Ариолла Милодан - Океан и маленькая обезьянка
Наутро Обезьянка уже не помнила, что ей снилось. Что-то тоскливое... Что-то из прошлого... Но прошлое ушло, и лучше его забыть!..
Дорога бежала. Всё вдаль, вдаль по незнакомым местам; и рядом с другими идущими Обезьянка ощутила себя маленькой песчинкой в огромном потоке, ничего не решающей и ничего не могущей изменить. Как будто не она выбрала дорогу, а весь мир толкнул её в это путешествие. И тогда возник вопрос: «Зачем?.. Куда я иду? Что мне нужно? Ведь я не знаю, что ищу. Кажется, будто есть смысл в действиях и словах, но стоит к нему приблизиться – и он тут же меняется. Как Бассейн... Сначала он показался диковинным, необычным, а оказался пустым... А, может быть, другие тоже что-то ищут? Вон ведь сколько идущих по дороге. Узнать бы, что они видят, чего они ждут, зачем идут?»
Местность становилась всё более неприветливой, а погода ветреной и сырой. И маленькая Синичка, которая как-то незаметно оказалась рядом, сказала, что впереди – огромный Холодный Океан, и что она ни за что не полетит туда, потому что синицы там жить не могут... Обезьянка пожала плечами не то от равнодушия, не то от холода, улыбнулась и ответила: «А куда мне ещё идти? Всё равно ничего в жизни не понятно...»
Через несколько дней пути, в одно хмурое пасмурное утро, Обезьянка увидела вдалеке огромные серые скалы. Порывы ветра доносили раскатистый гул. Холодный Океан, неистовый и тёмный, с грохотом бился о скалы. Выбравшись на большой валун, Обезьянка посмотрела вдаль. Она хотела было поздороваться с Холодным Океаном, как вдруг порыв солёного ветра едва не сшиб её с ног. «Наверное, не нужно ничего ему говорить, – подумала испуганная Обезьянка, и тут на соседней скале она увидела изящного розового Фламинго. – Как странно! Такие птицы живут не здесь!» «Откуда ты? Как ты сюда попал?» – закричала Обезьянка сквозь порыв ветра. Фламинго обернулся, расправил крылья и, тяжело поднявшись в воздух, сел вблизи Обезьянки. Он был очень стар. Его оперение, местами грязное и потрёпанное, не защищало от холода, и он дрожал на ветру. А в глазах светилась тоска и одиночество. «Что ты ищешь тут? – спросила Обезьянка.
– Ты совсем не отсюда, и тебе плохо здесь...» «Я ищу её... Ищу всю свою жизнь!» – ответила птица, глядя вдаль. «Расскажи мне», – попросила Обезьянка. Фламинго помолчал немного и тихо запел:
В горах, за дымкою сна, сияет радуги мост.
Там есть долина одна, Долина Гаснущих Звёзд...
И сколько с миром знаком, одной живу я мечтой:
Хоть раз, забыв обо всём, пройти долиною той.
В ней звёзды гаснут совсем не от её темноты,
Но невозможно им всем постичь её красоты:
Она темнее небес, объятых ливнем ночным,
И до неё сотни лет бежать дорогам земным.
В ней есть седая печаль об уходящих мирах,
В ней есть безмерная даль, что часто видится в снах;
Сквозь непроглядный туман скользит таинственный свет,
Его принёс ураган с каких-то дальних планет...
Навеки спутал пути мой неотступный вопрос:
«О, как тебя мне найти, Долина Гаснущих Звёзд?
Зовёшь меня ты во сне и манишь вдаль наяву,
Сквозь ночь являешься мне, и днём тобою живу!»
Но средь дороги пустой теряюсь вдруг иногда,
Сомнений ворох густой ко мне приходит тогда:
«Зачем тебя мне искать, Долина Гаснущих Звёзд,
Увы, звездой мне не стать, мой мир незыблем и прост.
Он не простит перемен, в нём есть одна суета,
И что, Долина, взамен мне даст твоя красота?»
Но эти мысли мои рассвет безжалостно рвёт,
Опять в просторы твои немая сила зовёт.
И этот чувствуя зов, я ждать уже не могу
И плен последних оков без страха рву на бегу!..
...В рассветном солнце белёс, клубится зыбкий туман.
Долина Гаснущих Звёзд, души моей океан!..
«Океан...» – эхом отозвалось в душе Обезьянки. А Фламинго расправил крылья и, не обернувшись, взмыл в воздух и скрылся вдали над Океаном. «Я желаю тебе найти её», – прошептала Обезьянка, глядя ему вслед.
Иллюзии... Шаг за шагом Обезьянка шла и убеждалась: всё иллюзии. То, что казалось ей реальным, разрушалось в одно мгновение. А то, что было реальным по мнению многих, ничего не задевало в её душе. И даже её собственные чувства изменялись – приходили, волновали и таяли без следа...
«Иллюзия, – думала Обезьянка. – Иллюзия, наверное, и является сущностью мира. Она меняется постоянно, она вечно движется, для неё невозможна остановка, как и для мира... Как и весь мир, она постоянна лишь в одном – в своём непостоянстве, в вечной изменчивости... Иллюзия свободна... Её невозможно изменить по своему усмотрению. Она живёт по каким-то своим законам... Как и мир. Его законы, быть может, чуть лучше изучены, но это мало что меняет, и он подчиняется только им».
Чем дальше Обезьянка шла, тем жарче становился воздух. Даже по ночам уже не чувствовалось прохлады... Она приближалась к пустыне. И вот однажды в полдень перед её глазами возникло бескрайнее жёлтое море песков. Над Пустыней гулял жаркий ветер, то тут, то там создавая волны на горячем песке и подымая в небо высокие пляшущие смерчи. Но страха у Маленькой Обезьянки не возникло... Картина была столь величественна, что страх отступил... Она уставилась на эту картину и смотрела не шевелясь. Даже внутри её всё стихло. Единственным лёгким шумом был шорох песка...
Незаметно перед Обезьянкой начал вырастать маленький холмик. Он всё увеличивался, и вот уже скрыл от глаз почти половину Пустыни.
– Здравствуй, – прошелестел холм. – Кто ты? Я раньше не видел тебя здесь!
– Здравствуй. Я – Маленькая Обезьянка. А как зовут тебя?
– Бархан. Я живу в этой пустыне уже тысячи лет, возникая то здесь, то там, то в нескольких местах одновременно. А ты? Ты издалека?
– Да. Очень издалека.
Обезьянка посмотрела вдаль на колышущиеся волны песка.
– Ты что-то ищешь?
– Не знаю, что. Однажды мне стало мало того мира, в котором я жила. И я ушла. Я хотела узнать больше. Теперь уже не знаю, чего хочу и что пытаюсь найти. Мир настолько огромен... Боюсь, что-то самое главное мне никогда не встретится.
– Видишь ли, Обезьянка, мир и вправду огромен, но даже самая маленькая песчинка содержит в себе его весь. То, что ты видишь вокруг – это форма. То, что внутри – суть. Смотри. По форме сейчас я – Бархан, а по сути – песок. Песок – тоже форма, её суть – маленькие песчинки, собранные вместе. Но и они – форма. Их суть очень глубока. Они отражают всю Вселенную. Она состоит из них, и каждая песчинка, повторяюсь, содержит в себе всю Вселенную. Глядя на меня, ты можешь увидеть все формы, которые видела раньше. Я могу показаться тебе волной, могу показаться горой, покрытой лесом или геометрической фигурой... и ещё много чем. Когда ветер снова растворит меня в Пустыне, я могу показаться тебе океаном... («Океаном...») Мой жар может показаться тебе холодом, а шорох песчинок – шумом вьюги... Это всё оттого, что в каждой песчинке есть сущность всего мира.
– Но я не вижу всего того, что ты сказал. Вернее, только кое-что.
– Да, – усмехнулся Бархан. – Дело, видишь ли, не только в песчинках: твои глаза должны быть открыты. Ты сама должна чувствовать свою суть. И тогда суть мира будет открыта для тебя, то есть то самое главное, что ты ищешь и боишься не найти, находится рядом, и не нужно искать его где-то.
Обезьянка слушала и пыталась понять. Но речи Бархана казались ей столь запутанными, столь непонятными, что она не захотела оставаться здесь надолго. Бархан словно понял это и сказал:
– Ты – нездешняя. И быть тебе нужно не здесь. Пустыня – не твоя стихия. Иди вон той дорогой, она обведёт тебя мимо. А ещё лучше – возвращайся туда, откуда ты родом. То, что ты ищешь – там.
– Спасибо тебе, – сказала Обезьянка. – Всего хорошего. Я буду помнить тебя. Пока!
И она ушла по дороге, указанной Барханом. А Бархан долго смотрел ей вслед, пока ветер не растворил его в бескрайних волнах Пустыни...
А потом была осень. Осень в чужих незнакомых краях на берегу большого мутного озера. Странствия так утомили Обезьянку, что она решила остаться здесь и никуда уже не идти.
Неделями не переставая, шли долгие заунывные дожди, и казалось, мир состоит из двух цветов: серого цвета дождя и грязно-коричневого цвета раскисших дорог. Иногда, правда, на какой-то краткий промежуток времени дождь прекращался, из-за тяжёлых свинцовых туч показывалось солнце, и тогда взору открывалось нечто удивительное: бескрайнее синее небо и ослепительно-жёлтые охапки берёз с тонкими изящными стволами; словно в картине, написанной акварелью, капли дождя промыли тонкие затейливые бороздки, обнажая до неестественности белый лист.
Наверное, это было прекрасно. Но очень трудно заставить сердце принять и полюбить что-то чуждое ему. Тем более, что тучи снова скрывали солнце, и опять мир становился серо-коричневым.
