Иван Ваненко - Русские народные россказни
– Отчего-ж?
– А вот я тебе и расскажу отчего – Я, сторговавши горох-то…. Да что ты лошаденку-то гонишь, – я насилу поспеваю за ней.
– Чего гнать: она сама себе идет.
– Так видно я умаялся уж больно: теперь и не поравняюсь с ней.
Стал пешеход как бы поотставать, а сам продолжает свою историю.
– Сторговавши горох-то дешево, я его много накупил, а опоздавши временем, сильно заспешил, взваливши горох на телегу, кое-как погнал лошадку домой, – мешок-то в пути развязался, – горох-то, почитай, весь на дорогу и высыпался.
– Это плохо.
– Ан вышло не плохо, а хорошо.
– Каким же манером?
– Да вот каким. Эх! ноги-то умаялись: не под силу ковылять за тобой.
– Так – ин присядь ко мне, коли устал, авось как-нибудь дотащимся.
Пешеход долго не мешкал, взял да и присел, и седок как будто поободрился, перестал дремать: любопытство его стало разбирать. Пешеход, усевшись плотно, продолжал рассказывать.
– Видишь, как я начал подбирать горох то, – как раз то, что нашел в пыли знатную подкову новую, – а другое, что и гороху-то вместо неполного мешка набрал верхом полнехонек.
– Гм! что-ж, это, пожалуй, ладно.
– То-то, что нет.
– Как же нет?
– Да вот как: горох-то как я посеял, он у меня и вышел редок; былинка от былинки далеко пошла.
– Нехорошо.
– Нет, это вышло о пень хорошо.
– Чем же хорошо?
– А тем, что вышел-то он хоть и редок, да уродился стручист, да и стручья-то вышли и полны, и тяжелы.
– Да, это и ладно.
– А вот сделалось дело хоть брось.
– Как же?
– Просто беда!.. как посеял-то я его редко, то посевом-то и захватил чужой земли…. Ну, взбеленился сосед, пошло у нас с ним судбище, наехали справщики, межевщики-землемерщики, – да и меня, и соседа так объегорили, что окромя траты, стало неизвестно, чья и земля-то, что посевом занята.
– Плохо.
– Что за плохо! вышло-то ладно для меня.
– Ну как же это? – не придумаю.
– А вишь оно как: – сосед-то, знаешь, побогаче меня был, так и сделал всей подьяческой компании большой посул сделал да и надул, – ничего им, ни ерша не дал, вина ни чарки не выставил; а я тут как следует попотчивал всех, чем Бог послал, да с небольшим приношеньинцем подвернулся – земля-то вся и стала моя.
– Вот хорошо: лучше кажись чего-же?
– Хорошо оно хорошо, а вышло негоже.
– Отчего-же?
– Да оттого, что я, сделавшись богаче, зажил иначе: совсем изленился, на печь завалился; мне бы ино в поле, а я оттоле; мне бы молотить, а я брагу пить; где-б побыть с семьей, а я из дому! – А тут еще начали ходить ко мне друзья-приятели, чужа добра искатели, с поздравлением… меня-то споили да опили, да и жену-то у меня отбили, отняли: – «не хочу», сказала, «жить с пьяницей!» забрала с собою и детей, и всю свою худобу – имущество, и ушла к своему отцу.
– Да, это штука скверная.
– Отчего же она скверная?.. без жены то да без детей я и зажил просто паном; припеваючи: рано-ль, поздно-ль встал, делом ли занялся или на печи пролежал, пошел ли со двора не во время, али хоть и совсем в гостях заночевал, – никто тебе ни слова не скажет на это – не попрекнет, ни на досаду тебя не наведет, как хочешь, так и живи себе.
– Оно, пожалуй, этак-бы и ладно.
– Так, а на деле вышло просто дрянь.
– Чем же?
– Да вот хоть тем, например…. Придешь домой, станешь точно болван какой; не с кем тебе слова перемолвить ни печального, ни веселого, некому пересказать ни горя, ни радости… ино хоть от неча-делать и побраниться-бы рад, – так не с кем, поди!.. Так совсем было одичал, говорить было разучился; а к тому ж обтерся, обносился, – прореха, – починить некому: все бывало прежде дело это женино; – а уж какая чернота пошла по избе, так и самому войти совестно.
– Да, правда, нехорошо.
– Ну и это опять нельзя сказать: дело сладилось.
– Как же так?
– А вот так: тянясь да ленясь, дожил я до беды; а пристукнуло горе, стал парень хоть куцы, себя исправил и питье оставил; а услышала про это жена, так опять пришла сама.
– Вот это хорошо.
– Чего хорошо? ведь она не одна пришла, а и ребятишек всех с собой привела: так тут снова, я тебе скажу, такой ералаш цошел – только рукой махни!
Видит хозяин телеги, что история и любопытна, да не скоро видно покончится, а лошадка, везучи двоих, очень сердяга устала, – жаль ему ее стало, – делать нечего, вылез он сам из телеги и пошел с ней рядком, росказни товарища дослушивая.
– Что ж твои ребятишки больно надоедливы чтоль?
И товарищ-седок, продолжая свою историю и приплетая то ладное, то неладное, поразсказал своему слушателю много еще кое-чего, – и как один из его сыновей такой видишь неладный был, что насилу, и то не очередь, в рекруты угодил; и как он вишь после ладным сделался, что чуть ли не в капралы, попал, и как он после того жениться задумал и отца с матерью к себе на свадьбу звал.
– Ну вот, так ты у сына и на свадьбе пировал?.. вот чай это ладно было? а?
– Да, уж тут теперь пока ладно, – промолвил расскащик слезая с телеги, – спасибо, дядя, что подвез меня! а вот деревня наша и избушка моя. Пока теперь прощай! а коли хочешь знать, что у нас было, опять заезжай и, если трафится по пути, так меня захвати.
Вылез расскащик из телеги вон, отвесила товарищу поклон и побрел к хате своей.
Посмотрел ему вслед конный товарищ, его слушатель, да, взглянув на свои грязные. сапоги, и вымолвил: «видишь, краснобай, какой! как он заговорил меня своими баснями; ради их я верст глядя с пять пеша прошел, грязь протоптал, а он в моей телеге пролежал да прокатился как в масле сыр.
А впрочем и то ладно ведь: парень-то он тщедушный, а дорога-то плоха, так лошади-то везти было еще с пола-горя, а кабы она меня всю дорогу везла, глядишь еще не так бы умаялась!»
Стало быть точно, – нет худа без добра.
IV. Как мужичек Ермил своей смышленостью барина удивил
Бывают на свете задачи простые, которых порою не могут решить люди мудрые, бывают задачи мудрые, которые простые люди решают так себе, запросто, – точно вот табаку нюхнул; а умные, ученые, глядя на них, в это время только удивляются.
Много-премного есть рассказов про это, и хотя их ученый иной и знавал, и слыхивал, – а задай ему вдруг, невзначай, какую-нибудь задачу простую этакую, – глядишь пожалуй и не выведет.
Так вот раз один добрый человек таковую кому-то задачу сказал: «трое,» говорит, «шли, пять рублей нашли: семеро пойдут, много ли найдут?» И дал он такую задачу человеку книжному, хитрому счетчику-арифметчику; и чтож?.. тот мерекал, мерекал, – «без счетов, говорит, не сложить никак.»
Или другой, например, задал такой вопрос человеку, дельцу – молодцу по своей части, слесарю-оружейнику смышленому, – что замок тебе какой хочешь изладит и лом, и заступ скует, и, пожалуй, целое ружье со всем припасом смастерит, – задал ему такой вопрос: «а что прежде всего на – перво первый кузнец выковал: молот али клещи?…» Думал-думал хитрец-молодец, так и не додумался! – Да и впрямь, кажись, возьми, кого хочешь ученого разученого, спроси, – ну что на это ответит он?.. скажет: «молот, мол, прежде,» – так чем же он раскаленное железо держал, когда его ковал?… Скажет: «клещи прежде,» – так как же он без молота их выковал? – Да, как хочешь, ни за что не порешишь.
Или вот еще примерно: один другого спрашивал: «что от чего произошло, – яйцо от курицы, или курица от яйца?» – тоже она штука простая, а замысловатая: без курицы, вестимо, яйца не будет куриного, а без яйца и курица ни из-чего другого не выведется…. Однако на это другой тоже вопросом таким отвечал: «давай» говорит, прежде стукнемся хорошенько лбами друг с дружкою, да и посудим потом: от чьего лба в это время стук раздается – от твоего или ют моего? – вот может быть тогда и первый вопрос порешим.» Но товарищ почему-то не согласился, заупрямился, – и вопросы стало быть те не порешил.
Эти примеры я так, к примеру прибрал, как-то есть иной порой умные люди бывают ненаходчивы, а случается наоборот: иной человек, простак с виду, а замысловатое дело в минуту поймет – разберет, – это уж выходит такая смышленость с роду далась.
Вот, извольте, расскажу такой пример наш русский, доморощенный, то-есть тем расскажу, кто не знает его, а кто знает – ну, прошу прощения за повторение.
Похвалился раз мужичок Ермил на сельском пиру, под хмельком видно был. (Впрочем говорят разное: кто говорит, что Ермил точно много пил, а кто говорит, что он совсем трезвый был; кто говорит, что он похвалился сдуру, а кто – что с умыслу). И вот в чем его похвальба была: – «если-б, сказал Ермил, боярин постановил меня старостой, то я всем бы делам другой толк повел: я бы никогда никого бы не обнес, не оделил, лишнего бы ни с кого не взял и ненужного бы никому не дал, умел бы все правдиво и верно делить, давать правильно кому что следует, то-есть, просто сказать, умел бы наделять кому по почету, кому поровну.
