Анна Шмидт - Ведьмы и все прочие
— Дом! — ответил Гейсберт. — А что, сюда и дом влезет?
— Еще как влезет, — сказала она. — У входа в парк стоят три красивых дома. Какой тебе нравится?
— Вон тот, белый, — показал Гейсберт.
— Сейчас мы его и заберем!
— Э! — забеспокоился Гейсберт. — Только люди, которые там живут, мне совсем не нужны.
— А там никто и не живет. Это контора. А поскольку рабочий день еще не начался, там нет пока никого из служащих.
Гейсберт открыл спичечный коробок.
— Скок-поскок в коробок! — сказал он, и целый дом оказался в коробке!
— Отнеси его в какое-нибудь симпатичное местечко, — посоветовала женщина. — И чтобы район был немноголюдный, а то он будет бросаться в глаза. Ну, а мне пора. Ах да, чуть не забыла тебе сказать: в коробке должна быть только ОДНА вещь! Если у тебя там что-то есть, ты должен сначала освободить коробок и лишь потом класть туда что-нибудь другое.
Она дружелюбно кивнула ему и исчезла за жасминовым кустом.
— Чем мне вас отблагодарить? — кинулся ей вслед Гейсберт. Он обежал вокруг куста, но она как сквозь землю провалилась.
Там, где прежде стоял красивый белый дом, теперь было пустое пространство. Время близилось к девяти, поэтому к месту работы на урчащих мопедах и фыркающих автомобилях стали съезжаться конторские служащие.
— Контора пропала! — закричали они. — Какая радость!
И они все от счастья задудели клаксонами.
«Ну вот, сделал хоть что-то полезное», — подумал Гейсберт и пошел довольный из города. На берегу реки он отыскал чудесную полянку и открыл там коробок.
— Кыш, — сказал он, и дом так славно встал на зеленой траве — будто всегда здесь стоял, и Гейсберт сразу же почувствовал себя как дома.
— Тут только чересчур много печатных машинок, — сказал он. — Но они мне совсем не мешают. Теперь мне нужно обзавестись кроватью.
И он отправился в магазин, где продавались кровати, их там было полным-полно, и когда продавщица отвернулась, Гейсберт вытащил потихоньку свой коробок и прошептал:
— Скок-поскок в коробок!
И самая красивая кровать прыгнула ему в коробок — с матрацем, подушками, простынями — со всем-всем-всем, что на ней было.
— Ну как, выбрали что-нибудь? — спросила продавщица, повернувшись к Гейсберту.
— Я приду к вам еще раз с женой, — сказал Гейсберт и пошел со своим коробком домой.
Теперь у него было все, что нужно для хорошей жизни, и он зажил припеваючи. Еду он добывал на базаре, утаскивая оттуда то гуся, то курицу; рыбы сами послушно прыгали из реки к нему в коробок. Одно его утомляло: часто приходилось мотаться туда-сюда, ведь в коробок он мог положить только одну вещь. Но и в этом были свои преимущества, потому что он не хватал все подряд.
Однажды у Гейсберта заболело горло, и он решил сходить за таблетками. Войдя в аптеку, он увидел за прилавком очаровательную девушку. Такую очаровательную, что Гейсберт сразу же выздоровел.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Мне угодно, чтобы ты вышла за меня замуж, — сказал Гейсберт. — Как тебя зовут?
— Меня зовут Лизье, — ответила она. — Но я совсем не хочу за тебя замуж. Уходи прочь, иначе я позову своего отца, аптекаря. Он огромного роста и очень сильный.
Гейсберт достал коробок и сказал.
— Скок-поскок в коробок!
И Лизье влетела в коробок. Гейсберт положил его в карман, а дома открыл и сказал:
— Кыш!
Разгневанная Лизье выскочила из коробка и закричала:
— Отпусти меня, или я вызову полицию!
— Не шуми, Лизье, ну как ты себя ведешь, — покачал головой Гейсберт. — Посмотри, какой чудесный вид из окна. И здесь есть целых семь печатных машинок.
— Это меняет дело, — сказала Лизье. — Я без ума от печатных машинок. Можно я буду печатать на всех?
— Сколько тебе вздумается, — разрешил Гейсберт. — Но только когда ты управишься с домашним хозяйством, — торопливо добавил он.
Лизье подмела пол, почистила его ботинки и уселась печатать.
— Что мне принести из города? — спросил Гейсберт.
— Бутылку молока, — ответила Лизье, не отрываясь от машинки.
В молочном магазине он проделал все, как обычно. Он дождался, пока молочник отвернется, достал коробок, прошептал «скок-поскок в коробок!» — и бутылка исчезла с прилавка. Но молочник, который уже кое-что заподозрил, уж больно часто у него пропадали бутылки, успел все-таки это заметить.
— А ну-ка, сейчас же верни бутылку, — сказал он.
— Нет у меня никакой бутылки, — Гейсберт похлопал себя по карманам. — Куда, по-вашему, я ее дел?
— В спичечный коробок, — рявкнул молочник. — Отдавай бутылку, или я вызову полицию!
Гейсберт понял, что ему не отвертеться. Он открыл свой коробок, сказал «кыш!», — и бутылка с молоком снова оказалась на прилавке.
— Вот так! — сказал молочник. — А теперь расскажи, как действует твой коробок.
Но Гейсберт уже припустил со всех ног из магазина. «Какая ужасная неприятность, — думал он. — Теперь молочник знает мою тайну. И где же теперь я буду брать молоко?» Озабоченно размышляя, он шел домой и вдруг увидел пасущуюся на лугу красивую буренку.
«Эге, целая корова — это решение проблемы», — смекнул он и отправил корову в коробок. Но не успел он это сделать, как рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина, из нее выскочил полицейский и сурово приказал:
— Вы задержаны! Немедленно в машину!
— Что я сделал? — пролепетал Гейсберт.
— Ты пытался украсть бутылку молока, — прорычал полицейский. — Нам все про тебя известно!
Бедного Гейсберта отвезли в полицию, где за столом сидел сам комиссар в окружении шестерых полицейских.
— Итак, вы пытались украсть бутылку молока в молочном магазине, сознаетесь?
— Сознаюсь, — прошептал Гейсберт.
— До моего сведения довели, будто вы умудрились спрятать вышеназванную бутылку в пустой спичечный коробок. Объясните, как это у вас получилось? — потребовал комиссар.
— Вот так, — ответил Гейсберт. Он вынул из кармана коробок, открыл его и сказал «кыш!» Из коробка выскочила корова. В помещении она смотрелась ужасно большой, она взбрыкнула задними ногами и, сопя от ярости, принялась рогами направо-налево раскидывать полицейских, комиссар грохнулся со стула, а его подчиненные в панике бросились бежать. Гейсберт — не будь дураком — воспользовался суматохой, выпрыгнул из окна и пустился наутек.
«Только бы они не погнались за мной», — задыхаясь, подумал он и, чтобы не бросаться в глаза, смешался с толпой людей, ждавших на остановке трамвай.
Он не заметил, как за его спиной появился молочник. Когда люди, давясь, полезли в подъехавший трамвай, молочник влез Гейсберту в карман и вытащил оттуда пустой спичечный коробок, а на его место подложил другой, как вы понимаете, самый обыкновенный. И был таков, а Гейсберт — ничегошеньки наш Гейсберт не заметил!
— Выйду на следующей остановке, — подумал он. — Там супермаркет, где я возьму пакетик молока.
Посреди супермаркета возвышалась целая башня, составленная из молочных пакетов, но когда Гейсберт достал спичечный коробок и сказал: «Скок-поскок в коробок!» — ничего не произошло. Пакет вовсе не собирался туда прыгать. Гейсберт разволновался и попытался проделать то же самое с суповым пакетом, потом с огурцом, потом с продавщицей, потом со стиральной машиной, и ничего-то у него не получилось. В отчаянье побрел он по улице, то и дело пытаясь заполучить что-нибудь в свой коробок, но туда не хотела залетать даже муха.
Между тем молочнику вот уж счастье привалило — так привалило! И он решил одним махом стать самым богатым из всех богачей. Поэтому прямиком направился к зданию Национального Банка. Там за железными решетками лежали огромные мешки, полные золотых слитков. Молочник это отлично знал, потому что там работал его родственник. Он встал перед решеткой, уперся взглядом в один из этих мешков, открыл коробок и сказал: «Скок-поскок в коробок!» И прямо сквозь прутья решетки мешок прыгнул к нему в коробок.
— Красота! — удовлетворенно прошептал молочник и напевая поспешил домой. На втором этаже над молочным магазином у него была маленькая тихая комнатка, там он и открыл коробок.
— Вылезай! — скомандовал он. Но, как вы догадываетесь, ничего не произошло. Если бы глупый молочник был повнимательней, он бы прислушался к тому, что говорил Гейсберт, возвращая бутылку на прилавок. Но молочник не обратил на это никакого внимания и поэтому теперь упрямо выкрикивал:
— Вылезай! Вылезай!
И когда у него все равно ничего, ну ничегошеньки не получилось, он жутко разозлился и заорал на коробок:
— А ну-ка вылезай, черт тебя подери! Или ты вылезешь, или пеняй на себя!
