Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей 2: Вторжение
— Хи-йа!
Никакой песни. Никаких дразнилок. Просто смертельный удар сверкающего льда. Затем раздался звон металла — это Клудд рухнул на каменный пол пещеры. Рядом с упавшим начала собираться лужица крови. И его огненные когти зашипели в ней…
Сорен опустился на каменный выступ и посмотрел на лежащего внизу брата. Он не мог отвести от него глаз. Он словно оцепенел.
Он не отрываясь смотрел на жуткую рану, разделившую тело Клудда от горла до хвоста. Из окровавленных перьев торчали осколки позвоночника.
Сорен зажмурился.
«Мой брат мертв. Мой брат, который выбросил меня из гнезда, когда я был птенцом. Он мертв. Мой брат, который поклялся меня убить, мертв!»
Это не укладывалось у него в голове. Ужасный Клудд определил течение всей его жизни.
«Если бы не Клудд, я бы никогда не разлучился с родителями. Если бы не Клудд, я бы никогда не нашел Ночных Стражей».
И вот теперь Клудд был мертв, но Сорен не испытывал от этого ни радости, ни облегчения. Он просто не знал, что ему чувствовать. Все это было слишком сложно, слишком важно и слишком загадочно.
— Ты в порядке? — негромко спросил его Сумрак.
Сорен моргнул. Мертвая тишина воцарилась в пещере.
— Сумрак, — еще тише ответил Сорен, — я не слышал, как ты подлетел.
— Удивился, что я не стал петь и дразнить его? — усмехнулся Сумрак.
— Да.
— Я убил твоего брата, Сорен. Мне показалось, его не следует провожать песней.
— Ты убил его! Ты спас Гильфи, спас меня… — Сорен помолчал. — Ты хоть понимаешь, что это значит? Война закончена! Это значит, что Чистые проиграли.
— Ну да, — просто ответил Сумрак. — Война закончилась, это точно.
Впервые в жизни Сумрак, который был самой хвастливой совой от Северных Царств до моря Хуула, не стал громко бахвалиться. Он просто моргнул и повернулся к Гильфи, над которой суетился Копуша.
— Как же я рад снова видеть тебя, Гильфи! — пробасил Сумрак, опускаясь рядом с подругой. — Ты великолепно орудовала кинжалом!
— Спасибо, — слабо ответила Гильфи.
— Она поправится, — успокоил Сумрака Копуша. — Вот только летать ей какое-то время будет трудно. Ожог оказался гораздо легче, чем мне вначале показалось. Эти перья она все равно потеряла бы при линьке, так что все будет хорошо. Кстати, куда подевались остальные Чистые?
— Улетели, — хмыкнул Сумрак. — Ледяные Клювы преследуют их.
— Гильфи… Гильфи… Гильфи! Я просто глазам своим не верю, — пробормотал Сорен, глядя на подругу.
— Это я, Сорен. Все хорошо.
— Я думал, что больше никогда тебя не увижу.
— Но я вернулась, — просто ответила Гильфи. — Мы снова вместе, Сорен. Вся наша «стая» опять в сборе.
И четыре совы, которых связывала такая долгая дружба, молча посмотрели друг на друга.
— Мы снова вместе, — торжественно повторил Сорен. — А теперь мы должны вернуться на Великое Древо.
— Боюсь, у меня не хватит сил, Сорен, — пискнула Гильфи. — Наверное, вам придется сделать для меня носилки из этих лоз…
— Нам не понадобятся носилки, чтобы отнести тебя домой! — раздался громкий голос с сильным кракишским акцентом.
— Клив! — воскликнула Гильфи. — Что ты тут делаешь? Я думала, ты против войны…
— Я против убийства, но за спасение жизней. Ты забыла, что в обители Глауксовых братьев я изучал медицину? А теперь помолчи, побереги силы. Сейчас я приведу сюда воинов из дивизии Глаукса Быстрокрылого, и мы создадим вакуумный коридор, чтобы доставить тебя на остров.
— Я думала, что только пираты умеют проделывать такие фокусы, — пробормотала Гильфи, вспомнив, как краали приволокли ее с Ледяного Кинжала в тундру.
— Что за глупости! — засмеялась подлетевшая к ним сова из подразделения Ледяных Клювов. — Краали слишком тупы, чтобы додуматься до такой хитрости. Они подсмотрели это у нас. Мы использовали вакуумные туннели для транспортировки раненых во время войны Ледяных Когтей.
Вскоре «стая» Сорена и шесть сов из дивизии Глаукса Быстрокрылого поднялись в ночное небо.
Внизу, насколько хватало глаз, расстилалась обугленная пустошь с почерневшими от копоти скалами.
Вскоре в небе появились новые подразделения северных сов, и началась эвакуация раненых.
Лучик и Серебряк получили легкие ранения. К сожалению, не обошлось без потерь. Храбрая полярная сова по имени Брюс, сражавшаяся в рядах Жар-бригады, пала в бою, и теперь ее тело предстояло отнести на остров в специальном гамаке, сплетенном домашними змеями из гильдии ткачих. Бубо первым вызвался участвовать в транспортировке, поскольку погибший был его другом.
— Нет, Брюс, я не оставлю тебя здесь на растерзание стервятникам, — сурово пробормотал он, берясь за длинную лямку гамака.
Сумрак опустил глаза и увидел, как несколько стервятников уже спустились на землю и с упоением рвут тело погибшей совы из войска Чистых. Не выдержав, он бросился вниз и, дико размахивая ледяным мечом, согнал падальщиков.
— Чё ты? — закричал один из стервятников. — Ты зачем это?
— Затем! Мне так захотелось! — рявкнул Сумрак и понесся догонять своих товарищей.
— Я смотрю, — проскрипел Эзилриб, подлетая к Сорену, — эти когти пришлись тебе впору. Ты отлично летаешь с ними.
— Правда? — поразился Сорен. Он и не заметил, когда перестал чувствовать вес боевых когтей Эзилриба.
«Они такие легкие!»
— Клив! — завизжала Отулисса, подлетевшая, чтобы поближе рассмотреть вакуумный туннель. — Что ты тут делаешь? Я думала, ты не веришь в войну!
— Я верю в спасение жизней, Отулисса.
— Клив стал одним из лучших небесных докторов, — пояснила полярная сова, участвовавшая в транспортировке Гильфи.
— Ах, как это мило! — ахнула Отулисса, и Сорен готов был поклясться, что заметил быструю рябь, пробежавшую по ее крапчатым перьям.
Сорен с Копушей переглянулись и едва сдержались, чтобы не захихикать.
«Неужели она в самом деле строит перышки этому небесному доктору?»
Отулисса быстро повернулась к друзьям и перехватила их взгляды. В тот же миг она расправила перья, и дрожь крапинок прекратилась. Теперь ни одна пушинка не шевелилась на ее оперении. Деликатно откашлявшись, Отулисса переключила все свое внимание на вакуумный туннель.
— Какая прелесть! Восхитительный способ использования давления! Перепад давлений создает стойкий вакуум. Я уверена, что в изобретении этой потрясающей летной стратегии не последнюю роль сыграли исследования Стрикс Эмеральды, прославленной предсказательницы погоды и моей дальней родственницы.
Сорен украдкой подмигнул Гильфи, как будто хотел сказать: «Она никогда не изменится».
— Ах, Отулисса, — слабым голосом произнесла Гильфи и надолго замолчала. — Как же я рада снова тебя видеть!
На Великом Древе царило лихорадочное оживление. Сорену вспомнилась та далекая зимняя ночь, когда он со своей «стаей» впервые очутился на острове. Тогда тоже произошла какая-то пограничная схватка в районе Далеко-Далеко.
Галереи над большим залом были заполнены совами, ожидающими приказов командиров. По коридорам несли раненых. В ту далекую ночь друзья были ошеломлены увиденным, у них разбегались глаза и головы шли кругом. Они впервые в жизни увидели металлические шлемы, когти, самые разные непонятные устройства и огромную травяную арфу, между струнами которой сновали юркие домашние змеи, сплетая звуки в песню.
Сейчас, как и тогда, прозвучал удар гонга. В огромном зале воцарилась мертвая тишина. Эзилриб взлетел на большой насест.
Все Ночные Стражи были в сборе, даже легкораненных принесли из госпиталя послушать речь командующего.
Эзилриб обвел глазами собравшихся.
Казалось, его косящий глаз видит всех — каждого Ночного Стража, каждого из Ледяного Клюва, каждого солдата дивизии Глаукса Быстрокрылого и каждую кильскую змею, свисающую с балкона.
— Друзья мои — воины — змеи и совы! Прошло ровно три года с той поры Медного дождя, когда мы впервые узнали о существовании Чистых. Много дождей миновало с тех пор. Многие пали жертвой тирании Чистых. Первой пала Стрикс Струма, последней жертвой войны стал Брюс, славная полярная сова и ветеран Жар-дружины.
Могучий враг едва не одолел нас. После захвата Сант-Эголиуса он стократно увеличил свою силу и стал представлять угрозу для всего совиного мира. Однако мы вступили в борьбу, храбро сражались и вышли из войны победителями.
Мы вступили в эту войну по простой и благородной причине. Мы верим в свободу каждого живого существа, будь то сова, змея или медведь. Мы верим в то, что свобода рождает чувство собственного достоинства, тогда как всякая попытка поработить разум отдельного существа или целый народ уничтожает и свободу, и достоинство. Если нашей цивилизации суждено выстоять, процветать и продолжаться, то только на основе свободы каждого из нас.
