Мансур Афзалов - Узбекские народные сказки. Том 1
– Но ведь я же, твоя мамка, спала рядом с тобой! – недоумевала колдунья. – Кто же мог прийти! Я слышу даже, как муха пролетит.
– Может быть, приходил мой любимый и поцеловал меня? – сказала царевна. – Ах, если бы я знала! Я была бы очень довольна и ничего не стала бы говорить. А если поцеловал кто-нибудь другой, то надо его поймать! Утром настряпайте и нажарьте слоеных лепешек на сливочном масле, возьмите еще два граната и все это отнесите моему милому другу. Передайте ему от меня задушевный поклон!
Старуха пришла домой с гостинцами, смотрит – замок висит на месте, все в порядке. Она открыла полупудовый замок, сняла его, заглянула в комнату, Камбарджон спал на мягких шелковых одеялах, молодой, красивый, лицо – кровь с молоком. Налюбовавшись досыта, старуха разбудила его:
– Эй, сынок, вставай! Твоя любимая прислала тебе горячий привет!
Юноша вскочил с постели и сказал:
– Желаю ей доброго здоровья!
– Ты почему же ничего не сказал мне про свой секрет? – спросила старуха.
– Мать! Да я же и слова не успел сказать про боль своей души, а вы уж собрались уходить, сказали, что вы повитуха, идете к роженице, – оправдывался Камбарджон. – Вы же мне сами не дали говорить, сказали, что поговорим завтра, и сейчас же ушли!
Старуха расстелила скатерть, поставила перед Камбарджоном гостинцы, принесенные от царевны, и стала его угощать:
– Бери, сынок, кушай, это тебе прислала твоя любовь Орзиджон.
Помолчав немного, она стала его допрашивать:
– Слушай, сынок! Это ты сегодня ночью ходил к царевне во дворец и сорвал поцелуй? Если ты поцеловал, то она очень довольна тобой. Но если не ты, а другой похитил у нее поцелуй, то надо поставить стражу и поймать его. Так велела царевна.
Камбарджон не признался, что он ходил во дворец.
– Эх, милая мамаша! Ведь я пришелец, для меня этот город незнаком, я не знаю, где какие улицы и закоулки, где бугорки и кочки, где рытвины. Как же я мог выбраться из запертой комнаты с полупудовым замком, пойти во дворец царевны и подняться в ее светлицу?
– Эх, сынок! Если ты не целовал, то кто же мог поцеловать? – допытывалась мамка.
– Должно быть, у нее, кроме меня, есть любимый друг, которому она доверяет, надеется на него! Если это не так, то кто имеет право пойти во дворец и поцеловать царевну?
Тогда старуха, решив узнать правду, сказала, заклиная его именем бога:
– Сынок! Говори правду! Если ты ходил во дворец и поцеловал царевну, то скажи: «Да, я поцеловал!» Если же ты не целовал, то скажи: «Бог свидетель, что не целовал!» Тогда мы поставим стражу, и наглеца поймают.
Тут уж Камбарджону некуда было деваться, и он сознался:
– Раз вы призвали в свидетели бога, то теперь уж я скажу правду: да, я ходил во дворец и поцеловал царевну.
– Вот спасибо! Молодец! Это подлинная правда! Ты настоящий, хороший сын! Да и кто мог пойти на такое дело? Кто, кроме тебя, сумел бы это сделать! Вечером я отведу тебя к Орзиджон, а утром опять приведу домой.
Камбарджон встал с места и, почтительно сложив руки на груди, поклонился старухе в пояс.
– Слушай, сынок! – сказала ему старуха. – Ты теперь иди в сад, погуляй там до вечера.
Камбарджон так и сделал: пошел в сад, погулял по аллеям и присел под деревом отдохнуть. Было уже далеко за полдень. Вдруг со стороны царского дворца донеслись звуки музыки, это играли сорок дворцовых музыкантов. Трубачи, сотрясая воздух, трубили в карнаи, радостно заливались сурнаи, барабанщики неистово били в большие барабаны. Мамка тоже услышала музыку. «Что там случилось?» – подумала она, побежала в сад и сказала Камбарджону:
– Сынок! Ты посиди здесь, а я сбегаю во дворец, узнаю, что там такое!
Только что хотела выйти мамка из дому, как прибежала служанка и, запыхавшись, сказала:
– Ой, мать! Идите скорей! Царевна плачет. Государь неожиданно решил устроить свадьбу, выдает царевну замуж!
– Что же это царь, не спросив меня, не сказав ничего, устраивает свадьбу?! Ведь он же не хотел без меня выдавать дочку замуж! Что же там случилось? – удивлялась старуха.
Она быстро вышла и вместе со служанкой отправилась к царю. Подойдя поближе, старуха увидела на крыше над воротами царского дворца четырнадцать трубачей с длинными медными карнаями, четырнадцать музыкантов с сурнаями, четырнадцать барабанщиков с малыми и четырнадцать с большими барабанами. Гремела музыка, извещая весь народ о свадьбе, все суетились, бегали туда-сюда, хлопотали, готовясь к свадьбе, и двор и улицы были политы и выметены.
Старуха-мамка прошла прямо к царю и спросила его:
– Что за шум, что за гам? Почему гремят карнаи и сурнаи?
– Моя дочь четырнадцать лет притворялась больной, – отвечал царь. – А теперь колдунья требует то, что ей принадлежит. Мы берегли свою дочь до сих пор, ведь это Аршинбай оставил ее у нас на хранение, а я от своего имени дал колдунье верную расписку. Теперь я не могу не выдать дочь за ее сына. Разве может царь нарушить данное слово? Изменить свое решение – все равно, что совершить вероломство, сказать, что бога нет! По этой причине я решил выдать Орзиджон за Аршинбая и отпраздновать свадьбу. Ты будешь заправлять всеми делами, устроишь все на свадьбе как полагается, отвези дочь в дом жениха, помести ее, устрой как положено!
Старуха-мамка слушала эти слова и удивлялась, но перечить царю не могла. «Теперь надо придумать что-нибудь», – подумала она и, чтобы угодить царю, сказала:
– Хорошо, слушаюсь и повинуюсь, государь мой! Конечно, я справлю свадьбу моей доченьки Орзиджон.
С этими словами она поклонилась царю и ушла к Орзиджон. Когда она вошла в светлицу, Орзиджон сидела и плакала, глаза у нее были красны, веки распухли. Как только старуха-мамка вошла, она бросилась к ней, обняла и повисла на шее.
– Ой, мамушка! Неужели меня разлучат с моим милым? Да разве я пойду за Аршинбая?! – сказала она и опять зарыдала.
– Девочка моя! Не плачь! Мы что-нибудь придумаем, – утешала ее старуха. – Твоего друга я оставила дома, он сейчас в саду. Как только стемнеет, я приведу его сюда, посажу в уголок около очага, чтобы никто не видел. Ты будешь петь ему песни, а он будет отвечать тебе тоже песнями. Потом я потушу свет и впущу Камбарджона к тебе. Тогда ты с ним договоришься!
С этими словами старуха-мамка вышла из светлицы. Успокоившаяся царевна утешилась и стала ждать наступления вечера, желая поскорей встретить любимого.
Старуха бегом вернулась домой, быстро разыскала Камбарджона и рассказала ему все:
– Ох, сынок! Твою милую царевну замуж выдают, свадьбу справляют. Вечером я поведу тебя к ней. Но на свадьбу нельзя идти с пустыми руками. Надо приготовить дастархан, чтобы идти к царю, а у меня у самой-то ничего нет.
– Принесите-ка мне вон тот кирпич! – попросил Камбарджон. Старуха принесла ему кирпич. Тогда Камбарджон снял с пальца кольцо пророка Соломона и положил его под язык.
– О премудрый пророк Соломон! – воскликнул царевич и перепрыгнул через кирпич. Вмиг кирпич превратился в золото. Камбарджон отдал его старухе и сказал:
– Возьмите, мать! Это от меня вам подарок. Размельчите его, приготовьте дастархан и понесите в подарок царю!
Старуха обрадовалась, унесла золотой кирпич в комнату и положила в сундук. Потом вынула оттуда сбереженные ею золотые и серебряные монеты, пошла на базар, накупила подарков, всякой снеди, пришла домой и занялась стряпней. Нажарив слоеных лепешек в масле, пирожков, она сложила все в большой дастархан и сверху положила подарок. Вечером, как только стемнело, старуха подняла на голову дастархан и, спрятав Камбарджона под свою паранджу, повела его на свадьбу.
Привела она Камбарджона и посадила его в угол около очага. Все девушки были поражены красотой Камбарджона и засмотрелись на него. Старуха зашла к царевне и сказала ей:
– Я привела твоего милого друга, посадила его около очага, теперь можешь разговаривать с ним!
Царевна взглянула в сторону очага, видит – ее любимый сидит там, красивый, цветущий, словно пышный букет прекрасных роз.
Старуха встала и, обращаясь к сидящим девушкам, сказала:
– Что-то светильник тускло горит. Ну-ка, встаньте кто-нибудь! Что ж вы сами не можете поправить фитиль, что ли? Ну ладно, я сама поправлю.
С этими словами старуха подошла к светильнику, делая вид, что хочет поправить фитиль, и, как бы невзначай, потушила свет, а сама поскорей взяла за руку Камбарджона и провела его к Орзиджон.
В темноте Орзиджон и Камбарджон нашли, друг друга, обнялись и поцеловались.
Орзиджон сказала своему другу:
– Отец хочет выдать меня замуж за сына колдуньи Аршинбая. Он не ровня мне. Я давно уже люблю вас. Когда отец сказал мне, что выдаст замуж за Аршинбая, я не согласилась. Но он не посмотрел на то. что я несогласна, и решил выдать за него. Тогда я притворилась больной и четырнадцать лет из-за любви к вам пролежала в постели. Теперь отец насильно выдает меня замуж. Что же со мной будет, если я попаду в руки Аршинбая? Что это за насилие? Что за мученье? Я не буду женой Аршинбая! А вы что смотрите?! Почему вы не спасете меня?
