Константин Арбенин - Король жил в подвале и другие сказочные истории
ГЕРОЙ. Не понимаю, про что вы?
ПЕРСОНАЖ. Отлично: вы не понимаете, чего я не могу понять. Тогда придётся вернуться к нашим баранам. Вот вы, например, говорите, что вы рыцарь. Так?
ГЕРОЙ. Рыцарь.
ПЕРСОНАЖ. Где же тогда ваши подвиги? Где же ваши схватки с драконами, ветряные мельницы всякие? Какой же вы рыцарь – без подвигов!
ГЕРОЙ. Но я просто не успел ничего совершить. Только одно страшное преступление, и то – уверяю вас – не по злому умыслу, а чисто случайно, от плохого знания жизни. Мне просто не дали наделать подвигов, меня вовремя обезвредили. Я невезучий рыцарь – да, но рыцарь!
ПЕРСОНАЖ. Кто вас разберёт, может, вы и правду говорите, но другой на моём месте, будь он человеком пристрастным, послал бы вас подальше и не поверил бы ни одному вашему слову.
ГЕРОЙ. Почему вы так думаете? Рыцарскому слову надо верить! Простите, но мне кажется, что вы впадаете в заблуждение!
ПЕРСОНАЖ. Нет, это вы впадаете – в детство. Вы же ни черта в жизни не разбираетесь! Вы же выросли – смешно сказать! – в холодильнике! Как же вы можете судить об остальном мире?
ГЕРОЙ. А вы?! Простите, а вы-то как можете судить? Вы же весь свой век просидели в камере! Всё себе отсидели и дошли до полного безразличия ко всему и даже к собственной личности!
ПЕРСОНАЖ. А вы, небось, в своем холодильнике и мысли-то ловили очень предвзято! Настроились на какую-нибудь учебную программу телевидения и решили, что весь мир – театр. А мир – гораздо хуже.
ГЕРОЙ. По-вашему, весь мир – суд? Тюрьма?
ПЕРСОНАЖ. Нет, это по-вашему… Ай, да оставьте, не знаю я ничего! И не хочу знать. Я больше не я, меня нет, я сплю, и всё мне безразлично!
ГЕРОЙ. Да… Извините, я что-то разгорячился. Я даже не совсем понял, в чём предмет нашего спора.
ПЕРСОНАЖ. Э-э… И я не понял, кажется… По-моему, так: вы говорили, что вы – рыцарь, а я говорил, что каков мир, таков в нём и рыцарь. Но я больше не настаиваю, мне уже всё равно, я выше.
ГЕРОЙ. Да, в конце концов, из двух заблуждений не сложишь истины. Мы с вами оба – ограниченные люди. Увы… Одно я знаю точно: я – рыцарь, а раз на свете ещё случаются рыцари, то не всё потеряно. Хоть они и появляются на совершенно пустом месте и живут в изоляции. Но абсолютной пустоты не бывает, да и абсолютной изоляции – тоже.
ПЕРСОНАЖ. Хотите честно, без красивостей? Как академик Симеонов-Травников академику Симеонову-Травникову. Как, можно сказать, сам себе! Все ваши рыцарские штучки – туфта это, вот что! Детский сад! Им – тем, кто снаружи, – на вас наплевать. Гораздо серьёзнее, чем мне. У них для этого и слюны больше. Они на вас смотрят как на придурков, и правильно делают: вы же им только мешаете. Не так, как вы мне сейчас вот тут мешаете, а гораздо больше, по-настоящему, в принципе. Вот поэтому ты и здесь! Ведь ты же, я уверен, не совершал никакого преступления! Просто все вы, рыцари, живёте не по их уголовным кодексам, а по своим рыцарским законам! А это разные вещи. Ведь ты же не совершал преступления, верно?
ГЕРОЙ. Совершал.
ПЕРСОНАЖ. Но какое же?!
ГЕРОЙ. Я еще не готов ответить на этот вопрос.
ПЕРСОНАЖ. Да просто ты ничего такого не совершил!
ГЕРОЙ. Нет, совершил.
ПЕРСОНАЖ. А я говорю: не совершил!
ГЕРОЙ. А я говорю: совершил!
ПЕРСОНАЖ. Эх!.. Страшное преступление?!
ГЕРОЙ. Очень страшное.
ПЕРСОНАЖ. Ну я тогда не знаю!.. Тогда, должно быть, за время моего отсутствия снаружи не осталось и капли здравого смысла! В моё время рыцарей не было, но если б они были, то они совершали бы подвиги, а не преступления!
ГЕРОЙ. Но я же нечаянно… Хотя… Что-то я запутался теперь.
ПЕРСОНАЖ. Ну вот. Нет, я был прав – на всё надо закрыть глаза. Всё. Теперь меня ничем не затронешь, я теперь во сто крат сильнее не буду обращать внимания ни на что! Всё, спать пора. Утро вечера безразличнее.
ГЕРОЙ. Ох… Да уж, доброй ночи. Спите спокойно, больше я не буду вам мешать.
ПЕРСОНАЖ (укладывается). Так. Номер пятьсот седьмой – Гуго фон Гофмансталь. Номер пятьсот восьмой – Степняк-Кравчинский. Номер пятьсот девятый… э-э-э…
ГЕРОЙ. Простите, ещё на минутку побеспокою: а что это вы считаете?
ПЕРСОНАЖ. Не что, а кого. Я считаю писателей. Это всегда, когда мне надо собраться с мыслями или уснуть, я их считаю. Больших и поменьше уже всех сосчитал, теперь добрался до таких, которые непонятно откуда у меня в мозгу всплывают. Но вы не обращайте внимания.
ГЕРОЙ. Нет, почему же, мне это даже любопытно. Я никогда не считал писателей.
ПЕРСОНАЖ. Тогда я продолжу… Кстати, а чего вы не спите?
ГЕРОЙ. Да мне надо ещё кое-что обдумать. И потом, на сон не хочется тратить время, когда его и так с гулькин нос осталось.
ПЕРСОНАЖ. В каком смысле? Почему с гулькин нос?
ГЕРОЙ. Видите ли, я вам не сказал, не было момента… Дело в том, что я тут у вас только до утра.
ПЕРСОНАЖ. Как?! Вот ведь досада-то какая… Нет, мне, в сущности, всё равно, мне ровным счётом всё равно. А потом куда же вас?
ГЕРОЙ. Потом – ясное дело куда. Потом меня сожгут на центральной площади. Поутру.
ПЕРСОНАЖ. Да вы что!.. Да как же! Нет, вы серьёзно?
ГЕРОЙ. Серьёзно, конечно. У рыцарей вообще плохо с юмором.
ПЕРСОНАЖ. Как же вы… Что ж вы сразу-то не сказали? Почему же молчали? Хотя… как там говорят? Я приношу свои соболезнования.
ГЕРОЙ. Благодарю.
ПЕРСОНАЖ. То есть… Тьфу ты, что я несу! Соболезнования! К черту соболезнования! Ну и ладно, ну и подумаешь! Неприятность, конечно, но что же теперь – так всю ночь и не спать? Наоборот, надо выспаться: тяжёлое утро впереди. Надо быть свеженьким, готовым. Поди, не каждый день вас сжигают.
ГЕРОЙ. Нет, спасибо, вы спите, а я ещё чуток поразмышляю. Я думаю, там у меня будет достаточно времени выспаться.
ПЕРСОНАЖ. Где – там?
ГЕРОЙ. Ну, там.
ПЕРСОНАЖ. Ах, вы имеете в виду… Ну это ещё не известно, спят ли там вообще.
ГЕРОЙ. А я надеюсь.
ПЕРСОНАЖ. Надейтесь, надейтесь. Один раз вам уже подфартило: из холодильника – и прямо на электрический стул.
ГЕРОЙ. Прошу прощения, меня не на электрическом стуле сожгут, а запросто, на костре, чтобы все видели.
ПЕРСОНАЖ. Ах, даже так! А я думал, вы как бы образно выразились. Я думал, что сейчас в ходу только электрические стулья. Видать, я сильно отстал от современности.
ГЕРОЙ. Да нет, стулья-то без дела не пылятся. Просто я совершил такое тяжкое преступление, что им жалко на меня расходовать электричество. К тому же это эффектней, а народ, как всегда, требует зрелищ.
ПЕРСОНАЖ. А других зрелищ, что ли, нет?
ГЕРОЙ. Есть, но они ещё хуже. Войн-то теперь, слава богу, нет, с голоду никто не пухнет, вот все с жиру и… веселятся.
ПЕРСОНАЖ. Стоп, стоп, стоп! Ни слова больше! Вот о чём я совершенно не желаю слышать, так это о том, что там у них происходит! Ни звука! Мне и так иногда снятся кошмары – будто бы меня из тюрьмы выпустили! Нет, не говорите.
ГЕРОЙ. Хорошо, я не буду. Спите спокойно. Хотите, вместе посчитаем писателей?
ПЕРСОНАЖ. Нет, не хочу. Они мне надоели. Никакого от них толка, только что – считать для сна, да и то быстро надоедают. Лучше бы вы рассказали чего еще, что-нибудь не очень интересное, так, чтобы мне было все равно.
ГЕРОЙ. Я, право, не знаю, я всё уже, кажется, рассказал.
ПЕРСОНАЖ. Нет, не всё.
ГЕРОЙ. Да вроде бы всё.
ПЕРСОНАЖ. Не всё. Я же знаю, что не всё.
ГЕРОЙ. Как же, помилуйте, не всё? Всё.
ПЕРСОНАЖ. Вы же рыцарь.
ГЕРОЙ. Безусловно.
ПЕРСОНАЖ. Значит, у вас должна быть дама вашего сердца.
ГЕРОЙ. Я не совсем понимаю…
ПЕРСОНАЖ. Ну только не надо мне говорить, что у вас нет дамы сердца. Рыцарь без дамы сердца – это даже неприлично как-то.
ГЕРОЙ. И всё-таки я не понимаю.
ПЕРСОНАЖ. Ну есть у вас женщина-то – ну та, ради которой вы рыцарствуете?
ГЕРОЙ. Нет, извините: чего нет, того нет. Я, честно говоря, даже не совсем понимаю, что это. Я рыцарствую не ради чего-нибудь или кого-нибудь, а совсем бескорыстно. Иначе и нельзя.
ПЕРСОНАЖ. Вот те на! Вот уж тебе и холодильник! Вывели мутанта – рыцарь, а не знает, что такое женщина!
ГЕРОЙ. Вы не обзывайтесь, а лучше объясните по-человечески.
ПЕРСОНАЖ. Да нет, вы меня разыгрываете… Нет? Вы что, вправду не знаете, что такое женщина?
ГЕРОЙ. Ну как вам сказать… В какой-то мере… То есть, если честно – нет, не знаю. А вы-то сами знаете?
ПЕРСОНАЖ. Боже мой, да это каждый дурак знает! И я знаю. Правда, плохо помню…
ГЕРОЙ. Так, может, вы объясните мне, бестолковому, что же это?
ПЕРСОНАЖ. Объяснить? Оно, конечно, можно попробовать. Только зачем вам? Всё равно вам всего ничего осталось.
ГЕРОЙ. Как хотите, я не настаиваю.
ПЕРСОНАЖ. Нет, мне не жалко. Только я их действительно плохо помню. Так, весьма расплывчато. В общем… женщины – это тоже такие люди, только другого пола. Это вроде как вторая половина человечества. Даже, кажется, лучшая… или большая – точно не помню. У них вот такие длинные волосы и совершенно нет бороды. И вот тут у них неровно, выпукло. И лица они, помнится, чем-то красят.
ГЕРОЙ. Как это? Зачем?
ПЕРСОНАЖ. Не помню. Кажется, когда они вступают на тропу войны… или на что-то другое они вступают… Короче, они красятся. И спереди у них всё вот так, а в глазах что-то совсем необычное. Но что – не помню. То есть как-то вот всё хитро. И все они такие слабые, хитрые и хуже работают. Но лучше готовят. Да, готовят хорошо, а ещё – заключённым они шлют письма и вяжут тёплые носки. Нет, в общем-то женщины – это здорово, хотя раз на раз не приходится. В смысле – разные они бывают. Бывают мамы, бабушки, дочки, внучки… кто еще?.. Да, тети, жены, любовницы, сёстры… медсёстры, стюардессы… Бывают женщины лёгкого поведения, бывают – тяжёлого. Балерины, продавщицы, старые девы… ну и так далее. Не припомню всех, очень их много. Наверное, все-таки – большая половина. Да, вот что интересно: даже некоторые великие люди были женщинами. Княгиня Ольга, Жанна д'Арк, Софья Ковалевская и масса поэтесс всяких разных. Даже Жорж Занд, Джордж Элиот и писатель Алтаев были женщинами. А остальные хоть женщинами и не были, но тоже с интересом к ним относились. И надо заметить, не без основания. Потому что… Но про это как-то сложно говорить. Да вам и ни к чему, всё равно не успеете. И потом, подробности я плохо помню. В общем, не знаю, как ещё объяснить…
