Евгений Велтистов - Миллион и один день каникул. Гум-Гам
— Вот молодец!.. А что оказалось внутри? — возбужденно сказал Максим.
— Тс-с! — Гум-гам приложил к губам палец. — Это страшная тайна…
— Тайна?
— Страшная тайна, — повторил Гум-гам. — Потому что никто этого не видел.
— А-а, — разочарованно протянул Максим.
— Ты ничего не понял, Максим! — возмутился Гум-гам, увидев скучное лицо друга. — Ты не понял самое главное: почему эта тайна — страшная.
— Ну! — нетерпеливо сказал Максим.
— Слушай! Он, этот несчастный Поче-мук, когда развинтил свою машину, перестал с нами играть и не выходил из дома. А потом однажды он подошел к окну, увидел Кри-кри и попросил у него зонт.
— Зачем зонт?
— Он спустился с этим зонтом на землю, чтобы охотиться на диких зверей.
— На диких зверей? Здорово! Он смелый человек, ваш Почемук! убежденно сказал Максим.
— Просто он не мог жить без Автука так, как жил раньше, — пояснил Гум-гам. — Ведь у него ничего больше не было. Никаких вещей, даже еды.
— И что же тут страшного?
— Это было утром… — продолжал Гум-гам. — Конечно, утром! Сначала все ребята очень удивились, как бесконечно тянется утро, и ждали, когда наконец зайдет солнце. Но оно все светило, все слепило нас. И сейчас оно на том же самом месте…
— Время? — догадался Максим.
— Да, время, — вздохнул Гум-гам. — Оно остановилось.
— А где твои родители? Где все взрослые? — спросил Максим.
— Они делают то, что делали… когда остановилось время. Завтракают, читают газету, говорят по телефону и никак не могут закончить свои утренние дела.
— Надо найти Почемука! — решительно сказал Максим.
— Ну да, найдешь его… — горько протянул Гумгам. — Никто даже не представляет, где эта страшная земля.
— Ты говорил, что твой Автук все знает. Все умеет и все знает.
— Его нельзя спрашивать! — напомнил Гум-гам.
— А ты спрашивал его хоть о чем-нибудь?
— Нет.
— Чего ж ты боишься! — упрекнул Максим друга. — Ты ведь не трус.
Гум-гам внезапно поголубел, встал со скамейки.
— Я не трус! — насупившись, произнес он. — Ты знаешь, как я пробивался через космос, чтобы найти тебя. Ты знаешь, что я схватил тебя, когда ты летел к земле…
— Знаю! — твердо сказал Максим. — Знаю о тебе все, и ты знаешь обо мне все… Но, — тут Максим вздохнул, — я еще никогда не видел твой Автук… А я так хотел поиграть с Автуком!
— От друга я ничего не скрываю, — чуть удивленно произнес Гум-гам. Хочешь поиграть с Автуком — пожалуйста. Только по правилам…
— Я как будто умею играть и не проигрываю… — напомнил Максим.
— Да, ты умеешь играть, — согласился Гумгам. — Я с удовольствием покажу тебе Автук. Фьють — и ты дома!..
— Я уже привык путешествовать туда и обратно, — весело заметил Максим.
— Вот он! — с гордостью сказал Гум-гам.
В этой комнате был только Автук — до самого потолка, из сверкавшего стекла или металла, с множеством кнопок. Максим никак не ожидал, что всемогущий Автук, который один во всем воздушном городе, один во всей СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ может ответить ПОТОМУ ЧТО, — этот мудрый Автук всего-навсего машина. Хоть и огромная, таинственная, красивая, но… машина.
Максим был растерян. Он, конечно, схитрил, сказав, что будет играть с Автуком. Он решил спросить Автука о самом важном для Гум-гама — о пропавшем времени. Он был готов даже сразиться с Автуком, если тот нападет на него. Но сражаться с машиной глупо.
На всякий случай Максим вяло сказал:
— Привет, Автук…
Тот, разумеется, кнопкой не щелкнул в ответ.
Неужели этот Автук сорвал с него летающий бант? Наверное, бант соскользнул сам собой, и потому Максим стал падать вниз.
— Что бы ты хотел, Максим? — торжественно сказал Гум-гам. — Автук может сделать что угодно. Я дарю тебе любой подарок.
Максим неожиданно для себя попросил:
— Портфель.
— Бр-р… — поежился Гум-гам. — Ну ладно, портфель так портфель пожалуйста!
Он нажал на кнопки, и Автук приятно засветился изнутри, пустив на стены и потолок синих зайчиков. Распахнулась блестящая дверца, и Гумгам подал гостю новенький портфель.
— Держи!
— Спасибо. — Максим удивленно разглядывал подарок.
— Если хочешь, я тебе подарю тысячу таких портфелей, — пообещал Гум-гам. — Что тебе еще нужно, Максим? — щедро продолжал хозяин Автука.
И тут Максим вздрогнул, вспомнив что-то, побледнел от волнения. Сделал шаг вперед, хрипло сказал:
— Коня! Я очень хочу белого коня…
— Деревянного или пластмассового? — спросил Гум-гам.
— Живого!
— Живых Автук не делает, — вздохнул Гум-гам.
В этот момент Максиму показалось, что мимо него процокал по гладкому полу белый скакун. Процокал рядом с Автуком, скакнул в окно и уплыл по воздуху. Один, без всадника. Вон он — снежное облачко тает в синем небе.
Эх, не удалось прокатиться Максиму на белом коне…
Не конь процокал мимо Максима — так громко стучали ботинки Гум-гама. Он прибежал из соседней комнаты с растрепанной толстой книгой и, заглядывая в нее, затрещал кнопками Автука.
— Ша. Шахматы. Получай, Максим, шахматы… Эм. Мотороллер… Пожалуйста, вот тебе мотороллер. Нож… Это на «П». Перочинный нож… Знаешь, Максим, когда я был такой, как ты, мне подарили Автук-малютку и вот эту книжку, где написаны разные подарки… Хорошо, что она сохранилась! Как только ее не выбросил Вертун!
Из Автука один за другим выскакивали подарки: удочка, конструктор, велосипед, сачок, бинокль, мышеловка, очки от солнца, рогатка, часы, теннисные ракетки, компас, лук со стрелами, оловянные солдаты, водяная ракета, хлопушки, транзистор. Через несколько минут комната была завалена вещами, которых хватило бы на целый двор, а Гум-гам все листал свой справочник.
— Уже целая гора. Спасибо, Гум-гам, хватит, — успокаивал друга Максим. Щеки его пылали: он мог задарить своими подарками всю улицу.
Но Гум-гам, отдуваясь, продолжал щелкать кнопками, и Максим вырвал у него книгу подарков.
— «АВТУК. Автоматический универсальный конструктор», — прочитал Максим слова на замусоленной обложке. — Что значит у-ни-вер-саль-ный, Гум-гам?
— «Универсальный»? Наверное, это умный. Автук очень умный: он делает все из простого воздуха.
— Умный, — повторил Максим.
— Очень умный! Какую игру его ни попросишь, он все сделает… Я, когда удирал от милиции, только успел сказать, чтобы машина превратилась в обычную чепуху, и — пожалуйста: я стою на тротуаре и держу детскую коляску.
— Значит, Автук управлял грузовиком, на котором мы ехали? — спросил Максим.
— Да.
— И летающими бантами? Поющими замками? Теплоходами? Каруселью?
— Да, да, да.
— И это он сделал лунад?
— Конечно, он!
Автук блистал перед ним своими доспехами, и Максим, взглянув на него, оробел. Он подошел к прозрачной стене. Висело за стеклом вечное солнце. Пустынный город качался в небе: шары, шары, гонимые ветром шары. Никто не играет, никто не гуляет, никто не летает на улице. И в каждом доме — там, за стеклом, — свой Автук.
«Мне семь с половиной, — сказал про себя Максим. — И если я останусь здесь, мне всегда будет семь с половиной. Всегда», — повторил он очень страшное слово.
И он спросил, стоя спиной к Автуку и лицом к спокойному пустому городу, звонко и отчетливо произнес в тишине:
— Почему подсолнух растет под солнцем, которое…
Он задумался и услышал, как кто-то, повторил:
— Которое…
— …которое гаснет, едва придет ночь, которая…
— Которая… — вздохнул кто-то тяжело.
— …которая прячет Землю, которая…
— Которая… — простонал тот же голос.
— …которая утром ждет Солнца…
— Ой, Солнца! — взвизгнул голос.
— …под которым растет подсолнух?
Максим тяжело дышал, еле выпутавшись из очень трудного вопроса, который у него неожиданно получился.
Что-то упало за его спиной. Оглянувшись, он увидел сидящего на полу Гум-гама.
— Что с тобой? — бросился к другу Максим.
— Вот это вопро-ос! — выдохнул Гум-гам. — У меня от твоих «которых» закружилась голова…
— Вот видишь, — прошептал Максим, помогая приятелю встать, — видишь, совсем ничего не случилось. Я спросил, а он нисколько не рассердился.
Максим усмехнулся, произнеся эти слова: ну как это машина может сердиться.
Автук по-прежнему сверкал холодным серебром.
Гум-гам, наморщив лоб, тревожно смотрел на Автука и ничего не говорил.
— Почему я стал падать на землю? — спросил вслух Максим, подбадривая улыбкой Гум-гама. — Почему я падал вниз, а не вверх?… Почему Почемук улетел на землю?… Почему его звали Почемук? — Максим подошел к молчавшему Автуку и с чувством превосходства измерил его взглядом с головы до ног холодного и стеклянного. — Нет, — сказал он пренебрежительно, — в этой СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ никто… никогда… ни за что… не ответит!.. — Он стукнул пальцем по кнопке и вскрикнул: — Ой!
