на сегодняшних общественных слушаниях, касающихся принципиально важного для всех нас вопроса. Для не особо понятливых позволю себе напомнить, что и члены парламента избираются по той же схеме и никто не вправе лишать их…
Тут Тоуд прикусил язык, решив, что полисмен может начать выяснять истинность его полномочий как делегата от не проводившейся конференции. Но констебль лишь твердо и решительно, с самым безразличным выражением лица, повторил уже несколько раз произнесенную фразу:
— Вход на слушания строго по пропускам, сэр.
— Чушь! — выкрикнул Тоуд и в сердцах совершил весьма опрометчивый поступок: решив проникнуть в зал заседаний во что бы то ни стало, он резко бросился вперед, надеясь прорвать полицейское оцепление; при этом он махнул лапой Мастеру Тоуду и Кроту, приглашая их последовать его примеру.
Потом Крот очень радовался тому, что у него хватило благоразумия не поддаться эмоциональному порыву. Он увидел, как на двух несчастных жаб набросились несколько дюжих полисменов, путь вперед им окончательно преградила конная стража, а вдобавок ко всему на место происшествия поспешил прибыть Самый Старший констебль.
— На вашем месте, сэр, я больше не стал бы предпринимать попыток прорыва, — заявил офицер Тоуду, который к тому времени вместе со своим подопечным болтал лапами в воздухе, удерживаемый за воротник на весу здоровенным полицейским.
— Мне бы не хотелось арестовывать вас, — продолжил свою мысль Самый Старший констебль. — Полагаю, вас тоже не обрадовала бы такая перспектива, сэр. Если память мне не изменяет, вам уже доводилось ознакомиться с интерьером городской тюрьмы, а мне — запомнить вас как известного зачинщика беспорядков и злостного хулигана.
Констебли бесцеремонно оттащили изрядно потрепанных Тоудов от дверей зала заседаний, где и оставили их вместе с соучастником — Кротом — на радость собравшейся поглазеть на происходящее толпе зевак.
Отряхивая запылившийся костюм, Тоуд пожаловался:
— Это несправедливо.
— Вы абсолютно правы, — еще мрачнее заметил Мастер Тоуд. — Это просто чудовищно: не допускать законопослушного гражданина на общественные — замечу — слушания, а когда он протестует, угрожать ему тюремным заключением! Вот во Франции, будь на то воля народа, не сносить бы этому констеблю не то что погон, но, пожалуй, и головы.
Дело заключалось в том, что, продолжая образование, Мастер Тоуд в последние месяцы посвятил немало часов изучению истории Великой французской революции, в результате чего обнаружил в себе столь радикальные взгляды, что сам удивился собственному вольнодумству.
Жажда справедливости, возгоревшаяся в душе Тоуда-младшего, подпитывалась примерами страстей, пылавших в охваченном революционным восстанием Париже. Но здесь, в этом городе, страсти разгорались куда медленнее. Впрочем, в толпе все же нашелся кто-то не побоявшийся высказать крамольную мысль:
— Справедливости он захотел! Да какая уж тут справедливость, если в исходе дела заинтересован сам епископ!
— И комиссар полиции! — поспешил подлить масла в огонь неутомимый Мастер Тоуд. — Поверьте мне, у этого джентльмена тоже имеется шкурный интерес в подконтрольном проведении слушаний.
— Да ну? — раздались голоса в толпе.
— Вот это скандал! — высказал кто-то общую точку зрения.
— И более того, — вступил в разговор сам Тоуд, увидевший, что аудитория настроена к нему вполне доброжелательно, и решивший не упускать возможности высказаться, — сам его честь судья тоже набьет себе карман за наш счет, добившись вырубки Дремучего Леса.
— Точно, и при этом его честь сейчас будет вести заседание. Ясное дело, чем теперь закончатся слушания, — высказался еще один протестующий горожанин.
