Сергей Афоньшин - Солнечное дерево
— Чай, краски раздобыть — не Жар-птицу за хвост ухватить. Добрые молодцы и не то достают!
Посмеялась так да и забыла. А Демьян Подожок надолго задумался, да так с думой в избушку зашел, котомку собрал и к Волге вышел. Лежали там в старину у самой воды четыре серых камня-валуна. Возле них бурлаки да рыбаки любили отдохнуть, уху сварить. Тут и Демка подумать присел. В тот день над рекой весенний ветер гулял, волны на берег легонько накатывались и плескались, чокали: чок, чок, чок! Подожок и задремал, солнышком пригретый. Вдруг с одной волной на берег носатый да всклокоченный старичонка выплеснулся и давай боком да прискоком вокруг камней плясать, припевая: «Чок-чок, старичок Макарычек припасет пареньку подарочек!»
Тут голос басовитый да скрипучий Подожка разбудил, не дал сон доглядеть, старичонку дослушать:
— За дорого ли камни пузом греть подрядился?
Отлетела от парня дремота, как увидал перед собою Федула, мужика бородатого и, как медведь, коренастого, хозяина баржи. И рассказал ему о своей нужде-заботе. Задумался Федул и сказал:
— Ну какой из тебя бурлак-батрак? Прут зеленый! Но ладно, пойдем в бурлаки на мою посудину, свезу тебя на такой базар, где товары разные, — может, и найдешь, что тебе надо.
Хозяин на носу баржи сидел, бороду курчавую пальцами расчесывал, голосом скрипучим на бурлаков покрикивал. Плыла баржа вниз по Волге легко, как лебедь, и пристала к берегу, где всяких судов и суденышек была тьма тьмущая! На берегу крепость-стена, а вокруг кипел базар-ярмарка.
Когда бурлаки баржу товарами нагрузили, Федул их деньгами оделил и на ярмарку гулять отпустил. Вот идет Подожок по торжищу, кругом шумно и пестро, со всего света торгаши съехались, а балаганчиков с красками не видно.
Подался Демка к крепостной стене и слышит — кричат в одном ряду:
— Ай-вай, краски! Краски золотые, серебряные, голубые! Краски чудесные, синие, небесные! Ай-вай, краски, краски!
Подбежал Демьян к балаганчику, видит, купец сидит, лицо смуглое, носище в три вершка и глаза как черносливины. Поклонился парень продавцу и сказал, что ему надо.
— Кажи деньги! — приказал носатый.
Высыпал Демка все деньги, что от Федула получил. Носатый на деньги глянул, удивился и на парня глазищи уставил, разглядывая. Потом из окованного сундука краски достал и Демке помог в мешок сложить. Другой ларец открыл, вынул платок шелковый красоты невиданной и парню на плечо накинул:
— Матаньке за твою простоту!
Подхватил Подожок котомку с покупками, купцу поклонился и на баржу поспешил. В тот же день потянули бурлаки Федулову баржу вверх по Волге и в Городец привели. Простившись с хозяином и товарищами, Демка, как домой ни спешил, сел передохнуть у четырех камней да и свалился от усталости. По Волге опять ветер гулял, воду к берегу гнал, волны плескались и чокали: чок, чок, чок! И опять пригрезилось Подожку, что с одной волной выплеснулся на берег старичонка. Сколь ни старался парень, никак того старика разглядеть не мог, такой он был неясный да всклокоченный. А старичонка боком да с прискоком вокруг камней заплясал, припевая: «Чок, чок, простачок Де-мья-ны-чек! Разрисуй, Подожок, белых семь Матрен добрым людям всем на поглядочек!»
Очнулся Подожок от дремоты и головой потряс:
— Экой сон чудной приснился! «Белых семь Матрен… добрым людям на поглядочек!»
И потопал скорей в Городец, а семь Матрен из головы не выходили. Первым делом к Бединым забежал и заморский узорный платок Матренке подал. Как нарядилась девчонка в свой рукодельный сарафан да платочком дареным головку накрыла, все бабы руками всплеснули:
— Ай Матренка свет Федоровна, куколка писаная!
А Демьян Подожок так глядел, словно запомнить надолго хотел, и в тот же день за работу засел. Из белой чистой липы выточил он семь белых кукол, одна другой меньше, и разрисовал красками, что с ярмарки привез: и золотыми, и серебряными, и голубыми, и всякими.
Вышли куклы задорные, румяные да чернобровые, глаза — что цветы васильки, губы — что лепестки шиповника. И месяц, и все звездочки на голубом платке получились яркими, как на небе, а сарафан светился всеми цветами лесными. И поставил Подожок все семь кукол на окно избушки лицом к улице. Немало перебывало людей под Демкиным окошком, чтобы взглянуть на диковинные куклы из дерева.
С того дня дела у Подожка хорошо пошли. На месте старой избы новую поставил, а под углы к ней перевез и положил четыре камня, у которых старичонка приснился.
Много-много лет прошло с той поры. Искусство и мастерство Демки Подожка не угасло в народе. Но никто из умельцев не сумел повторить семь матренок, сделанных руками первого мастера.
Заячьи шубки
В начале той далекой зимы у Деда-Мороза немало было забот и хлопот. Надо было поторопить с отлетом в теплые края больших и малых пичужек, заморозить все тихие воды, чтобы гуси-лебеди, кормясь на них и отдыхая, на свою беду не зажирели. А главное — нарядить всех зверей в новые зимние шубы. Собираясь в долгий путь, Дед-Мороз надел теплую белую шубу, рукавицы, пимы, шапку-ушанку на лоб нахлобучил, а на спину взвалил большой-большой мешок со всякой всячиной. Да и пошагал в полуденную сторону, постукивая своей клюкой по замерзающей земле.
Подвигался старик не торопясь, попутно поторапливая в дорогу перелетных птиц и наряжая потеплее всех, кто оставался зимовать на родине. Так добрался он до круглого лесного озера и сел отдохнуть на берегу.
С приходом Деда-Мороза озеро покрылось крепким льдом, а когда он, расправив усы и бороду, вздохнул глубоко, все кругом: и лес, и холмы, и гладкий лед — покрылось инеем. Старик задремал и проспал целый день. Когда багровое зимнее солнце спряталось за лесом, на ночь выплыл дежурить месяц, холодный и строгий, и звезды высыпали.
— Важно! — с восхищением прошептал проснувшийся Дед-Мороз, и от его шепота еще ярче заподмигивали звезды, кругом запотрескивало, а на застывшее озеро со всех сторон стали выбегать звери. Все они усаживались на льду и ждали подарков. Тут старик вытряхнул из мешка ворох зимних звериных шуб и стал оделять ими всех по очереди. Сначала подозвал медведя и лося и дал им по бурой шубе, медведю — помягче, лосю — погрубее, и приказал надеть поверх летней одежды: «А как придет весна, зимнюю шубу сбросите, в летней останетесь!»
Потом лису с волком шубами наделил. Волку дал серую, а лисе рыжую с длинным пушистым хвостом.
Так нарядил Дед-Мороз в зимние шубы всех зверей от великана лося до маленькой кровожадной ласочки. Куница получила мягкий палевый салопчик, хорек — модное черно-бурое пальто на желтой пуховой подкладке, горностай — белый теплый сюртучок. Осталось старику одеть только двух зайцев, что в сторонке сиротливо сидели и очереди ждали.
Подманил их к себе и, прежде чем каждому по шубке дать, спрашивает:
— Заячье племя плодовитое, но почему вас так мало?
Осмелели зайцы и пожаловались:
— Всех наших злые звери поприели. От волка, лисицы да филина никакого спасенья не стало. Зубы у них острые, глаза зоркие, когти цепкие, как вцепятся в шкуру — ну и прощайся заяц с жизнью!
Крепко задумался тут Дед-Мороз, не хотел, чтобы такое веселое и приятное заячье племя совсем с лица земли исчезло. Тряхнул он головой, так что иней кругом посыпался, положил обратно в мешок крепкие тулупчики, припасенные для зайцев, и достал две белые горностаевые шубки. И начал старик не торопясь эти шубки растягивать в ширину и длину, что-то напевая да приговаривая, белый мех дыханьем раздувал, а ушки вытягивал. Шубки становились все больше и просторнее, ушки длиннее, а кожица стала тонкой и слабой, как яичная пленка.
После того Дед-Мороз черные горностаевы хвостики разделил на части и приклеил на кончики длинных ушей. И стали шубки белые с короткими хвостами и черными ушками. Готовые обновки дед зайцам бросил:
— А ну, сироты, примеряйте!
Стали зайчишки новые шубки натягивать, а они тесноваты, кожица местами лопается, расползается. С большой осторожностью оделись косые и уселись перед дедом невеселые, ушки повесили, глазами моргают и жалуются:
— Самые плохие шубенки нам достались, чуть что и рвутся!
На это им Дед-Мороз ответил, усмехнувшись:
— Не ревите и не жалуйтесь прежде времени, глупенькие! Идите-ка лучше повеселитесь на льду вместе с другими. Вон звери в обновках хоровод заводят, вас ждут. Да никого не бойтесь.
А звери на льду озера и вправду кругом стали, медведь да лиса заводилами, всем распоряжаются. И все звери, от медведя до ласочки, выходили на середину круга и отплясывали, щеголяя обновками. С неба светил месяц и подмигивали звезды, зверям было тепло, а длинные висячие ветки берез все больше тяжелели от инея.
