Игорь Волознев - Неизвестное путешествие Синдбада
— О джинн, — подал, наконец, голос опомнившийся Синдбад. — Я не могу прийти в себя от изумления… Я не верю своим глазам… Это невозможно…
Джинн вперился в него пылающим взглядом и сказал:
— Я прочел твои мысли и знаю, что тебя удивило. Ты не можешь взять в толк, как я, такой громадный, поместился в этом ничтожном сосуде.
— Ты прав, о джинн. Именно об этом я и хотел у тебя спросить…
— То, что недоступно для смертного, с легкостью сделает самый заурядный ифрит, — сказал ибн Джалиджис.
— И все же я не поверю, пока не увижу собственными глазами, как это произошло, — сказал Синдбад.
— Ха-ха-ха-ха! — расхохотался великан. — Да если я захочу, я помещусь не то что в этой бутылке — в наперстке, в иголочном ухе, да в чем угодно!.. Ха-ха-ха-ха!
— Нет! Нет! Не могу поверить! — восклицал Синдбад. — Я читал в древних книгах, что этого не мог сделать даже сам Сулейман!
— Сулейман не мог, а я могу! — хвастливо молвил джинн. — Потому что я самый ловкий, самый хитрый, изворотливый и могущественный из всех джиннов в подлунном мире!
— И самый хвастливый, — набравшись смелости, возразил Синдбад. — Того, что не мог сделать сам Сулейман, джинну и подавно не совершить. Я человек торговый и меня не проведешь. Я знаю, что почем в этом мире.
— Ты обвиняешь меня во лжи? — заревел джинн, и от его громового голоса затряслись стены. — Я, конечно, тебя убью, но в начале докажу правоту моих слов. Перед смертью ты убедишься в моем могуществе, о Синдбад. Смотри же.
И джинн, заклубившись в воздухе черным дымом, начал засасываться в горлышко сосуда. Рука Синдбада потянулась к лежавшей неподалеку печати. Дым наполовину ушел в сосуд и вновь превратился в джинна, но теперь перед Синдбадом возвышалась лишь верхняя половина туловища; нижняя половина находилась в сосуде.
— Не верю, — твердил Синдбад. — Это невозможно. Такой большой джинн в таком маленьком кувшине ни за что не поместится!
Джинн в ярости потряс кулаками.
— Не веришь, о несчастный? — крикнул он и, снова превратившись в дым, продолжал затягиваться в горлышко.
Сжимая в руке печать, Синдбад пополз к сосуду, в который затягивались последние остатки дыма. Но эти остатки, однако, не затянулись окончательно. Дым обрел очертания уродливой головы, насаженной на горлышко сосуда. Клыкастая пасть раскрылась и проревела:
— Теперь-то ты убедился?
— Как я могу убедиться, когда твоя голова больше самого кувшина? — воскликнул Синдбад, всплеснув руками, и еще ближе подполз к сосуду.
Глаза джинна сверкнули красным огнем и уставились прямо в глаза приблизившемуся Синдбаду.
— А-а-а-а!.. — вдруг заревел джинн страшным ревом, голова затряслась, глаза налились кровью, а кувшин подпрыгнул в воздухе. — Я прочел твои мысли, о коварный! В твоей руке печать Сулеймана, которой ты хотел вновь замуровать меня в этом проклятом сосуде! Нет предела человеческому злодейству и не зря я поклялся убить того, кто освободит меня…
И дым со страшной силей повалил из горлышка, отшвырнув Синдбада к стене, и через нескодько мгновений перед Синдбадом вновь стоял джинн. Лицо его кривилось от ярости, вздымалась грудь, когтистые пальцы скрючивались и тянулись к Синдбаду.
— Превратить тебя в таракана и раздавить — это было бы величайшей милостью по отношению к тебе! — дрожащим от злости голосом сказал ибн Джалиджис. — Нет, ты не заслуживаешь такой смерти. Твоя смерть будет мучительна и ужасна! Я превращу тебя в жабу и буду медленно поджаривать на огне этого светильника. Ты будешь корчиться в жесточайших муках, и не будет для меня слаще зрелища, чем вид твоих страданий, презренный обманщик.
Тут Синдбад, переборов ужас, вскричал в последней надежде:
— Погоди, о джинн, ведь ты хотел превратиться в меня! Как же ты станешь Синдбадом, когда меня не будет? Кто сможет оценить по достоинству твое превращение в меня, как не я сам? А я очень сомневаюсь, что ты будешь похож на меня, ведь у тебя голос — как труба, а руки — как клешни. И потом, куда же ты денешь клыки?
Джинн, ни слова не ответив, закружился в воздухе дымным вихрем; минута и вихрь сузился до размеров человеческой фигуры и превратился в точную копию Синдбада — в такой же белой чалме и в полосатом халате. Перед Синдбадом стояло его зеркальное отражение. Даже лицо у двойника было такое же побледневшее и испуганное.
— Ха-ха-ха-ха! — лже-Синдбад расхохотался, и смех у него был точь-в-точь как у настоящего Синдбада. — Теперь я — Синдбад! — крикнул джинн. — Мне принадлежит твой дом, твоя жена, твои слуги, твои корабли и товары. А завтра я превращусь в султана и мне будет принадлежать весь Багдад! Ха-ха-ха-ха!..
— В меня превратиться немудрено, когда я нахожусь тут, перед тобой, — слабым голосом проговорил Синдбад. — Но как же ты превратишься в нашего досточтимого султана?
— В тот самый миг, когда увижу его — ответил джинн.
— Значит, ты не можешь превратиться в то, что никогда не видел! — воскликнул Синдбад. — А стало быть, ты не настолько могущественен, как утверждаешь. Сможешь ли ты превратиться в то, чего сейчас в комнате нет?
— Презренный червяк, — сказал джинн. — Ты говоришь смешные вещи. Смотри!
Снова заклубился вихрь, и двойник Синдбада превратился в огромного крокодила, разевающего страшную зубастую пасть.
— Убедился? — проревел крокодил голосом джинна. Очертания крокодила расплылись и клубящийся дым обрел очертания громадного тигра. Оглушительный рык заставил Синдбада вжаться в угол.
— Ты сказал, что можешь читать мысли, — стуча зубами, выдавил Синдбад.
— Да, это так! — прорычал ибн Джалиджис. — А этим свойством может похвастаться не всякий чародей!
— Значит, ты можешь превратиться и в то, что я сейчас мысленно представлю себе?
— Для меня это сущий пустяк. Я сделаю это, чтобы окончательно рассеять твои сомнения и убить тебя со спокойной душой, лишний раз показав свое могущество.
И тут тигр, близко подойдя к затрепетавшему Синдбаду, вперил в него красные глаза. Синдбад протянул ладонь и вообразил на ней маленького комарика. Тигр вновь превратился в дым, заклубившийся с пронзительным свистом. Затем дым стал стремительно сжиматься и вскоре его сгусток сделался крохотным, свист уже походил на писк, мгновение — и на ладонь Синдбада опустился комар. Глаза Синдбада загорелись от радости, он взмахнул другой ладонью и что было силы треснул ею по комару. Но — о ужас! — разжав ладони, он убедился, что коварному джинну ничего не сделалось, комар пищит, и этот писк очень походит на смех…
Синдбад облился холодным потом, закрыл глаза и, застонав, без сил опустился на ковер. Чья-то нога, обутая в сафьяновую туфлю, грубо ударила его по голове. Синдбад поднял глаза и увидел перед собой джинна Зумдада ибн Джалиджиса, принявшего облик самого Синдбада. Глаза джинна налились кровью, он весь трясся от гнева.
— О коварнейший из смертных! — проревел, обретя дар речи, ибн Джалиджис. — Даже та мучительная смерть, которую я приготовил для тебя, является слишком легким наказанием за твою наглую выходку! Ты задумал погубить меня, могущественнейшего из джиинов, словно я какая-то букашка, которую можно просто так взять и прихлопнуть ладонью, оставив от нее мокрое пятно! Ты будешь убит, но мучения твои будут долгими, очень долгими…
И двойник Синдбада, задумчиво насупив брови и заложив назад руки, заходил по комнате. Десятки самых разнообразных смертей приходили на ум мстительному джинну, но он отвергал их одну за другой, считая их слишком легкими для такого преступника, как Синдбад. Настоящий же хозяин дома лежал у стены, совершенно оцепенев от ужаса. Мысли его смешались, пересохшие губы не могли даже пошевелиться.
— А! — завопил вдруг джинн, осененный неожиданно пришедшей мыслью. — Стоило мне столько времени ломать голову, когда самая мучительная казнь для тебя, Синдбад, лежит у меня под ногами. — И с этими словами он поднял золотой сосуд, откуда его извлек Синдбад. — Вот здесь, в этой темнице, не видя солнечного света и света звезд, не слыша людских голосов, в вечном мраке и безмолвии ты будешь томиться неисчислимое количество лет.
Он выкрикнул заклинание, вскинув в сторону Синдбада руку, и Синдбад начал уменьшаться в размерах, пока не превратился в человечка ростом с палец.
— Ты не будешь нуждаться в воздухе, в еде и питье, — продолжал творить колдовство безжалостный джинн, — болезни не тронут тебя, и жить в этом кувшине ты будешь вечно, вечно, вечно… — и Синдбад почувствовал, как его против воли влечет к горлышку золотого сосуда, которое неожиданно стало таким большим, что он мог пролезть в него. Вместе с сосудом многократно увеличилась комната, a eгo зловещий двойник сделался настоящим великаном. Джинн хохотал, глядя, как коротышка Синдбад вползает в горлышко. Миг — и сосуд оказался закупоренным пробкой. Еще один миг — и сосуд, взлетев, упал в руки джинну. Он вышел с ним на балкон, под усыпанное звездами ночное небо. Внизу раскинулась панорама спящего Багдада, его сверкающие под звездами белые купола и тонкие, как иглы, минареты…
![Вив Дэниэлс - Только ты [ЛП]](/uploads/posts/books/2145/2145.jpg)
