Якоб и Вильгельм Гримм - Немецкие народные сказки
– Глупо ты поступил, Ганс, – надо было ее в рукав воткнуть.
– Ничего, в другой раз сделаю лучше.
– Ты куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри ж, Ганс, чтоб все было ладно.
– Все будет ладно. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель.
– Добрый день, Гретель.
– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?
– Ничего не принес, получить бы хотел.
Подарила Гретель Гансу нож.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Берет Ганс нож, втыкает его в рукав и идет домой.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?
– Был я у Гретель.
– А что подарил ей?
– Ничего не дарил, она мне дала.
– А что ж тебе Гретель дала?
– Нож дала.
– Где же нож, Ганс?
– Да я его в рукав воткнул.
– Глупо ты, Ганс, поступил, – нож надо было в карман положить.
– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.
– Ты куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, чтоб все было ладно.
– Уж будет ладно. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель.
– Добрый день, Гретель!
– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?
– Ничего не принес, получить бы хотел.
Дарит Гретель Гансу молодую козочку.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Берет Ганс козу, связывает ей ноги и кладет ее в карман. Приходит домой, а козочка по дороге задохнулась.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?
– Был я у Гретель.
– Что ж ты ей подарил?
– Ничего не дарил, она мне дала.
– А что ж тебе Гретель дала?
– Козочку дала.
– А где же, Ганс, козочка?
– Я в карман ее положил.
– Глупо ты сделал, Ганс, – надо было козу на веревку привязать.
– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.
– Ты куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, чтобы все было ладно.
– Уж будет ладно. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель.
– Добрый день, Гретель!
– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?
– Ничего не принес, получить бы хотел.
Дарит Гретель Гансу сала кусок.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Берет Ганс кусок сала, привязывает его на веревку и тащит за собой. Сбежались по дороге собаки и сало все съели. Приходит Ганс домой, а в руке у него одна лишь веревка, а на ней ничего.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?
– Был я у Гретель.
– Что ж ты ей подарил?
– Ничего не дарил, она мне дала.
– А что ж тебе Гретель дала?
– Кусок сала дала.
– А куда же ты, Ганс, сало-то дел?
– Привязал на веревку, повел домой, да собаки стащили.
– Глупо ты сделал, Ганс, – надо было сало на голове нести.
– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.
– Ты куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, Ганс, чтоб все было ладно.
– Уж будет ладно. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель.
– Добрый день, Гретель!
– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?
– Ничего не принес, получить бы хотел.
Дарит Гретель Гансу теленка.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Берет Ганс теленка, кладет его на голову, и разбил теленок все лицо Гансу.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?
– Был я у Гретель.
– Что ж ты ей подарил?
– Ничего не дарил, она мне дала.
– А что же тебе Гретель дала?
– Теленка дала.
– Ганс, а где же теленок?
– Положил его себе на голову, а он мне лицо разбил.
– Эх, глупо ты сделал, Ганс, – надо было теленка привести да в стойло поставить.
– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.
– Ты куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, чтобы все было ладно.
– Уж будет ладно. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель.
– Добрый день, Гретель!
– Добрый день, Ганс. Что ж принес ты хорошего?
– Ничего не принес, получить бы хотел.
Говорит Гретель Гансу:
– Пойду я сама с тобой.
Берет Ганс Гретель, привязывает ее на веревку, ведет, приводит к стойлу и крепко-накрепко привязывает. Идет потом Ганс к матери.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?
– Был я у Гретель.
– Что ж ты ей подарил?
– Ничего не дарил, она со мной вместе пришла.
– Где же ты Гретель оставил?
– Привел ее на веревке, привязал к стойлу, подложил ей травы.
– Это ты, Ганс, глупо сделал, надо было на нее ласково глазами вскинуть.
– Ничего, в другой раз сделаю лучше.
Идет Ганс в стойло, выкалывает всем телятам и овцам глаза и кидает их в лицо Гретель. Рассердилась тут Гретель, вырвалась и убежала, а была ведь невестою Ганса.
33. Три языка
Жил однажды в Швейцарии старый граф; был у него единственный сын, да и тот был дурак, ничему не мог научиться.
Вот отец и говорит:
– Послушай, сынок, в голову тебе все равно ничего не вобьешь, надо будет тебе за дело приняться. Придется тебе из дому уйти: я решил отдать тебя одному знаменитому мастеру, пускай он попробует из тебя что-нибудь сделать.
Отослали юношу в чужой город, и пробыл он там у мастера целый год. Прошел срок, воротился юноша домой, а отец его и спрашивает:
– Ну, сынок, чему же ты научился?
– Научился я, батюшка, понимать, о чем лают собаки, – ответил он.
– Боже ты мой! – воскликнул отец. – И это все, чему ты научился? Надо будет тебя послать в другой город, к другому мастеру.
Вот отвели юношу в другой город, и пробыл он там у мастера тоже целый год. Вернулся он домой, а отец опять его спрашивает:
– Ну, сын мой, чему же ты научился?
Тот отвечает:
– Научился я, батюшка, понимать, о чем говорят птицы.
Разгневался отец и говорит:
– Эх, пропащий ты человек, дорогое ты время потратил, а ничему не научился. И не стыдно тебе мне на глаза показываться? Пошлю я тебя к третьему мастеру, а не научишься ты и на сей раз, то не хочу я больше твоим отцом называться.
Пробыл сын у третьего мастера тоже целый год, воротился домой, а отец его и спрашивает:
– Сын мой, чему же ты научился?
А он отвечает:
– Милый батюшка, этот год учился я понимать, о чем лягушки квакают.
Тут уж и вовсе разгневался отец, вскочил, позвал своих слуг и говорит:
– Этот человек мне больше не сын, я прогоняю его из дому и велю вам завести его в лес и там с ним покончить.
Вывели его в лес и должны были его там убить, но слуги его пожалели и отпустили. Они вырезали у лани язык и глаза, чтобы принести старику знак доказательства.
А юноша двинулся дальше и спустя некоторое время пришел к укрепленному замку и попросился там переночевать.
– Хорошо, – сказал хозяин замка, – если ты согласен заночевать внизу в старой башне, то ступай туда, но предупреждаю тебя, что это для жизни опасно, ибо там полно диких собак, они все время лают и воют, и в урочный час им надо бросать человека, и они его тотчас съедают.
Вся округа была из-за этого в горе и печали, но никто помочь им в беде, однако, не мог. Но юноша был бесстрашен и сказал:
– Вы уж меня только пустите вниз к лающим псам и дайте мне им что-нибудь бросить. Со мной они ничего не сделают.
И так как он сам того пожелал, то дали ему немного еды для диких зверей и отвели в башню. Вот спустился он туда, но собаки на него не залаяли и, окружив его, ласково замахали хвостами, поели все, что он дал им, и не причинили ему никакого вреда. На другое утро, к общему удивлению, он вернулся жив и невредим и говорит хозяину замка.
– Собаки мне рассказали на собачьем своем языке, почему они там поселились и отчего наносят вред округе. Они заколдованы и должны охранять большой клад, что закопан под башней, и до той поры они не успокоятся, пока этот клад не будет вырыт; а как это сделать, я тоже узнал из их разговоров.
И все обрадовались, услыхав об этом, и хозяин замка сказал, что примет его вместо сына родного, если ему посчастливится это сделать.
Юноша снова спустился вниз, и так как он знал, что ему должно делать, то и выполнил все и принес оттуда полный ларец золота. И не слышно стало с той поры воя диких собак, они пропали, и вся округа освободилась от злой напасти.
И вот спустя некоторое время надумал юноша отправиться в Рим. По пути он проезжал мимо болота, а сидели в нем лягушки и квакали.
Он прислушался, и когда услыхал, о чем они говорят, он стал задумчив и печален.
Наконец он прибыл в Рим, и как раз в это время умер папа, и было у кардиналов большое сомнение, кого им назначить его преемником. Наконец они порешили на том, что надо будет выбрать в папы того, кому откроется божественное знамение. Только они это решили, как входит в храм молодой граф, и вдруг спускаются к нему и садятся на плечи два белоснежных голубя. И признало тогда в этом духовенство знак божий, и его тут же спросили, не хочет ли он сделаться папой. Он был в нерешительности, не зная, достоин ли он этого. Но голуби ему шепнули, что, он может на это согласиться, и он сказал наконец: «Да».
