Александр Жарков - Ключ разумения
– А ты, брат Гистрион, как видно, не нашёл своей пр… чего искал? – закончил он осторожно.
Гистрион был более словоохотлив, и рассказал ему всё, закончив пропастью и чудесным спасением. И даже о белом и чёрном крыле.
– А может, плаще? – спокойно спросил Метьер, и показал эмблему на колчане: чёрный плащ и на его фоне меньший белый. Такое же изображение было на обратной стороне скатерти.
– Чей это герб, Метьер, кто наши спасители?! – закричал взволнованный Гистрион.
– Не моя тайна, – развёл руками Метьер. – Скажу только, что меня тоже спасли они, по крайней мере, один из них. – Он воткнул стрелу в песок. – Пять часов пополудни. Мне пора в Деваку.
– В Деваку? – спросила, повернувшись Мэг. Глаза её горели. Они были карие, как у Кэт. И это неприятно поразило Гистриона. – Неужели это не сказка, и Девака существует?
– Также у нас рассказывают малышам сказки о Середневековье, – усмехнулся Метьер. – Это всё Непроходимая стена виновата. Но скоро будет по-другому. Будем друг к другу в гости ездить, – он хлопнул Гистриона по коленке и встал. – А вы теперь куда?
– Куда Мэг, я не знаю, – Гистрион рубанул рукой, отделяя себя от неё. – А я на поиски принцессы.
Метьер положил ему руки на плечи и уставился в серые глаза.
– Брат, всему есть предел. Ты ищешь её три года. Может… домой, к престарелым родителям?
Гистрион глянул на браслет на правом запястье.
– У деда с бабкой всё в порядке. А я буду искать Кэт, пока не умру, Мне не надо в жизни ничего, кроме её улыбки. (Мэг снова повернулась к ним. В карих глазах – один потемнее, другой посветлее – стояли слёзы).
– Послушай, – сказала Мэг, обращаясь к Гистриону, – ты что, один из женихов принцессы Кэт? Да-да-да, что-то припоминаю.
– Что ты можешь припоминать?
– А может, я одна из её фрейлин? Значит, ты ищешь Кэт три года? И ты её сильно любишь? Правда?
– Правда.
– Ну и я расскажу вам правду. И будь, что будет. Дело в том… – губы её задрожали, зубы застучали, и она, упав на землю, стали извиваться и биться, изо рта пузырилась пена.
Гистрион растерялся, а Метьер схватив с неубранной скатерти деревянную ложку, вставил Мэг в рот.
– Чтобы язык не откусила, – объяснил он.
…Быстро темнело. Метьер ушёл, забыв, или оставив в подарок чудесную скатерть. Ведьма спала под деревом, дрожа и постукивая зубами, хотя было тепло. Скатерть неожиданно увеличилась размером до одеяла, и Метьер укрыл ею больную. Ему было не по себе, но как он мог её бросить?
…Облака закрыли крупные южные звёзды, и моря почти не было видно. Гистрион сидел, обхватив колени, слушал плеск воды, мечтал о принцессе, сочинял о «ведьме без чар» и подрёмывал – всё вместе. Снилась ему какая-то Правда, которую хотела рассказать Мэг. Но как эта Правда выглядит, он ни за что бы не сказал, и это его мучило.
…А когда небо посветлело, а море покрылось белой пеленой тумана, то из тумана выросла женщина в белом и подошла к почти бездыханной Мэг. Она склонилась над ней. «Как же тебя изуродовали, девочка моя!» – сказала она, не открывая рта. Мэг задышала и открыла глаза. «Это он», – так же беззвучно сказала женщина. «Спасибо, ба, что не оставляешь меня», – тоже без слов произнесла Мэг и приподнялась на локтях, но Фея уже исчезла. Мэг внимательно посмотрела на свернувшегося калачиком Гистриона, на его крайне озабоченное во сне лицо и поползла в море, чтобы принять утреннюю ванну.
Глава четырнадцатая
Утром
А ранненьким утром Гистрион играл на лютне и пел Мэг свою новую песню, и птички с жёлтыми грудками на платане с кленовыми листьями подчирикивали ему:
А чуда хотелось до слёзного воя!..
Под синим шатром, что Господь распростёр,
По средним векам нас шаталося двое:
Ведьма без чар и без дара актёр.
И я обещал ей заморские вина,
И что разогнётся кривая спина.
И спрашивал всех: где моя Катерина?
И все обманывали меня!
И долгие годы мы с ведьмой скитались
По разным дорогам, в огне и в воде.
Нас гнали и били, над нами смеялись
И не было видно принцессы нигде.
И вдруг среди дней, и унылых, и мрачных
Пришла и сбылась драгоценнейшим сном!
Но вёл тебя за руку вечный удачник,
Мой вечный соперник с глумливым лицом.
И мне тебя только забрать оставалось,
Из жуткого плена умчать на коне.
А я вдруг увидел, что ты улыбалась
С в о е ю улыбкой ему, а не мне!
Хотелося чуда, но не было чуда!
И ведьме я бросил: «Скорее уйдём!
Зазря мы таскались с тобою повсюду —
Ведьма без чар и без дара актёр.
Я выкинул жизнь – и никто, и ничто я!
А злобный соперник умён, иль хитёр!..«
И мы побрели, как убитые, двое
Под синим шатром, что Господь распростёр.
Ах, как же смертельно она ошибалась,
Отдав своё сердце ему, а не мне!
Улыбка ж ему мне на муки осталась,
На вечные муки в чужой стороне!
Гистрион петь закончил, птички тоже смолкли, лишь тихо накатывали волны.
– Вот так улыбалась, что ли? – вдруг отчебучила Мэг, растянув длинный рот, острый подбородок свалился в сторону.
– Тьфу! – заорал Гистрион, и, бросив лютню, затопал ногами и заплевался. – Тьфу! Тьфу! Не сметь! Нет ничего прекрасней улыбки Кэт, и ничего омерзительней твоей! – И он побежал вдоль берега, ругаясь и отплёвываясь. Мэг упала на песок лицом вниз.
– Прости, – вдруг раздалось над нею. – Я сам себя распалил этой песней. А ЕЁ всё нет и нет, и неизвестно, где искать. – Он сел рядом.
– Я не обижаюсь, – прогундосила Мэг, – только ты не там её ищешь.
– А ты разве знаешь, где её искать?!
– Странная песенка, – Мэг легла к нему спиной. – Много лет ты бродишь с какой-то ведьмой. Со мной, что ли? Мы вчера познакомились.
– Ну… это фантазия… Так где мне искать Кэт?
– А зачем её искать, если она улыбается другому?
– Это фантазия, ещё раз говорю!
– И ты так легко отдал её другому! – она вдруг вскочила, и, схватив лютню, огрела ею Гистриона по спине. Он ахнул.
– Не сметь раскисать! – заорала Мэг. – Ты три года её ищешь, значит, она должна быть твоей! Слюнтяй!
– Ты это… – тихо спросил Гистрион, – обезумела?
Мэг забренчала по струнам.
– Знаешь, где твоя Кэт? – задребезжала она противным голоском, будто тоже пела, и вдруг остановилась. – Поцелуй, тогда скажу. – И, чтоб не видеть его реакции, зажмурила глаза, но тут же приоткрыла один, тёмно-карий, и комично им завращала.
Гистрион глянул ей в этот глаз, и его обожгло, и что-то померещилось…
– Ну тогда хоть накорми, – сказала ведьма. И он забыл, ч т о померещилось.
Он развернул скатерть-накормилочку, как назвала её Мэг, и они стали накормляться.
Он сидел вполоборота от неё, чтоб не видеть, как она засовывает куски в беззубый рот, из которого торчали какие-то обломки. Но её чавканье корёжило.
– А что такое Господь? – вдруг спросила она. – Ну, у тебя в песне.
– Это Бог. Невидимый и Единый. Дед учил ему молиться.
– А чего это?
– Молиться? Ну, если тебе тяжело на душе. Или неизвестно, что предпринять. Попросишь с верой, он всё выполнит.
– Выполнит? Он что, слуга?
– Нет, он Всемогущий.
– Всемогущий? А что же Он не поможет тебе отыскать Кэт? – И вдруг её пронзила мысль: как же не поможет?! Ведь вот ОНИ РЯДОМ!
– Рядом, а что толку?! – вдруг крикнула она и зарыдала горько и неудержимо!
– Ты что? – всполошился Гистрион.
– Тебя жалко, – она перестала плакать и побежала за большой камень. – Господь! – зашептала она жарко. – Ты же всё знаешь! Пусть он меня поцелует, и у нас всё будет хорошо!
Она вернулась к нему:
– А почему Бог помогает?
– Дед говорит, потому что он любит людей.
– Всех?
– Всех.
– Враньё! Меня нельзя любить.
– А Бог любит всех.
– А ты так можешь? – Она придвинула свой блин с провалившимся носом к его лицу. – А ну, поцелуй! – прогундела она, почти приказывая.
Гистриона обдало смрадным дыханием, и он, зажав рот, в свою очередь тоже побежал за камень. Из-за камня раздались утробные звуки. Выйдя, Гистрион стал омывать в море лицо и руки.
Мэг подошла к нему.
– Я пошутила, дурачок. Я же знаю, что не первая красавица мира. Отныне я буду прикрывать лицо, чтоб не смущать тебя. Вот так, – и, подняв подол балахона, она накинула его на голову, обнажив жалкое уродливое тельце. Гистрион замахал руками и снова убежал за камень. А Мэг пошла доедать пирожное.
– Завтракаете? – спросил из-за плеча весёлый голос. Мэг выронила кусок, ойкнула и схватилась за сердце. Метьер Колобриоль – это был он – присел и принялся с завидным аппетитом мести всё, что предлагала скатерть.
– А где Алекс? Ой, я этого не произносил! Гистрион! – громко позвал он.
Из-за камня раздалось «бе-ее», и вскоре вышел Гистрион с красным лицом и слезящимися глазами.
– Ты что, вернулся?
– Да вот, скатёрку забрать, я вижу, тебе не по нраву её стряпня. Нет, в самом деле. На днях моей невесте – бывшей, правда – исполнилось шестнадцать, а она очень любит сладкое. Она, конечно, предала меня, и изменила с лучшим другом, но я не злопамятный, пусть лопает. Все поели? – Он хлопнул в ладоши, остатки еды исчезли. Метьер свернул «накормишку» и положил за пазуху. – А вы куда?
