Константин Арбенин - Заявка на подвиг: Сказочное повествование
Оруженоска с некоторой брезгливостью взяла газету, стала листать ее окровавленные страницы. К счастью, кровь оказалась не настоящая, а нарисованная средневековыми мастерами изобразительного искусства.
– Какую-то ерунду пишут, – сказала она с недоумением. – Да еще и с ошибками! Эх, моя б воля, я бы таких писателей быстро б объяснительные писать заставила!
Барон Николай газету не стал читать вовсе – глянул на картинки и втихую запихнул ее куда-то под стол, с глаз долой.
– А ты-то как? – спросил он приятеля. – Чем живешь?
– Я в порядке, Колян. Бог троечников любит. Работаю оруженосцем у одного барыги, тоже рыцаря.
– Как? – не поверил барон Николай, подумав, что товарищ его шутит. – Как это – оруженосцем? Ты же сам рыцарь. Троечник, но рыцарь!
– А, – махнул тот рукой и разлил коньяк по рюмкам. – Какие проблемы! Сейчас оруженосцем быть выгодней, платят больше.
Барон Николай при этих словах невольно поглядел в сторону доньи Мани, а та наоборот обернулась и поглядела на него. Ромка-эсквайр, увидев такую мизансцену, поспешил пояснить свою мысль:
– Я имею в виду – у богатого рыцаря. А ответственности – гораздо меньше.
– Боитесь ответственности? – поинтересовалась донья Маня.
– Я? Нет, – мило улыбнулся Ромка-эсквайр. – Я ж и говорю: чего ее боятся, когда я ни за что не отвечаю. За все Мыловар отвечает – с него и спрос. Мыловаром я, значит, шефа своего зову, рыцаря. Он ведь в прошлом мыловар и шилоторговец, черт его побери. И вот ведь биография у человека – завидки берут! Когда-то скромно варил мыло, на этом деле и раскрутился: обменял для начала левую партию мыла на вагон скобяных изделий. А потом поднялся на шилоторговле: обыкновенные сапожные шилья стал продавать втридорога, рекламируя их как мобильное карманное оружие. Ну, хорошо разрекламированный товар, понятное дело, пользовался спросом – и конквистадоры с удовольствием брали, и инквизиторы. Ну а потом за совокупный вклад в оружейное дело Мыловара нашего произвели в рыцари. И пошло-поехало: кое-какие подвиги сам совершил худо-бедно, кое-что под его именем другие провернули, а теперь у него такая свита, что самому вообще ничего совершать не надо. Да и Мыловар сам руки марать не любит – чистюля! Что ж, при его средствах можно себе позволить такую чистоплотность... В общем, теперь он заслуженный рыцарь, и каждый его подвиг приносит такие проценты, что всем сателлитам хватает, не говоря уже о ближайших сподвижниках типа меня. Вот, друзья мои, о ком писать бы надо, да не статьи, а книжки: человек сам себя сделал – из какого-то паршивого мыла! А посему давайте, друзья, выпьем – за то, что рыцарство и в наше смутное время имеет место быть!
Мужчины выпили, донья Маня слегка пригубила – не хотелось ей пить за какие-то мыльные пузыри. Закусили яблоком, поговорили еще немного, посмотрели бароновы школьные фотографии, нашли на них Ромку (он к тому времени начал уже двоиться), потом еще выпили, потом перебрались в комнату. Ромка-эсквайр стянул ботфорты, снял парик, в общем – вел себя довольно бесцеремонно. Барон Николай даже позавидовал ему: как это он так развязно держится в совсем незнакомом месте. Донья Маня напротив была явно недовольна гостем, поплевывала через плечо каждый раз, когда тот поминал черта, и даже осталась на кухне – якобы что-то готовила.
– Ну, – в очередной раз поднял бокал Ромка-эсквайр. – За твои, Колян, подвиги! – И, выпив, спросил без всякого интереса: – Ты сколько их совершил-то уже?
– Три, – гордо ответил барон Николай и для наглядности продублировал эту цифру пальцами.
– Три? – до кривизны изумился Ромка-эсквайр. – Всего?
– Он недавно начал новую жизнь, – высунулась из кухни донья Маня. – Поэтому счет тоже начат заново.
– Ну ладно, – хмыкнул Ромка-эсквайр, – черт с ними, три – это тоже нормалек. В принципе, можешь уже в Союз Рыцарей вступать.
– А что это за Союз? – поинтересовался барон Николай.
– Ты что, с седла свалился! – удивился Ромка-эсквайр. – Ну, ты даешь, Колян – еще рыцарем себя называет! Это ж такая главная рыцарская организация, общественный орден, черт бы его побрал. Сам король Артур Артурович является почетным его членом. Неужели не слышал?
– А вы состоите в этой организации? – спросила донья Маня.
– Нет. Я оруженосец. Я при Мыловаре и так, как сыр в мыле состою... то есть, в масле стою... Мне все эти чертовы привилегии – до свечки.
– А что за привилегии? – опять спросила донья Маня.
Ромка горько хохотнул над невежеством своих собеседников, выпил и стал перечислять льготы и привилегии, которые улыбаются члену Союза Рыцарей:
– Казенный загородный замок, спецконюшня, путевки в Новый Свет, бесплатные протезы, индульгенции с очень божеской скидкой. С инквизицией, опять же, проблем меньше. Ну и выслуга лет идет, что тоже немаловажный фактор в наши дни.
– Это ты про права рассказал, – говорит барон Николай, – а обязанности каковы? На парады ходить надо?
– Парады очень редко бывают, по большим праздникам, это ерунда. Членские взносы небольшие совсем. Главное – надо иногда на заседании поприсутствовать, осудить какого-нибудь оступившегося рыцаря, проголосовать.
– Древний Рим какой-то, – осуждающе фыркнула донья Маня. – Гладиаторы.
– А воздержаться можно? – робко спросил барон Николай.
– В принципе, можно, – неуверенно кивнул Ромка-эсквайр. – Только воздержание еще никому в карьерном росте не помогало. Как говорится, все в наших руках, надо только знать когда их поднимать за, а когда против. – Ромка хохотнул, потом выпрямил затекшие ноги и мечтательно потянулся. – А вообще у рыцарей жизнь славная! Особенно у председателя Ивангоева и его замов; да и не жизнь вовсе, а баллада – вечерний звон, калина-малина! Они же королевские заказы на подвиги распределяют, себе, конечно, берут самые сливочные и непыльные. Как говориться: распределяй – и властвуй!
– Что это за королевские заказы? – отказался понимать барон Николай и даже встал со своего места: у него тоже ноги затекли. – Как это – подвиги по заказам, что ли?!
– Колян, ты меня пугаешь своей житейской безграмотностью, – посетовал Ромка-зсквайр. – Просто какой-то вечер вопросов и ответов у нас получается. Вот скажи мне: как ты узнаешь, какой тебе подвиг совершить надо?
– Как... – задумался барон Николай и посмотрел на оруженоску, будто ожидая подсказки. Но донья Маня была противницей подсказок, она молчала. – Ну как... По велению души. Если не я, то кто же. Ну и так далее.
Ромка расхохотался. Барон Николай зарделся и посмотрел на оруженоску. Оруженоска кивнула ему одобрительно, будто твердую четверку поставила.
– Ты, старик, неисправим, – отхохотав, заключил Ромка-эсквайр, – ничему тебя жизнь не научила. Вот мой Мыловар – тот знает, как и какие подвиги совершать надо. Он лишнего греха на душу не возьмет, с этим у него строго.
– Какие же подвиги он совершает? – с чуть заметной издевкой спросила донья Маня.
– Высокооплачиваемые, – гордо, хоть и заплетающимся языком, заявил Ромка. – Мой Мыловар – рыцарь vip-категории, он не с каждым злодеем драться будет, а только с тем, у которого кое-что припрятано в закромах и темных подвалах, и не на какой-нибудь черный день припрятано, а на долгую счастливую жизнь. Потому что любой подвиг, Колян, должен не только самоокупаться, но и приносить доход, – иначе смысла в нем нет! Иначе это не профессионализм, а так – хобби.
Наступила пауза, во время которой Ромка чуть не уснул. Рыцарь и оруженоска глядели на гостя, не зная, что и сказать на все эти постулаты и заявления. Мало того, они не знали, что в данном случае делать. В душе барона Николая перетягивали канат два желания: с одной стороны ему страстно хотелось взять эсквайра за шкирку, за этот самый его накрахмаленный кружевной воротник, и спустить с лестницы. С другой стороны ему было приятно, что в коем-то веке к нему заглянул старый школьный приятель, да еще так удачно устроившийся в этом мире, так много знающий и так интересно рассказывающий всякие неприятные вещи.
Сам барон Николай, конечно, понимал, что в мире существуют не только рыцари без страха и упрека, но и другого рода рыцари – с большой дороги. Понимать понимал, но задумываться об этом не хотел – жалел свою нервную систему, и без того довольно расшатанную. Даже, когда судьба столкнула его с Доном Каптоном, он постарался сохранить в себе уверенность, что такая чудовищная личность – только случайное исключение в доблестном и благородном рыцарском строю. А теперь неугомонная до поучений судьба снова тыкала его носом в это самое сомнительное место, а он все еще надеялся, что в его сказке такого места быть не должно!
Окончательно запутавшись в мыслях и чувствах, барон Николай ухватился за давно проверенное средство: взял бутылку и, разлив остатки коньяка, выпил залпом, отчаянно.
– Мыловар мой – добрейшей души человек, – заключил Ромка-эсквайр, проснувшись и сразу опорожнив свой бокал, – за спасибо и гоблина пальцем не тронет. Умница... А хочешь, Колян, я тебя в этот чертов Союз пристрою, по дружбе?
