Корнелия Функе - Король воров
Оса хотела последовать за ним, но Проспер задержал ее.
— Погоди-ка, — сказал он. — Вы все еще хотите выкрасть крыло? Вы что, все еще не поняли? Сципио в жизни ничего не крал и никуда не лазил!
— А кто говорит про Сципио? — Оса скрестила руки. — Мы без Сципио все это дело провернем. Теперь-то уж и подавно. На что нам прикажешь жить, если Король воров не будет больше приносить добычу, а этому, надо понимать, теперь конец, верно? Графу, думаю, совершенно все равно, кто ему это крыло раздобудет. А когда мы пять миллионов получим, нам уже никто не будет нужен: ни взрослые, ни Король воров, никто. Быть может… — Оса еще раз внимательно изучила послание Виктора, — быть может, нам уже завтрашней ночью все это проделать надо. Чем раньше, тем лучше. Ты-то что решил? Может, все-таки пойдешь с нами?
— А что будет с Бо? — Проспер посмотрел на нее и покачал головой. — Нет. Если вам так приспичило башкой рисковать, дело ваше. Желаю удачи. Но я в этом не участвую. Через два дня моя тетушка приезжает в Венецию. К этому времени мы с Бо должны убраться из города. Попробуем на какой-нибудь корабль прошмыгнуть. Или на самолет… На что угодно, лишь бы подальше отсюда. Другим-то удается… Совсем недавно, несколько дней назад, в газетах как раз про такое писали.
— Да, и я ругаю себя, что вам это прочла. Неужели ты не понимаешь? — Голос Осы зазвенел от гнева, но в глазах у нее стояли слезы. — Это же куда опасней, чем в чужой дом залезть! К тому же мы ведь все теперь вместе, ты, и Бо, и Риччио, и Моска, и я. Мы же теперь как одна семья, особенно после…
— Эй, люди, подите-ка сюда! — закричал Моска из мужского туалета. — Похоже, этот сыщик и вправду починил нам радио. Даже кассетник и тот работает.
Но Оса и Проспер ему не ответили.
— Обдумай все еще раз, — сказала Оса, и в голосе ее было столько мольбы, что Просперу стало больно. — Пожалуйста! — Тут она отвернулась и вслед за Риччио выбежала в зал.
Ужина сегодня не было. Никому не хотелось есть. Только Бо в компании своих котят, которые, радостно урча, подбирали все, что он ронял на стол и на пол, слопал две тарелки кукурузных хлопьев с молоком. Моска к ужину вообще не появился. Прихватив удочку и приемник, он отправился на берег канала, к своей лодке, которая лежала на берегу и все еще срочно нуждалась в покраске. Риччио так глубоко зарылся в свой спальный мешок, что даже ершистой макушки не было видно, а Проспер тщетно пытался прогнать из головы все мучительные мысли, отдирая лепешки голубиного помета с сидений кресел и с пола. Графская голубка придирчиво наблюдала за этой его деятельностью. Склонив головку набок, она сидела в своей корзинке и не спускала с него зорких глаз. Оса, устроившись на матрасе, читала один из детективов, позаимствованных с полки Виктора, пока не заметила, что уже в третий раз читает одну и ту же страницу, после чего захлопнула книгу и, ни слова не говоря, принялась помогать Просперу. Когда Бо устал, она прочла ему на ночь очередную сказку и в итоге сама заснула с ним на руках. Риччио сладко посапывал среди своего плюшевого зверинца, когда Проспер залез под одеяло, и только Моска все еще упоенно рыбачил. Какое-то время Проспер лежал, не засыпая, он раздумывал о честном слове и вранье, об отцах и тетях, о дружбе, о доме и о бездомных слепцах на улице. Он повернулся на бок и долго смотрел на Осу и Бо, которые спали, тесно прильнув друг к дружке, на Риччио, который свернулся клубочком в своем спальном мешке и только что не мурлыкал, и Просперу было так хорошо здесь, так уютно — даже несмотря на все злоключения этого треклятого дня. Но едва он повернулся к своим товарищам спиной, как на него навалилась темнота и с такой силой стала душить его своими черными когтями, что он почувствовал себя совсем потерянным и от страха и тоски с головой зарылся под подушку.
Когда он наконец заснул, ему приснилось, будто они с Бо опять в поезде, которым они до Венеции добирались. Они искали место, но всякий раз, когда они открывали дверь купе, на диване в глубине сидела Эстер. Они с Бо мчались по бесконечным вагонным коридорам, открывали все новые и новые двери, но за каждой их поджидала Эстер и сразу же норовила схватить Бо. Проспер слышал, как колотится сердце, слышал и сдавленный крик Бо, но не мог разобрать, что кричит братишка. Казалось, он удаляется все дальше, хотя Проспер по-прежнему чувствовал его ручонку в своей. А потом вдруг путь им преградил Виктор. И когда Проспер повернул обратно и в отчаянии распахнул ближайшую дверь, за ней ничего не оказалось, только мрак, студеная, черная, зловещая, бездонная темень, и не успел он отпрянуть, как тут же полетел вниз. И Бо с ним уже не было.
Мокрый от пота, он с криком проснулся. Вокруг была тьма. Тьма и холод. Но конечно, не такая стужа, как во сне. Проспер нащупал фонарик, который всегда лежал у него под подушкой, и включил его. На матрасе Осы было пусто. Ни ее, ни Бо не было. Проспер испуганно вскочил, подбежал к матрасу Риччио и раскрыл его спальный мешок. Никого — только плюшевые зверушки. А на одеяле Моски только его приемник.
Они ушли. Все. И Бо с собой взяли.
Проспер мгновенно понял, где они. Тем не менее, спотыкаясь в темноте, он все-таки добрел до шкафа, где Моска держал все, что они приготовили для ограбления: канат, чертежи, сосиски для собак, черный гуталин, чтобы вымазать себе лица, — ничего этого в шкафу не оказалось.
«Да как же они Бо взяли! — в отчаянии думал Проспер, лихорадочно одеваясь. — Как могла Оса такое допустить?! »
Высокая луна безмолвно сияла над городом, когда Проспер, спотыкаясь спросонок, вышел из кинотеатра. Пустынные в ночи, простирались перед ним переулки, а над каналами серо-белыми клочьями стелился туман.
Проспер побежал. Его дробные шаги отдавались по мостовой таким гулом, что он сам испугался. Надо догнать ребят, прежде чем они через стену полезут, прежде чем в дом заберутся. В голове у него роились жуткие картины: полицейские тащат брыкающегося Бо, выводят Осу и Моску, хватают за короткую щетину Ежика…
На мосту Академии от ночной сырости было скользко, и на самой середине, над черной гладью воды, нога у Проспера поехала, и он брякнулся, сильно расшибив коленку. Морщась от боли, он с трудом встал, но все-таки побежал дальше, вперед и вперед, по пустынным площадям, мимо церквей и колоколен, черными шпилями упирающихся в бездонное ночное небо. В иные, совсем уж страшные минуты ему казалось, будто он вовсе выпал из времени. Сейчас, без людей, город казался совсем древним, просто вечным. Когда он добежал до «Кулачного моста», он уже совсем задыхался.
Отчаянно пыхтя, забрался он по ступенькам и, опершись на перила, смотрел сейчас на выбитые в камне отпечатки человеческих ног. Риччио рассказывал ему, что прежде на этом мосту каждый год проходили кулачные бои между бойцами восточной и западной части города. Бои были кровавые и заканчивались, как правило, в воде. А отпечатками было помечено, где бойцам полагалось в начале боя стоять.
Хватая ртом воздух, на ватных ногах Проспер тем не менее побежал дальше. Еще только один переулок, и вот он уже, пошатываясь, вывалился на площадь Кампо Санта-Маргарита. Дом Иды Спавенто находился с правой стороны, почти в конце площади. Света ни в одном из окон не было. Проспер добежал до парадного и прислушался. Тихо. Никого. Так тут и не должно быть никого! Они же собирались через садовую ограду лезть! Проспер попытался выровнять дыхание. Если бы еще вход в переулок, откуда в сад попадать, не выглядел так жутко! С каменной надвратной арки на Проспера пялились какие-то рожи, а когда месяц вдруг выплыл из облаков и облил все своим серебристым сиянием, ему показалось, будто физиономии оживают и корчат гримасы. Тут уж Проспер просто зажмурился и пошел вперед вслепую, придерживаясь холодной, влажной стены рукой.
Несколько шагов в эту зловещую черную тьму — и уже снова вокруг посветлело. Садовая ограда Каза Спавенто серой лентой тянулась против тесно поставленных домов на противоположной стороне переулка, и на этой стене сидела верхом чья-то темная фигура. Завидев ее, Проспер испытал одновременно гнев и облегчение.
— Где Бо? — выпалил он, пошатываясь и держась за бока, в которых отчаянно резало от долгого бега. — Зачем вы его взяли? Сейчас же пришлите его ко мне.
— Успокойся! — прошипела сверху Оса. — Никто его не брал! Он сам потихоньку за нами увязался. А когда мы хотели отправить его назад, сказал, что разбудит своим криком всю Кампо Санта-Маргарита, если мы не поможем ему перелезть через стену. Что нам оставалось делать? Ты же знаешь, какой он бывает упрямый.
— Он уже там? — Проспер чуть не задохнулся от страха.
— Лови! — Оса бросила ему канат. Не долго думая, Проспер ухватился за конец и, ловко перехватывая канат руками, забрался к ней. Когда он наконец оказался рядом, Оса, ни слова не говоря, подтянула канат наверх, перебросила его на другую сторону и помогла ему спуститься в сад. Стена была высокая и шершавая, так что Проспер успел ободрать себе коленки, да и руки тоже. Когда он достиг подножия стены, во рту у него пересохло от страха. Оса сбросила канат вниз и спрыгнула к нему.
