Тринадцать заколдованных котов. Сказки и легенды Британских островов - Автор Неизвестен

Наконец Мари стало невтерпеж. Сидела она однажды в кухне и плакала. И так она разозлилась, что сняла с пальца обручальное кольцо и уже готова была выбросить его в окно, как вдруг ей в голову пришла одна мысль.

Она взяла коробочку с безделушками, высыпала в подол ее содержимое, отобрала три медных фартинга и солдатскую пуговицу и вместе с кольцом завязала в уголок платка. Потом взяла мешок с картофелем и отправилась в поле.

Большим круглым камнем она начала колотить по монетам и медной пуговице, пока они не приняли почти одинаковый вид, а затем натерла их так, что они заблестели, как золото. Тогда она закопала их в разных местах и вернулась в дом.

Вечером, когда пришел Сьюмас, Мари плотно прикрыла дверь, заложила засов и тихонько сказала:

— Знаешь, Сьюмас, странная вещь случилась. Ходила я сегодня в поле сажать картофель. Не успела копнуть, как нашла в земле кольцо. Вид у него был не бог весть какой, пока я его как следует не потерла, но думается мне, что оно золотое!

Развязав уголок платка, Мари показала ему сверкавшее кольцо. Сьюмас, не отрываясь, смотрел на золото, поблескивавшее в лучах заходящего солнца. Ему и в голову не пришло, что это обручальное кольцо его жены.

— Скажи пожалуйста! — прошептал он, беря кольцо в руки. — Какое красивое кольцо — наверняка золотое! Вот удача-то, Мари. Так ты говоришь, в картофельном поле?

— Да, Сьюмас, и если бы я не устала, я подольше покопала бы, ведь там, может быть, еще что-нибудь зарыто. Вот было бы замечательно, если бы мы нашли место, где волшебницы прячут свои сокровища!

Глаза у Сьюмаса заблестели — и ему пришла в голову та же мысль.

— Волшебное золото! Я и раньше слышал о нем. Вот бы набрести на него! Тогда уж не пришлось бы мне больше работать! Но странно, сколько раз я перекапывал это поле, а никогда не находил ничего, кроме камней.

— Это потому, что ты недостаточно глубоко копаешь, Сьюмас. Была бы я сильным мужчиной вроде тебя, я бы не пожалела ни себя, ни лопаты. Кто знает, какой там клад спрятан!

Конечно, лень-матушка раньше Сьюмаса родилась, но мысль о кладе запала ему в душу. Он уже представлял себе, как будет наполнять золотом мешок за мешком. И вот на следующее утро поднялся он чуть свет, чтобы отправиться на поиски клада, даже есть не стал. Жена окликнула его с постели.

— Послушай, Сьюмас, а не лучше ли тебе для вида сажать картофель. А то, если соседи догадаются, что ты золото ищешь, соберутся вокруг тебя и станут глазеть.

Сьюмас послушался совета и прихватил с собой в поле мешок с картофелем. То-то удивились соседи, когда, проснувшись, увидели, что Сьюмас Маквин копает землю и сажает картофель с таким усердием, как будто от этого зависит его жизнь. А уж грачам была пожива — много Сьюмас выкопал червяков, глубоко взрыхляя землю!

Прошло часа два, и пыл Сьюмаса несколько охладел. Спина заныла от непривычной работы, и он хотел было бросить копать, да услышал, что о лопату что-то звякнуло. Это была солдатская пуговица. Глаза его раскрылись от удивления. С бьющимся сердцем он поднял пуговицу, но сколько ни старался, никак не мог понять, что это такое. В одном он не сомневался: судя по цвету, предмет был золотой.

Находка подняла его настроение. С новой надеждой он принялся копать и сажать. Несколько минут спустя он нашел одну из монет и заплясал от радости. Теперь Сьюмас был уверен, что скоро откопает большой клад.

Так трудился он до вечера, останавливаясь только чтобы поесть. Всякий раз, как его начинала одолевать усталость, позвякиванье монет в кармане придавало ему сил. Соседи посматривали на него со своих наделов в полной уверенности, что он рехнулся: как иначе могли они объяснить внезапное превращение этого беззаботного лодыря в такого усердного, прилежного работника?

Наконец поле было вскопано от края до края и в каждой борозде посажен картофель. Сьюмас совсем обессилел от усталости и разочарования. Ведь он нашел только то, что спрятала Мари! Вечером он как сноп повалился в постель, сунув под подушку кольцо, три монеты и солдатскую пуговицу, и проспал всю ночь и весь следующий день.

Мари была рада-радехонька, что ее план удался, и ласково поглядывала на усталого мужа, спавшего богатырским сном. Никогда раньше он не спал так крепко и не храпел так громко! Проснувшись, Сьюмас потянулся: все тело его ныло. Тут он вспомнил о безуспешных поисках клада и быстро сунул руку под подушку, чтобы убедиться, что ему это не во сне привиделось. Но там ничего не было! Пока он спал, Мари снова надела кольцо на палец, а остальное бросила в колодец.

— Да нет, не могло мне это присниться, — сказал он жене, — ведь до сих пор от работы в поле все тело ломит. Я же откопал несколько монет и положил их сюда вместе с кольцом, которое ты нашла. Куда они подевались?

— Наверное, волшебницы пришли, забрали свое добро, Сьюмас, и опять спрятали где-нибудь в поле, — ответила она. — Может быть, если ты снова начнешь копать…

При этих словах Сьюмас громко застонал, повернулся на другой бок и снова заснул. На следующее утро он встал, оделся, плотно позавтракал и отправился ловить форель. Со вздохом посмотрела Мари на мужа, опять принявшегося за старое, но тут же украдкой улыбнулась: картофель-то он все-таки посадил!

Слабый, да прилежный лучше сильного, да ленивого.

ДОЧКА ПЕКАРЯ

Английская сказка

Хочешь знать, почему сова так тоскливо кричит по ночам: у-ух, у-ух? Тогда слушай.

В давние времена, не в мои и не в твои, водилось в Англии много всякой нечисти. Жили в лесах и горах паки и лейдли-змеи, великаны и говорящие жабы. А еще были в Англии могущественные феи. Они часто являлись людям в человеческом облике и наказывали тех, у кого злое сердце.

Как-то вечером одна такая фея переоделась старушкой и отправилась в графство Херефордшир: дошел до нее слух, что в одной деревушке кто-то обижает бедняков.

Пришла фея в эту деревню, ковыляет в своих опорках по улице и видит — пекарня. «Дай, — думает, — зайду». Зашла, в пекарне темно, только печка светится красными угольками, и такой дух от горячего хлеба идет! У стола хлопочет дочка пекаря, пригожая на вид девушка. Замесила в квашне тесто и поставила поближе к огню, чтобы скорее поднялось. Потом стала вынимать караваи, постучит по каждому, послушает, готов ли, и посадит на стол к другим — пусть отдыхают.

— Дай кусочек хлеба бедной старушке, — попросила фея у дочки пекаря.

Услыхала та чей-то жалобный голос, оторвала кусочек теста и, не сказав доброго слова, сунула его старушке в протянутую руку.

— У меня дома холодный очаг, — сказала старушка, держа тесто в дрожащей ладони. — Испеки этот кусочек у себя в печке со своими караваями.

Дочка пекаря даже не взглянула на бедную старушку, но все-таки взяла у нее тесто, кинула на лопату к своим караваям и отправила в печь.

Испеклись караваи, вынула их девушка. Что такое! Старушкин каравай самый высокий, самый пышный; протянула она к нему руку, а дочка пекаря оттолкнула ее и говорит:

— Это не твое. Убирайся отсюда, грязная попрошайка!

Как ни просила старушка, не отдала ей дочка пекаря каравай. Но правда, смилостивилась и протянула кусочек теста поменьше прежнего.

Опять произошло то же самое. Вынула дочка пекаря каравай из печки, а старухин опять больше всех. Протянула руку старушка — оттолкнула ее девушка и стала гнать прочь. Долго просила старушка свой каравай; смилостивилась наконец дочь пекаря и сунула ей в руку совсем маленький кусочек теста.

Испекся третий каравай, еще выше, еще пышнее прежних. Протянула старушка руку — оттолкнула ее девушка, и вдруг — о чудо! — превратилась старушка в красивую молодую женщину, высокую и статную, вместо лохмотьев — сверкающий плащ, вместо клюки — тонкая блестящая палочка. А дочка пекаря, такая гордячка, ничего не видит, отворотилась в сторону.

Стала она сажать караваи на стол, да и глянула нечаянно на незваную гостью, а перед ней вместо старушки — прекрасная фея. Задрожала дочка пекаря, упала на колени и стала умолять, пусть фея возьмет все-все до одного караваи. Но было уже поздно.