Андрей Степанов - Сказки не про людей
Он злобно плюнул через правое плечо и полез обратно в свою ванну.
— Так вот почему многомудрый проводит так много времени в бане… — примирительным тоном сказал Бобо.
— Не только поэтому, — ответил Миша. — Я тебе сейчас объясню, почему.
С этими словами он наклонился, взял двумя руками шайку с кипятком и опрокинул ее шайтану прямо на хвост. Бобо взвизгнул от страшной боли, вскочил и, жалобно поскуливая, завертелся на месте.
На лице муддариса не дрогнул ни один мускул.
— Правдиво сказано, — молвил он сурово, — что правильное омовение прогоняет шайтана. Иди отсюда, кучерявый, харе орать. Я тебя сразу раскусил. Иди, и скажи своим в синедрионе: Михаил-Али — не фрайер. Нутром вас чую! Ступай, и не забудь дать бакшиш гному, который на выходе сидит. Ходют тут всякие…
* * *Ошпаренный шайтан ринулся к выходу огромными прыжками. У самых дверей он успел заметить какого-то коротышку с огненной бородой, вспомнил про бакшиш, но остановиться не смог. Он пронесся мимо стрелой — так, как, бывало, носился с поручениями в звездном небе.
— Стой! — заорал бородатый кассир. — Деньги давай!
Но Бобоназаров уже вылетел на улицу и, подвывая, заплясал на одном месте.
— Больно, больно, больно, больно… — причитал он, пытаясь поймать самого себя за хвост.
Гном живо выкатился следом на своих коротких ножках. В руках у него оказался пожарный топор, а в прищуренных глазках сверкала решимость пустить его в дело. Но, едва выйдя на крыльцо, банный страж вдруг замер, опустил оружие и согнулся в глубоком поклоне.
— Простите за беспокойство, почтенные, — вежливо сказал он кому-то, выпрямляясь. — А я и не знал, что вы его тут ждете. Ну, стало быть, этому шайтану сегодня будет бесплатная баня. Гы… Ну, ладно, ладно. Вы тут разбирайтесь, а я пойду пожалуй, с вашего разрешения.
Бобоназаров ухватил, наконец, свой несчастный хвост, прижал его к груди и с недоумением посмотрел на бородатого. Тот еще раз поклонился кому-то поверх шайтаньей головы, с усмешкой глянул на Бобо и, пятясь задом, исчез в темноте предбанника.
— Эй, помогите ему, что ли, — услышал шайтан у себя за спиной чей-то добродушный голос. — Ведь больно же, наверно.
Он обернулся, но никого не увидел. Улица была пуста, только две черные собаки лежали в пыли, положив серьезные морды на лапы, и молча глядели на него сквозь темные солнцезащитные очки.
Бобо вздрогнул и замер, на миг забыв о боли.
Пес, лежавший справа, не спеша поднялся, потянулся, подошел к нему и лизнул его в хвост. Боль отпустила сразу же, как по волшебству.
— Вы кто? — прошептал шайтан.
В ответ раздался хохот, доносившийся, казалось, с самого неба.
— Ой, не могу! — заливался смеющийся. — Вот дурень! Ты думаешь, тебе собака вот так возьмет и ответит: я — жучка, да?
Бобо узнал, наконец, этого весельчака.
— Милосердный повелитель? — спросил он дрожащим голосом.
— А ты как думал? Ты, наверно, думал так: рынок у нас бедный, денег на камеры наблюдения совсем нет, да? И потому ты можешь среди рабочего дня в баню пойти, а Шаддад тебе зарплату платить будет, да?
Шайтан грохнулся на колени.
— Прости, о амир! Бес попутал!
— Ладно, ладно, я тебя сейчас лично прощу. Эй, Харик, Марик! Ко мне его ведите!
Псы подняли головы к столбу, на котором Бобо только теперь заметил камеру, вытянули вперед передние лапы, потягиваясь, потом неспешно поднялись и заняли места впереди и позади шайтана. Убегать от них почему-то не хотелось.
Процессия двинулась обратно на рынок.
* * *Великий Шаддад — толстый, как китайский божок, — сидел на ковре и держал на трех пальцах тонкую пиалу с дымящимся чаем. Амир был красен, словно только что вышел из бани, и на его лысине поблескивали созвездия крошечных капелек. В бункере было жарко, но шайтан чувствовал, как от повелителя тянет холодом. Если бы перед ним был не амир, а кондиционер, это было бы даже приятно. Но это был амир, и Бобо чувствовал, что от страха не может шевельнуть даже кончиком хвоста. Он ничего не видел, ничего не понимал, а только смотрел, как завороженный, на блистающий звездами череп и слышал долетавший откуда-то из космоса, ровный, как мушиное жужжание, добродушный голос Шаддада:
— …Мухи все засрали. Вчера толстый гуль у Хамида всю бастурму сожрал, денег не заплатил. А ты в это время что делал? Хашиш кушал? Чего молчишь? Отвечай давай!
— Я на звезды смотрел… — услышал шайтан свой собственный голосок.
— На звезды? Ты мне, сынок, не лги. Днем дело было. Не надо мне лгать. Будешь лгать — в желтую жабу превращу! Шутка. На звезды он смотрел… А сегодня что — тоже на звезды?
— Уходил я ненадолго…
— Зачем ушел? Столько товара мухи попортили!
— Я Ашмедая просил за мухами присмотреть…
— Ашмедаю тоже будет на фундук. Из-за этого дурака с нами скоро никто торговать не захочет. Ему разрешишь пару ёшек сожрать, а он весь рынок вычистит, как санитар. Ну, ладно, это все потом. Вот что я хочу тебе сказать, шайтан восьмой категории… У игровых автоматов есть уши.
Бобоназаров вздрогнул и разом очнулся. Кошмарный смысл слов повелителя сразу дошел до него, как хорошая порция хашиша, говорят, сразу доходит до мозга. Не страх, но ужас пронзил его до кончика хвоста. Он задрожал и опустил голову.
— Да… — вздохнул Шаддад, отставляя пиалу. — Всё слышал, всё знаю, работа у меня такая. Вот, значит, как получилось… Я тебя пригрел, я тебя одел, я тебя обул, я тебе работу хорошую дал, я тебе живые деньги плачу, а ты… Чем ты мне отплатил? Ты отплатил мне черной неблагодарностью. Ты положил свой тухлый глаз на мою козочку. Что молчишь, скажешь, не так?
— Не так! Совсем не так! — рванулся вперед Бобоназаров. — Позволь слово сказать, милосердный! Не глаз я положил! Сердце мое она украла! Смотрящий на нее не насытится!
Шаддад достал шелковый платок и промокнул лысину.
— Хм… Что-то жарко тут… Должно быть, к дождю. Марик, открой-ка дверь в подземную тюрьму, пожалуйста. Сердце украла, говоришь… Так ты что, полюбил ее, что ли?
— А как не полюбить ее, повелитель? Она вся такая — словно из халвы слеплена! А если я лгу, о милосердный, то вели своим черным слугам вывести меня за ворота и бросить в меня шестьдесят три камня средней величины!
Шаддад посмотрел на очкастых собак, еще раз промокнул лысину и сложил платок.
— Градусов сорок, наверно, будет… Н-да, похоже, что ты не лжешь. Я ведь тебя насквозь вижу, не хуже муддариса этого нехорошего. Как его зовут, кстати, я забыл?
— Михаил-баба́. А что, в бане тоже есть камеры?
— В женский день отключаем. Нет, ты не лжешь… И работник ты усердный, давно пора кисточку давать… Так что же мне теперь с тобой делать, Нурбобо Бобоназаров?
— Сам решай, о амир. Не жить мне без нее! Уж лучше сразу в желтую жабу…
— Хм. Какой ты горячий, однако. В жабу — это мы успеем. А ты мне лучше вот что скажи, Бобо: что тебе Лейла-то ответила?
— Она мне одну вещь достать велела. А потом говорит, полюблю тебя… может быть.
Последние слова шайтан произнес совсем тихо.
— А что за вещь?
Бобоназаров потупился.
— Нельзя про это говорить. И не вещь это вовсе.
— Мне все можно. Говори правду: кого она тебе достать велела?
— Ёшкина-кота… — шепнул шайтан.
Он боялся, что от этих слов стены вдруг задрожат, как тогда в бане. Но ничего, не задрожали — подземелье все-таки. Все было спокойно, только повелитель крякнул и опять полез за платком. Он в третий раз промокнул звездный пот, а потом вдруг тяжело вздохнул и сказал совсем другим, усталым тоном:
— Эх… Беда мне с дочкой! Ты представляешь — я ей тут на пятнадцатую весну реактивного ишака подарил. С Западного рынка, новая модель, сумасшедших денег стоит. И что ты думаешь? Не катается! Не хочет — и все, хоть тресни. Ну ничем ей не угодишь!
Шайтан приободрился, а амир продолжал размышлять вслух:
— Вот теперь Ёшкина-кота ей подавай… Это ж надо такое удумать, а? Котов, что ли, мало на рынке? Ёшкина-кота! Да… Ну, делать нечего, малыш, ты давай, того, попробуй. Силенка в тебе теперь есть, спасибо муддарису этому нехорошему. Но трудно, трудно кота достать. Ведь это же на Западный рынок лететь надо, к самому фишеру! И ты вот что учти, Бобо: фишер за деньги кота не отдаст. Говорят, привязался к нему сильно. Да и откуда у меня такие деньги, сам посуди?! Этот кот еще в прошлом году миллион стоил! А инфляция? А кризис? Нет, денег ты у меня даже не проси. А раз денег нет — значит, красть кота придется…
Амир оценивающе посмотрел на шайтана и спросил:
— А ты как сам-то, готов на Западный рынок лететь?
— Готов! А на чем лететь, амир? На метле?
— Зачем на метле? — удивился Шаддад. — На люфтганзе полетишь. Билет я тебе, так и быть, оплачу. Отработаешь потом.
Шайтан рванулся вперед, чтобы поцеловать у повелителя милосердную руку, но Шаддад ее отдернул.
— Э… Брось, пожалуйста. Считай, что ты важное государственное задание выполняешь. Может, правда, кота достанешь — успокоится дочка. А то из-за ее капризов у меня тут не торговля, а революционная ситуация. Человеческий фактор недоволен, гули обнаглели, гномы шепчутся, муддарис этот нехороший воду мутит. Как на бочке с порохом живем. Короче, лети!
