Лисл Шуртлиф - Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП)
Её пальцы быстро двигались по станку, вставляя и выдергивая нити, цвета в которых кружились и переливались.
— Откуда ты берешь магию?
— Отовсюду! — рассмеялась она. — Магия повсюду! В воздухе, в почве, в огне и в воде, в звездах и облаках, а так же в солнце. Солнце пышет магией. Из всего, что тебя окружает можно добыть магию.
— Но как?
— Так же как ты вдыхаешь воздух в легкие.
— А что, если вдохнуть слишком много?
— Ну я… — Ида замешкалась, — тогда выдыхаешь её обратно. Можно почувствовать, когда она начинает овладевать тобой.
— Но как вытолкнуть её из себя?
Она смутилась. Было видно, что она пытается объяснить то, что она всегда знала, но как точно она это делала, он объяснить не могла. Это так же, как смотреть, или нюхать, или шевелить пальцами.
— Просто выталкиваешь её из себя.
— А что, если не вытолкнуть её из себя? Что, если позволить ей овладеть тобой?
— Тогда попадешь в беду, — резко ответила Хэйдел, — как твоя мать.
Больше я не задавал вопросов.
Следующие несколько вечеров я намеренно изучал работу тётушек. Особенно, мне хотелось увидеть, как Хэйдел вдыхает и выдыхает магию во время прядения. Но за ней было очень тяжело наблюдать, потому что она всегда смотрела на меня своим большим глазом так, что меня дрожь охватывала. Поэтому я в основном наблюдал работу Батильда и Иды. Я концентрировался на их пальцах, стараясь рассмотреть, как в них входит магия, но ничего не мог разглядеть. Хотя и не было ни вспышек, ни пламени, для меня это всё выглядело как волшебство.
Я пытался забыть о том, что прял золото, и на следующей неделе Ида и Батильда помогли мне в этом, подарив новую одежду, целых два комплекта! Кто ещё, помимо королей или знатных людей мог похвастаться этим? Ида сшила для меня коричнево синие штаны и две рубашки. А Батильда подарила мне два свитера: один цветной, а второй зеленый, яркий, но, в то же время, спокойный, как весенняя трава на Горе. Зеленый цвет был моим любимым.
— Хэйдел этот цвет специально для тебя сделала, — сказала Ида.
— Спасибо! — поблагодарил я.
— В цвет твоих глаз, — проворчала Хэйдел.
— У тебя глаза, как у мамы, — сказала Батильда.
— Надеюсь, мы тебя удивили дарами, — сказала Ида, подчеркивая рифму, от чего я заулыбался. Думаю, что стихоплетство — наша семейная черта.
Пока я складывал свитер, я размышлял о том, какой была моя мать. Как она улыбалась и смеялась. Интересно, она тоже любила рифмовать? Тётушки редко о ней говорили, а если и упоминали о ней, то всегда с грустью или, в случае с Хэйдел — со злостью. Я представлял себе, что моя мама была очень похожа на Иду, с такими же черными волосами и веселой улыбкой.
— А чем-нибудь, кроме моих глаз, я похож на мать? — спросил я её.
Ида помотала головой:
— Остальным ты должен походить на отца, держу пари, он был красавчик!
— Я его не знал, он умер ещё до моего рождения на приисках.
— Кто же заботился о тебе все эти годы?
— Бабуля, но теперь и она умерла.
Глаза Иды наполнились слезами:
— О, бедняжка! Больше с тобой не должно случиться ничего печального!
Она крепко прижала меня к себе, так, что у меня искры из глаз посыпались. Мне нравилась Ида, но мне не очень нравились все эти слезы и обнимашки, которые так любят девчонки. Я скучал по Краснушке.
Спустя несколько недель, мои тётушки начали ко мне относиться с меньшей подозрительностью, и мы зажили обычной жизнью. Ида относилась ко мне лучше всех, она готовила мне очень много еды, а я всё ел и ел. Батильда была доброй, но очень тихой, а Хэйдел держалась от меня на расстоянии. Если я оказывался рядом с ней, её большой глаз открывался ещё шире, а второй прищуривался ещё сильнее. Казалось, она считает меня заразным. А я никак не мог забыть её слов: от румпеля не спрячешься.
Весна плавно перетекла в лето, и тётушки теперь работали не у камина, а у открытых окон, в надежде на прохладу. Открытые окна привлекали фей.
— Ох уж эти феи! — приговаривала Ида, выгоняя зеленоволосую фею с пушистыми крылышками из комнаты. — Мне кажется в этом году их больше!
— Да уж, — подтвердила Хэйдел, глядя на фей, которые сидели на моей рубашке.
— Что их так здесь привлекает? — невинно спросил я.
— Им нравятся яркие цвета, — ответила Батильда. — Цвета — это следующее, что их привлекает после золота, поэтому у нас их больше обычного, но такого нашествия у нас никогда не было!
Три феи кружились возле моей головы. Их было чуть слышно, но я уловил, как одна напевала про золото. Я очень надеялся, что тётушки не заметят.
Теперь выгонять фей из дома стало моей работой. Я поджидал их у окна с тряпкой, замахиваясь ей каждый раз, когда они подлетали. Обычно они смеялись, и это превратилось в своеобразную игру, но иногда мне удавалось ударить их, они кувыркались в воздухе и улетали прочь вверх ногами. Меня это веселило.
В прохладные дни, когда окна были закрыты, я помогал тётушкам. Батильда давала мне держать нитки, чтобы они не запутывались, пока она шила, а иногда я сортировал нити для Хэйдел в соответствии с их оттенками.
Больше всего мне нравилось помогать Иде. Она разрешала мне выбирать цвета или картинки для своих работ.
Мы с Идой сочиняли рифмы, пока работали. Она знала множество слов, и мы играли с ними. Вот мой любимый стишок:
В ВонТам живут три прелестные ведьмочки,
И шьют, и вяжут, и пряжу прядут,
Прекрасный наряд они мне подарили,
Теперь я с ними одет и обут.
Не позволяйте этим ведьмам
Солому превращать в богатство,
Иначе золотишко это
Доставить может неприятности!
Иногда мы с Идой так увлекались, что и не замечали, как говорили стихами:
— На голове твоей сидит фея!
— Должно быть, она смотрит на нити…
— Смахни её поскорее!
— Давай, и не говори: подождите!
Однажды утром, когда я надевал штаны, я заметил, что в длину они стали выше коленей.
— Мои штаны уменьшились! — закричал я тётушкам. Я пританцовывал, штаны были узкие, и в них было неудобно.
Тётушка Ида рассмеялась, прикрывая рот руками.
— Да ничего с твоими штанами не случилось, причина в тебе, — сказала Хэйдел.
— Я ничего не сделал.
— Роберт, посмотри на себя, ты вырос! — сказала Ида, смеясь и качая головой.
Я перестал прыгать и чуть не упал:
— Я что?
— Ты ещё удивляешься, с твоим-то аппетитом! — сказала Хэйдел. — Даже коровы столько не едят!
Я посмотрел на себя, а потом взглянул на Иду. Когда я только к ним пришел, я с трудом доходил ей до груди, а теперь мой нос равнялся с её плечом.
— Но я не могу вырасти, — всё ещё не веря, говорил я.
— Теперь можешь, — рассмеялась Ида. — Кушай кашу, пока не остыла!
Я был очень рад и в то же время смущен: я вырос! Может быть, это произошло, потому что я узнал своё имя? Должно быть, поэтому.
Я был так счастлив, что и думать забыл обо всем остальном: о прядении, о золоте, о румпеле и о том, что пообещала мне Опаль. То, что я вырос, заставило меня поверить, что и всё остальное переменилось. Возможно, я уже не был так околдован?
Тем утром я съел две миски овсянки, набив живот так, что тот чуть не лопался. Я практически ощущал, как расту! На половине третьей миски Ида начала рассказывать сплетни с рынка.
— Королева ждет ребенка, — восторженно сказала она.
Я подавился кашей, закашлялся и выплюнул её.
— Надеюсь, что он не будет таким же уродливым как отец, — проворчала Хэйдел.
— А кто сказал, что это будет мальчик? — спросила Ида. — Возможно, родится маленькая принцесса.
У меня свело живот, я отодвинул миску с кашей. Я уже не слышал разговоров тётушек, на меня нахлынуло странное чувство. Я ощущал, как маленькие ниточки внутри меня разрастались, сплетались вместе, крепко обвивая всё во мне. Это был румпель — моё проклятие.
Это ощущение не покидало меня весь день.
Моей единственной надеждой было то, что если я буду прятаться, то и не узнаю о рождении малыша, тогда не придется его забирать. Тётушки жили далеко от Королевства. Мелкие новости до них не доходили, однако большие всегда, а рождение наследника-это большая новость! Шанса на то, что я не узнаю о рождении ребенка, не было. Нужно было уходить, уходить далеко и жить одному.
Это должен был быть счастливый день. Я вырос.
Но я думал только о том, что сходил с ума.
Есть желание, но нет возможности
Я решил не отправляться сразу в дорогу. Пройдет почти год, прежде чем ребенок родится, можно и подождать. Летняя жара спала, листья начали желтеть, а мои тетки уехали торговать. Они обменивали свою пряжу, ткани и гобелены на зерно, картофель, морковь и лук. Ида вернулась с бушелем яблок и горшком меда, что было расточительством, по мнению Хэйдел, но даже она не могла скрыть своего восторга от яблочных пирогов и горячих булочек с медом.
