Кэтрин Ласки - Изгнанник
— Ч-что? — хором переспросили друзья.
— Как это понимать? — спросил Копуша. — Вы — наши настоящие и единственные короли! — воскликнул он.
Копуша всегда был самым рассудительным из друзей, поэтому и сейчас не удержался от размышлений вслух:
— И вообще, что значит — «настоящий король»? Вы всегда были верными и доблестными монархами!
Борон и Барран тихонько засмеялись.
— Я же говорил тебе, дорогая, что Копуша обязательно заспорит, когда услышит о «настоящем» короле! — с трудом повернул голову к подруге Борон. Барран в ответ еле слышно закурлыкала, как делают совы, когда их что-то смешит.
— Вы правы, друзья. Мы были верными, но мы не были избраны на царствие так, как первый король Хуул. Мы были всего лишь управляющими, стражами и хранителями царства.
При этих словах оба монарха слабо закивали головами.
— Но вы же не верите во все эти легенды об Угле Хуула! — воскликнул Мартин. — Это же просто легенды!
Но Сорен не готов был согласиться с другом. Ему ли не знать, что в легендах о Хууле никогда и ничего не было «просто»! Неприятное словечко «просто» гасило огонь правды и убивало веру в чудо.
Голос Борона зазвучал с неожиданной силой:
— Разве не благодаря этим легендам закалились наши желудки и обрели крепость сердца? Легенды отличают цивилизованный мир от нецивилизованного. Сегодня ночью произойдет великое событие. Пророчество исполнится. С минуты на минуту юная сова вновь обретет Уголь Хуула…
В зале парламента воцарилась ошеломленная тишина. Даже для Сорена слова умирающего монарха прозвучали громом среди ясного неба. Это было невероятно. Неслыханно… Согласно все тем же легендам, прошла тысяча лет с тех пор, как добрый король Хуул похоронил свой Уголь и вознесся в сияющую Глаумору.
— Как только Уголь будет возвращен, мы умрем, — прошелестела Барран слабеющим с каждой секундой голосом. — Так предсказано. Да, друзья мои… Я знаю, вам будет недоставать нас, но прошу вас, не горюйте! Это будет миг великой радости… Наше… — она с усилием перевела дух и глотнула воздух.
— Наше дело… — еле слышно подхватил Борон, — на земле… закончено. Благослови вас Глаукс, дорогие…
Обе совы одновременно испустили дух и умерли. Легкий ветерок пролетел по залу заседаний парламента: это души умерших монархов вознеслись в небеса.
Прощальная церемония состоялась сразу после кончины Борона и Барран.
Сорен вернулся в свое дупло. Его жена, очаровательная сипуха по имени Пеллимор или Пелли, как ее звали все друзья и знакомые, сидела на яйцах. Прошлым летом Сорен спас Пелли из лесного пожара, разразившегося в царстве Амбала. Их встреча была нисколько не похожа на любовь с первого взгляда, ибо сначала Пелли чуть не убила Сорена, приняв его за воина из армии Чистых. Угадайте, что убедило ее в том, что перед ней не враг? Прочитанная Сореном песнь из Огненного цикла!
Сорен до конца дней не забудет, что сказала Пелли, когда он закончил: «Весьма подходящий выбор репертуара, учитывая сложившиеся обстоятельства!» — вот что сказала ему прекрасная спасенная.
Обстоятельства и в самом деле были весьма горячими: вокруг Сорена и Пелли с гудением бушевало пламя, а полные сока деревья то и дело взрывались с оглушительным грохотом.
Сорен был восхищен отвагой незнакомой сипухи, которая сначала яростно сражалась с ним, а потом нашла в себе силы хладнокровно шутить посреди неистового пожара. Так или иначе, дружба Сорена и Пелли началась с литературы.
Пелли знала наизусть все легенды, но не умела читать. Сорен взялся ее научить, и она оказалась очень способной ученицей. Сорен и Пелли проводили много часов в библиотеке, и вскоре пылкая любовь к книгам уступила место еще более пылкой любви друг к другу.
— Никаких изменений? — спросил Сорен, влетая в дупло.
— Никаких, — покачала головой Пелли.
— Хочешь, я сменю тебя ненадолго?
— Нет. Лучше выкладывай, что тебя беспокоит.
— С чего ты взяла?
— Сорен, я всегда вижу, когда ты чем-то взволнован. У тебя ужасно смешная привычка теребить бахромку на левом крыле! Признавайся, в чем дело.
— Понимаешь, перед самой смертью Баран сказала: «Как только Уголь будет возвращен, мы умрем. Так предсказано». Но я никак не могу вспомнить ни одной легенды или песни, где говорилось бы что-то похожее. Знаешь, Пелли, мне все время кажется, будто вот-вот что-то произойдет или даже уже происходит.
В этот миг в дупло вползла старая миссис Плитивер:
— Ах, Сорен-Сорен, а я-то думала, ты уже и сам стал наполовину змеей благодаря своим предчувствиям! — Всем известно, что слепые змеи обладают феноменально развитой чувствительностью. — Меня тоже не покидает ощущение, будто вот-вот должно произойти что-то очень-очень важное. Жар Угля приближается с каждой минутой. Давайте-ка я посижу на ваших яйцах, а вы слетайте на вершину дерева и хорошенько поглядите во все стороны.
Сорен по опыту знал, что спорить с миссис Плитивер, когда она охвачена каким-то предчувствием, совершенно бессмысленно.
— Но миссис Плитивер! — попробовала возразить Пелли.
— Слезай-ка с гнезда, да поживее, — шикнула змея.
Миссис Плитивер скользнула в гнездо и, развернувшись широкими кольцами, покрыла собой все три яйца.
«Ах, как летит время! — невольно подумала старая змея. — И как давно мы идем по жизни вместе…»
Ей казалось, что высокая ель в густом лесу Тито была в другой жизни. Сорен был едва появившимся на свет птенцом, когда жестокий брат Клудд выбросил его из дупла.
«Подумать только, что теперь этот бывший птенец сам готовится стать отцом трех птенчиков!»
Миссис Плитивер заранее знала, что из всех трех яиц на свет появятся три очаровательные девочки-сипухи.
Вскоре Сорен и Пелли разыскали на вершине дерева Эзилриба. Ночь выдалась темной и безлунной.
— Добро пожаловать, — проскрипел Эзилриб.
— Добрый вечер, Эзилриб, — поздоровалась Пелли. — Добрый вечер, Октавия, — поклонилась она толстой сине-зеленой змее, свисавшей с соседней ветки.
— Как поживают яйца? — прошипела Октавия.
— Потихоньку, Октавия, потихоньку! — раздраженно заухал старый Эзилриб. — Если хочешь знать мое мнение, то на свете нет ничего скучнее яиц, по крайней мере до тех пор, пока из них не вылупятся птенцы!
— Кажется, я не спрашивала вашего мнения! — указала Октавия.
Они с Эзилрибом постоянно подшучивали друг над другом и порой вели себя, как любящие супруги, всю жизнь прожившие вместе.
Сорен молчал, не сводя глаз с темной линии горизонта. Там что-то было! Какая-то крошечная точка яркого света. Может быть, ему кажется? Сорен присмотрелся, и ему показалось, будто он различает цвета.
Он расправил крылья и пустился в полет.
— Сорен, куда ты? — закричала Пелли. Эзилриб тихонько похлопал ее крылом по плечу:
— Пусть летит. Так суждено, Пелли. Он должен первым приветствовать его.
— Кого приветствовать? Я никого не вижу!
— Зато Сорен видит. Он, как и я, увидел дальний отсвет Угля.
Сорен летел сквозь бурные ветра. С каждым взмахом крыльев свет угля впереди горел все ярче и ярче.
Сорен уже видел, что Уголь прекрасен, как и было описано в легендах. Казалось, он притягивал к себе, и никогда еще полет не был для Сорена таким счастьем. Теперь он уже различал силуэты трех сов и даже узнал среди них Отулиссу. Вторая фигура принадлежала масковой сипухе, а третья сова была настоящей сипухой Тито Альба.
Сорен напряг мышцы лицевого диска, чтобы лучше поймать приближающиеся звуки, и прислушался. Сомнений не было, сердце этой совы билось, как сердце сипухи!
Все ближе и ближе подлетала таинственная троица, и для Сорена весь окружающий мир перестал существовать. Море стихло, ветер успокоился. Он не слышал ничего, кроме шелеста крыльев незнакомой амбарной совы.
Сипуха летела необычайно тихо, и Сорен вдруг вспомнил, что когда-то давно точно так же летали его родители. Странно, что он вдруг вспомнил такие давние звуки! Но уже не сомневался, что слышал точно такой же звук в детстве. В следующий миг он увидел лицо приближающейся сипухи.
Сначала в глаза ему бросился зажатый в клюве незнакомца Уголь Хуула, сверкающий всем богатством своих оранжевых, голубых, желтых и зеленых оттенков. А потом Сорен невольно вздрогнул, заметив длинный шрам, пересекавший лицо сипухи. Мгновение спустя он забыл об этом шраме, ведь это была всего лишь внешность… Какое она имела значение! Сорен слышал главное — ровное сокращение доблестного желудка сипухи, шелест ее быстрых крыльев и стук благородного сердца.
Теперь Сорен знал, кого видит перед собой. Это был сын тиранов, унаследовавший сердце, разум и желудок своих бабушки и дедушки. Это была поистине благородная сова.
Корин бросил уголь в ведерко, которое нес Гвиндор. Сорен подлетел к нему и опустился чуть ниже, заняв место справа от Отулиссы.
