Елена Соловьева - Цветник бабушки Корицы
— Сейчас, — отозвалась Крапива. На боку самовара точно переводная картинка начала проступать развернутая карта-схема. — Кажется, через подвал библиотеки можно пройти, она совсем недалеко от театра и тоже расположена в особняке XIX века.
В окно вагончика клювом ударила синица, и одновременно на брелоке Крапивы замигала красная кнопочка.
— Что-то не так, — встрепенулась торговка, накидывая пальто, — на всякий случай одевайтесь, — и выскочила за дверь. На плечо к ней немедленно опустилась синица и громко защебетала.
Через несколько минут вся компания уже улепетывала боковой аллеей. Птичья разведка Крапивы донесла, что в парк въехал автомобиль Афелии Блюм в сопровождении полицейской машины, и они обыскивают все строения, попадающиеся по пути. Мадам уверяет, что напала на след злоумышленников, разгромивших ее киоски.
— Как же она нас засекла? — недоумевала Крапива.
— Потому что мы совсем расслабились, — на бегу пробурчал пекинес, — большой плакат с цветком около стоянки! Уж если логотип афелиума на чашке был небезопасен, что говорить о таком огромном изображении.
До друзей долетел нарастающий гул мотора.
— Сюда, — махнула рукой Корица в сторону сторожки, стена которой желтела за густыми зарослями кустов.
— Где мы, ба? — шепотом спросила Маргарита, когда вся компания затаилась в тесном тамбуре, заставленном граблями и лопатами. Он отделял единственную комнату домика от входной двери, которую Корица ловко открыла при помощи волшебной палочки, а потом умудрилась за считаные секунды вернуть в первозданный вид, уничтожив все следы на снегу и привалив вход небольшим сугробом.
Но Корица только поднесла указательный палец к губам и сделала страшные глаза. С той стороны двери к сторожке подходили двое.
— Да нет, капитан, — долетел до слуха девочки голос Афелии Блюм, — здесь их нет. Я недавно была тут… осматривала оранжерею за домом. Вряд ли злоумышленники устроили здесь свое логово.
— И следов нет, — ответил мужской бас, — сколько их, вы говорите?
— Две пожилые бомжихи-оборванки и девчонка с собакой.
— Тогда следов должно быть много. Ого! Тут неподалеку нашли кое-что интересное. Жилой вагончик, «Аттракцион невиданной щедрости» называется, там еще дым из трубы идет. Наверняка они. Пройдемте, мадам!
— Так где мы, бабушка? — опять спросила Маргарита, когда шаги и голоса снаружи стихли.
— Милая, учись общаться при помощи ключей! Просто подумай, что хочешь сказать, и тихонечко дунь в дырочку! Ну! — попросила вместо ответа Корица.
Внучка послушно проделала всю операцию и, хотя бабушка рта не раскрывала, явственно услышала: «В оранжерее Гриши Садовника».
ГЛАВА 37
Выбравшись из тамбура, друзья принялись осматриваться. Крапива объяснила, что ее наружная разведка, белочки и синицы, следят за каждым шагом госпожи Блюм и компании и, если что-то пойдет не так, мгновенно донесут о случившемся. Единственная комната маленького домика имела два выхода, один — через тамбур — на улицу, второй в оранжерею. Все пространство жилого помещения занимали полки с книгами, самыми разными: встречались и совсем старые с готическими буквами на потрепанных корешках. На верстаке, видимо служившем столом, вперемежку стояли и валялись колбы, реторты, бутылки с химикатами, пустые консервные банки, грязные тарелки, резиновые перчатки, конверты из-под пророщенных семян, исписанные тетради. К облезлой стене, где за обвалившейся штукатуркой клочками висела дранка, Гриша прикрепил карту звездного неба. А поверх — несколько женских лиц, вырезанных из журналов. Яркая блондинка, жгучая брюнетка и симпатичная негритянка.
— Аккуратистом наш хозяин не был, — развела руками Корица, оглядывая беспорядок на столе-верстаке.
— Не скажите, — донеслось из оранжереи, куда, опустив носик долу, несколько минут назад просеменил Георгий, — здесь вроде порядок. Хотя и холоднее.
Сквозь разбитые кое-где стекла в цветник (а ничего, кроме цветов, Григорий Струков не выращивал) задувал ветер. Архитектурное устройство оранжереи мало чем отличалось от обычной теплицы, разве что несколько просторнее. А так — неширокий проход разделял две высокие насыпные грядки с аккуратными делянками под рассаду. У каждой — табличка, указание сорта, дата высадки. Правда, растения уже безнадежно завяли, только зеленело в углу в огромном глиняном горшке, тронутом известковыми пятнами старости, кряжистое каланхоэ с листьями жесткими, как «подошва эльфийских башмаков». По крайней мере такое экзотическое сравнение вслух произнесла Крапива. Корица молчала и рассматривала небольшой закрытый аквариум с автономной подсветкой, где еще вполне были живы два странных растения, напоминающие чем-то зеленых лягушат. Клейкие капельки на листьях жизнерадостно блестели, рядом с аквариумом валялась на боку литровая банка: несколько дохлых мух поднимали там лапки кверху, а одна, блестя переливчатым драгоценным брюшком, еще лениво ползала по стеклянной стенке.
— «Росянка обыкновенная. Три саженца», — прочла Маргарита.
— Здесь два, — уточнила Корица.
— Ого! — присвистнула Крапива, рассматривая что-то на противоположной стороне. — Что-то знакомое! Хотя нет, ошиблась. — Она стояла около таблички, где значилось: «Афеляндра оттопыренная. Дата высадки 25 мая». Однако ни одного растения на делянке не было. И, судя по состоянию земли, вырывали их с корнем: большую центральную воронку обрамляло пять штук поменьше.
— А Гришу нашли вот тут. — Пекинес, не отрываясь, смотрел на заднюю стену оранжереи, сплошь покрытую засохшими плетями глицинии. Воздух под его взглядом струился — как бывает у большого костра или в пустыне перед появлением миража. И постепенно проступила легкая серебристая тень привалившегося к стене человека: голова поднята вверх, ноги раскинуты, в руках…
— Вроде бы бокал, — предположила Корица.
— Да вот он, настоящий, точнее то, что от него осталось. — Маргарита вытащила из-под плети глицинии округлый осколок стекла. — Там и другой, и бутылка шампанского. — Девочка ставила свои трофеи прямо на дорожку.
— Дорогое, — оценила игристое вино Корица, — не помню, чтоб Гриша подобным баловался. Он вообще не пил. Хотя писали, что, когда его нашли, он сам на себя не был похож. Чисто выбритый, подстриженный, без вечного своего хвостика, и что самое удивительное — в новом с иголочки костюме и туфлях. Такого за Струковым отродясь не водилось. Всегда в старых, драных джинсах и ковбойке, землей перемазанный.
— А отчего он погиб? — спросил Георгий, и серебристый мираж у стены исчез.
— Вот то-то и оно, что от удара электрическим током. У него на ладонях рассмотрели характерные ожоги, будто Гриша схватился за оголенный провод под напряжением.
— Да только провода никакого я не вижу, — перебила подругу Крапива. — Зато все атрибуты романтического ужина налицо, свечей не хватает.
— Есть свечи, — растерянно протянула Маргарита, доставая все из-под той же лианы перевитую розовой блестящей ленточкой свечу, сгоревшую ровно наполовину.
— Н-да, — только и вымолвила Крапива, — а убийцу нашли?
— Его и не искали, — ответила Корица, — решили, что произошел несчастный случай, когда хозяин чинил старую электропроводку.
— При розовых свечах и в дорогом костюме, — съязвила торговка.
— Да кому возиться-то хотелось? — отмахнулась Корица. — Гриша один жил, его мать уже умерла к тому времени. Кто за беднягу вступится? К тому же следов никаких и не осталось: когда милиция приехала, дверь сторожки была незаперта, и все кругом перевернуто!
— Тут не провод, — задумчиво протянул Георгий. — Эх, не хватает волшебного фонаря Че! Он умеет восстанавливать истории, не все, но некоторые… Ладно, оставим пока эти загадки, нам пора разработать план, как сегодня вечером отбить наших.
— Это возможно только на месте, — отрезала, запахивая пальто, Крапива, — тем более что у себя под носом, в одном из закоулков подземелья, Афелия нас искать не будет. Да и идти-то нам, честно сказать, больше некуда. Моя разведка донесла, что в вагончике и на квартире Корицы засады, машина под наблюдением. Отправимся пешком.
— Только очень вас прошу, девочки, — дал перед выходом последний совет пекинес, — как только мы покинем парк, при виде любого изображения афелиума на всякий случай думайте: «Какой прекрасный цветок!»
Едва компания выбралась в город через боковой вход, обогнув колесо обозрения и закрытые на зиму карусели, стало ясно — выполнить просьбу Георгия будет не так-то легко. А точнее, придется запустить в голове по кругу, как заевшую пластинку, фразу — «Какой прекрасный цветок!», потому что изображения афелиума в том или ином виде встречались на каждом углу.
