Тамара Крюкова - Хрустальный ключ
Петька оценивающе посмотрел на нежданную помощницу. Он понимал, что здесь со всеми надо держать ухо востро, но этой крестьянской девушке почему-то поверил. Девушка скороговоркой заговорила:
— Они как явятся, так вас на свадебный пир зазывать станут и без того, чтоб вы с ними застолье разделили, вас ни за что не отпустят.
Не упорствуйте, на все соглашайтесь, приглашение принимайте. Только, скажите, что вам с дороги умыться надо. Пускай, мол, нам невеста прислужит. Я явлюсь вам прислужить и скажу, что дальше делать. А сейчас побегу, чтоб меня с вами не видали, да не заподозрили чего.
Девушка бегом кинулась в избу.
Между тем к деревне подъехал свадебный поезд, ровно тринадцать телег с бубенцами. Люди веселые, нарядные. Лошади лентами украшены. На первой телеге жених в суконном зипуне. На голове фуражка с залихвастским заломом, с боку цветок приколот. Рядом с женихом сват, чин по чину, полотенцем через плечо перевязан. С ними же и дружка, да гармонист на гармони наяривает. По всему видно, веселый народ.
— Неужели это волкодлавы? — недоуменно прошептала Даша.
— Не знаю. Вроде непохоже. Люди, как люди, — пожал плечами Петька.
Развеселая кавалькада остановилась. Приехавшие пососкакивали с телег и окружили ребят.
— Никак к нам гости пожаловали? — сказал жених, обойдя детей кругом. Голос его звучал приветливо. Лицо было красивым: брови густые вразлет, нос точеный, из-под фуражки темные кудри выбиваются. Тонкие губы постоянно улыбались, только глаза были жесткими и холодными.
— Принимай гостеньков дорогих, дружка!
Молодой парень соскочил с телеги и, отвесив поклон, сказал:
— И то верно. У нас нынче большой день. Мы всем миром пирком, да за свадебку!
Его слова были встречены общим хохотом и улюлюканьем.
— Не откажите, гости дорогие, примите наше приглашение, ю продолжал дружка, суетясь вокруг детей.
— Ладно, — кивнул Петька. — Только мы хотим умыться с дороги, и чтоб нам невеста прислуживала.
— А и лес у нас вверх дном, а и свадьба вверх торманом. Можно и невесту в прислужницы, — засмеялся жених.
Под хохот и визг шумная гурьба повела Петьку с Дашей к покосившейся избенке. Через темные сени ребята прошли в горенку. Бревенчатые стены горницы потемнели от времени, а кое-где их проела плесенью сырость. От голого земляного пола тянуло холодом. Даша поежилась. Двое ряженых, кривляясь и куражась, принесли большой кувшин с водой, да битый перебитый таз.
— Вы умойтесь, отдохните, да не шибко тяните. А потом будет у нас свадебка, не хуже, чем у людей: со свахой, со сватом, будет свадьба богатой, — засмеялись они, отвесили шутовские поклоны и выбежали на улицу.
Когда дверь за ними захлопнулась, ребята вздохнули с облегчением.
— Шебутные какие-то, — покачал головой Петька.
— Жениха видел? Сам смеется, рот до ушей, хоть завязочки пришей, а глаза злющие, как у волка. Да у них у всех такие, — поморщилась Даша.
— Пошто до свадебки ко мне пожаловали?
Ребята вздрогнули от неожиданности. Рядом с ними стояла певунья, неизвестно как появившаяся в пустой горнице.
— Так вы нам помочь обещали, научить, как отсюда убежать, — напомнил Петька.
— Неужто ты мне поверил? — насмешливо спросила невеста.
«Вот это да! Неужели обманет?» — пронеслось в голове у Петьки, а девушка продолжала:
— Я вот думку думала, да и передумала. Али не знаешь, что тому, кого волкодлав хоть единожды поцеловал, веры нету?
Петьку охватило одновременно отчаяние и злость на себя, не мог же он так ошибиться!
— Что бы вы ни говорили, а я знаю, что вы с ними не за одно. У вас глаза не такие, как у всех. В вас злобы нету, — выпалил он.
— Выходит, ты мне веришь? — удивленно произнесла невеста.
Петька до боли сжал кулаки. Несколько секунд, показавшихся ему вечностью, он в упор смотрел на девушку, а потом твердо сказал:
— Верю.
Девушка вскрикнула и отшатнулась, в смятении прикрыв рот ладонью, а потом бросилась перед Петькой на колени.
— Эй, зачем это? Встаньте! Что у вас тут за привычки, чуть что все на колени бухаются, — растерявшийся в конец Петька поднял невесту с колен.
— Так ты ведь избавитель мой. Много годочков я тебя ждала, все глазоньки повыплакала, уж не чаяла, что придешь, — сказала девушка.
— Вы меня, наверное, с кем-то спутали, — замотал головой Петька.
ю Может да, а может и нет, только за веру твою, я вам, как смогу, пособлю. От волкодлавов убежать непросто. На земле они людьми были, только жили неправедно. Те, кто девушек ворует да силком принуждает замуж идти, потом волкодлавами становятся. Правду ты сказал, что глаза у меня другие. Не вина на мне лежит, а беда. Волкодлавы меня силком утащили на волчью свадьбу. С тех пор я с ними и мыкаюсь.
— А почему вам от них не убежать?
— И рада бы, отбивалась, да не в те когти попалась. Ежели днем убегу, ночь меня назад ворочает. Нет моей душе успокоения, и лежит на мне заклятие. Коли меня кто верой отогреет, получу я избавление, и увезет меня Перевозчик на тот берег на покой от вечной муки. Вот почему я тебя избавителем назвала. За доверие твое отплачу сполна. Слушайте меня внимательно, а то время у нас меряно, минуты считаны. Как выйдете отсюда, будут волкодлавы шутовскую свадьбу играть. Глядите, не удивляйтесь и слова поперек не говорите. За пир садитесь, но не ешьте, не пейте, все под стол бросайте. Ежели вы хоть кусочек съедите, хоть глоточек выпьете, то по этому кусочку, да по глоточку они вас где хочешь сыщут, за своим куском придут, ни днем, ни ночью в покое не оставят. От них тогда нигде не схоронишься.
— А ну если они заметят, что мы не едим? — спросила Даша, которая пробовала тайком от бабушки скармливать кашу Шарику и помнила, как ей потом за это досталось.
— Не заметят. Вы питье, да угощение перекрестите, да поплюйте через левое плечо три раза, они в упор будут глядеть, подливать да потчевать, а ничего не заметят. А как сходбище сильно навеселе будет, с мест повскакивает, да все «Горько» кричать зачнут, тут уж не теряйтесь. Как начнет меня жених в губы целовать, вы коня седлайте, да гоните во весь опор, потому как в это время в них волкодлавы наружу выходить станут, и в сей миг они вроде как слепые и глухие ко всему. Так что бегите, что есть сил.
Только успела девушка последние слова вымолвить, как в дверь громко забарабанили.
— Ну что гостеньки, заждались мы уже. Невесту снарядите, вперед посадите, а нам ворота отворите!
Жених сапогом вышиб дверь и сказал:
— Знатная будет у нас свадьба с заезжими гостями, — в глазах его сверкнул злой огонек, но он тут же рассмеялся и повернулся к невесте. Что, невестушка! Вот тебе родня, да подружки для нашей пирушки.
Несколько мужчин обрядились в женские платки и встали возле невесты, а один из них визгливым голосом запричитал:
— Торгую не лисицами, не куницами, не атласом, не бархатом, а торгую девичьей красотой. На загадки идешь, аль на золоту казну? — обратился он к жениху.
— На силушку молодецкую! — расхохотался жених и, расшвыряв ряженых, подскочил к невесте, ухватив ее за косу и поволок на улицу, а оттуда в хлев.
Даше было так жалко бедную девушку, что глаза ее наполнились слезами. Петька крепко сжал ее ладошку, а невеста, обернувшись, чуть заметно улыбнулась и палец к губам приложила, чтоб Даша молчала.
— Вы не обессудьте, поп у нас в разъездах, так что мы по-своему венчанье справим, — кривлялся дружка.
Шумная толпа ввалилась в хлев. Там на покосившемся ящике лежали две черные свечи, да два ржавых обруча от небольших кадушек. Возле ящика ряженый в шутовском наряде поджидал жениха с невестой. Молодые подошли к ряженому, тот надел им на головы ржавые обручи, словно венцы, подал в руки свечи и обратился к жениху:
— Согласен ли ты взять в жены эту девицу?
— Я-то согласен, — развязно кивнул жених.
— А согласна ли ты, девица, взять в мужья этого доброго молодца? льстиво проблеял ряженый.
Ни словечка невеста не произнесла, а жених схватил ее за волосы, косу на руку намотал, и, дернув изо всех сил, рассмеялся:
— А и согласна, и не согласна — все одно. Моя будет!
Его слова были встречены всеобщим гиканьем и криками. В этот миг огонь свечи в руке девушки заколебался и погас, а обруч упал с головы жениха и покатился по полу.
Жених, усмехаясь, недобрым взором буравил бедную девушку.
— А почто свеча у тебя загасла, душенька? Чай, недолго тебе жить после свадебки? А и венец с меня упал, укатился — знать, мне вдовствовать. Может, ты уйти, убежать от своего суженого захотела? От меня в могиле не спрячешься! — загоготал он.
— Ну, что ж, теперь, когда у молодых все слажено, просим всех на пир-угощение! — вскричал дружка. — Тащится, несется сахарное яство на золотом блюде, перед князя молодого, перед тясяцкого, перед сваху княжую, перед большого боярина, перед весь княжий полк!
