Якоб Гримм - Сказки
– Я вижу, что у тебя больные глаза, – сказал я великану, – а я лекарь и в таких делах человек опытный; если ты оставишь меня в живых, я вылечу тебе глаза.
Великан обещал сохранить мне жизнь, если я сумею его вылечить. Он предоставил мне всё, что я для этого потребовал. Я налил масла в котёл, подсыпал туда серы, смолы, соли, мышьяка и разных ядовитых снадобий и поставил котёл на огонь, будто собираясь приготовить для его глаз пластырь. Только масло закипело, я предложил великану лечь на землю и вылил всё, что было в котле, ему на глаза, на шею и тело, и вот он совершенно ослеп, а кожа на теле была сожжена и облезла. Он с диким воплем вскочил, потом упал и начал кататься по земле, ревя и вопя, как лев или бык. Потом разъярённый, он бросился, схватил большую дубину и, бегая взад и вперёд по дому, начал бить по земле и по стенам, думая попасть в меня. Убежать мне было невозможно, – дом был со всех сторон обнесён высокими стенами, а двери заперты на железные засовы. Я кидался из угла в угол, наконец я решил, что одно спасение – это взобраться по лестнице до потолка; и вот я повис на руках, уцепившись за балку. Так провисел я день и всю ночь, но больше выдержать я не мог, и тогда я спустился вниз и спрятался между овцами. Тут пришлось быть попроворней, и, чтоб великан не мог меня схватить, мне надо было всё время бегать у овец между ног. Наконец я нашёл в одном углу баранью шкуру, влез в неё и постарался сделать так, чтобы бараньи рога пришлись бы как раз у меня на голове. Великан имел обыкновение, перед тем как овцы выходили на пастбище, пропускать их между ног. При этом он их считал, и какая овца была пожирней, ту он и хватал, потом варил её и съедал на обед. Это был подходящий случай убежать; я стал проходить между ногами великана, как делали это овцы. Когда великан ощупал меня и узнал, что я жирен, он схватил меня и сказал:
– Ты жирен, вот ты сегодня и попадёшь ко мне в брюхо.
Я сделал прыжок и вырвался у него из рук, но он схватил меня опять. Мне удалось вырваться ещё раз, но он меня снова поймал, и так продолжалось семь раз. Тогда он разгневался и сказал:
– Ну, беги, пусть тебя волки съедят, довольно ты надо мной насмехался.
Я очутился на воле, сбросил шкуру и язвительно крикнул ему, что я всё же от него убежал, и стал над ним насмехаться. Тогда он снял с пальца кольцо и сказал:
– Прими это золотое кольцо от меня в подарок, ты его заслужил. Нехорошо, если такой хитроумный человек, как ты, уйдёт от меня без даров.
Я взял кольцо, надел его себе на палец, но я не знал, что оно волшебное. С той поры, как надел я его, я принуждён был кричать без умолку: «Я здесь, я здесь!» И великан мог по моему крику знать, где я нахожусь; и он бросился за мной в лес. А так как великан был слепой, то он всё время натыкался на деревья и падал при этом наземь, словно огромное дерево. Но он быстро подымался, а так как ноги у него были длинные и он мог делать большие шаги, то он всегда меня почти нагонял и был совсем уж близко от меня, так как я всё время кричал: «Я здесь, я здесь!»
Вскоре я понял, что причина моего крика кроется в кольце; я попробовал его снять, но сделать это мне не удалось. И мне не оставалось ничего другого, как откусить себе палец. И тотчас я перестал кричать и счастливо убежал от великана. Хотя я и потерял палец, но зато спас себе жизнь.
– Госпожа королева, – сказал разбойник, – эту историю я рассказал вам для того, чтобы выкупить одного из своих сыновей, а теперь, чтобы освободить второго, я расскажу вам, что произошло дальше.
Когда я вырвался из рук великана, я блуждал в дремучих лесах, не зная, куда мне идти дальше. Я взбирался на самые высокие ели, на вершины гор, но, куда я ни вглядывался, нигде не было видно ни жилья, ни пашни, ни единого следа человеческой жизни – кругом были одни лишь страшные лесные дебри. Я шёл всё дальше и дальше, мучимый голодом и жаждой, и каждую минуту боялся, что вот-вот упаду от слабости. Наконец, когда солнце начало уже заходить, я взобрался на высокую гору и увидел, что в пустынной долине подымается густой дым, будто из хлебопекарной печи. Я быстро спустился с горы в ту сторону, откуда шёл дым; сойдя вниз, я увидел трёх мертвецов, они были повешены на ветке дерева. Я испугался, но взял себя в руки, направился дальше и вскоре подошёл к небольшому дому. Двери в нём стояли открытые настежь; у очага сидела какая-то женщина с ребёнком. Я вошёл, поздоровался и спросил, почему она сидит здесь одна и где её муж; спросил, далеко ли ещё до человеческого жилья. Она ответила, что до тех мест, где живут люди, очень далеко. Она рассказала мне со слезами на глазах, что прошлой ночью явились дикие лесные чудовища и похитили её вместе с ребёнком у мужа и завели в эти лесные дебри. Наутро чудовища ушли и велели ей убить ребёнка и сварить его; они сказали, что, вернувшись назад, собираются его съесть. Услыхав это, я почувствовал к матери и ребёнку большую жалость и решил их спасти. Я побежал к дереву, на котором были повешены трое воров, снял среднего из них, что был покрупней, и принёс его в дом. Я сказал женщине, чтоб она сварила его и подала на ужин великанам. А ребёнка я взял и спрятал в дупле дерева, а сам спрятался за домом так, чтобы мне можно было следить, когда подойдут великаны, и в случае чего поспешить на помощь женщине. Как только стало заходить солнце, я заметил, что чудовища спускаются с горы: были они на вид страшные и жуткие, похожие на обезьян. Они волокли за собой чьё-то мёртвое тело, но разглядеть, что это было, я не мог. Войдя в дом, они развели огонь в очаге, разорвали зубами окровавленное тело и сожрали его. Потом они сняли с очага котёл, в котором варилось мясо вора, и поделили куски между собой на ужин. Когда они поужинали, один из них, тот, кто по виду, должно быть, был у них вожаком, спросил у женщины, было ли это мясо ребёнка, которое они съели. Женщина ответила «Да». Тогда сказал чудовище-великан:
– А я думаю, что ты ребёнка спрятала, а нам сварила одного из воров, что висят на дереве.
И он велел троим из своих подручных пойти и принести ему с каждого вора по куску мяса, чтоб убедиться, что все они по-прежнему висят там. Услыхав это, я быстро побежал вперёд и повис между двумя ворами, держась руками за верёвку, с которой я снял третьего вора. Явились чудовища и вырезали у каждого из бедра по куску мяса. Они вырезали кусок и у меня, но я это перенёс, не проронив ни звука. У меня и до сих пор есть на теле рубец.
Разбойник немного помолчал, а потом продолжал:
– Госпожа королева, я рассказал вам это приключение ради моего второго сына; а теперь я расскажу вам конец этой истории ради моего третьего сына.
Когда дикие чудовища убежали с кусками мяса, я спрыгнул вниз и перевязал себе рану куском рубахи. Но я не обращал внимания на боль и думал только о том, чтобы выполнить перед женщиной своё обещание и спасти её вместе с ребёнком. Я поспешил вернуться назад к дому, спрятался и стал прислушиваться к тому, что происходило; в это время великан проверял три принесённых ему куска мяса. Когда он попробовал тот кусок, который был вырезан у меня, а был он ещё в крови, великан сказал:
– Ступайте скорей и принесите мне того вора, что висит посредине – его мясо свежее, оно мне по вкусу.
Услыхав это, я поспешил назад к виселице и повис опять на верёвке между двумя мертвецами. Вскоре явились чудовища, они сняли меня с виселицы, поволокли к дому и бросили меня наземь. Но только подняли они надо мной ножи, как вдруг поднялась такая буря с громом и молнией, что сами чудовища пришли в ужас. Они бросились с диким криком в окна, в двери, на крышу и оставили меня лежать одного на полу.
Прошло три часа, начало светать, и поднялось яркое солнце. Я собрался с женщиной в путь-дорогу, и мы пробирались с ней сорок дней через лесные дебри, питались только одними кореньями, ягодами и травой, которые росли в лесу. Наконец мы попали к людям, я привёл женщину с ребёнком к её мужу: и легко себе представить, как велика была его радость.
На этом рассказ разбойника окончился.
– Тем, что ты спас женщину и ребёнка, ты загладил злые дела, совершённые тобой, – сказала королева разбойнику, – я освобожу твоих трёх сыновей.
4. Сказка о том, кто ходил страху учиться
Было у отца двое сыновей. Старший был умён и толков, всё у него ладилось, а младший был дурень: ничего как следует не понимал и к ученью был неспособен; посмотрят на него люди, бывало, и скажут:
– С этим придётся отцу немало ещё повозиться!
Если надо было что-нибудь сделать, то старший сын с делом всегда управится; но если отец велит ему что-нибудь принести, а время позднее или совсем к ночи, а дорога идёт через кладбище или мимо какого-нибудь другого мрачного места, он всегда отвечал:
– Ох, батюшка, не пойду я туда, мне страшно! – потому что был он боязлив.
Или, бывало, вечером начнут рассказывать у камелька всякие такие небылицы, что у иного мороз по коже пробирает, и скажут подчас слушатели: «Ах, как страшно!», а младший сидит себе в углу, тоже слушает, и никак ему невдомёк, что это значит – страшно.
