Диана Джонс - Воздушный замок
– И тут-то мне и пора вступить в игру – так, о великий комбинатор? – холодно поинтересовался Абдулла. – Я ведь тоже часть плана по вызволению твоей жизни?
– Приблизительно, – ответил ифрит. – Я надеялся скорее на наследника престола Альберии или на печинстанского князя, однако эти молодые люди предпочли искать утешения в охоте. По правде говоря, все обиженные проявили примечательную слабость духа, в том числе и король Верхней Норландии, который попросту начал составлять каталог домашней библиотеки самостоятельно, без помощи дочери, а ведь даже на него я надеялся больше, нежели на тебя. Можно сказать, на тебя я ставил в последнюю очередь. Ведь, в конце концов, пророчество, данное при твоем рождении, и вправду было весьма и весьма двусмысленным. Да и ковер-самолет я подослал тебе разве что ради забавы…
– Да что ты говоришь! – воскликнул Абдулла.
– Поскольку меня очень позабавили количество и сущность исходивших из твоей палатки мечтаний, – пояснил Хазруэль.
Несмотря на холодный туман, Абдулла почувствовал, как щеки у него начинают пылать.
– А затем, – продолжал Хазруэль, – когда ты удивил меня тем, что улизнул от Султана Занзибского, меня изрядно позабавила мысль о том, чтобы принять обличье персонажа, которого ты сочинил, – Кабула Акбы – и заставить тебя прожить часть твоих мечтаний наяву. Обычно я стараюсь, чтобы на долю всех поклонников принцесс выпадали приключения, которые соответствуют их нраву.
Несмотря на замешательство, Абдулла готов был поклясться, что ифрит при этих словах скосил огромные золотисто-карие глаза на солдата.
– И сколько же разочарованных принцев задействовано на сей день в твоей игре, о кладезь беззлобных шуток? – спросил он.
– Уже без малого тридцать, – ответил Хазруэль, – однако, как я уже упоминал, большинство из них задействовать и вовсе не удалось. Это неустанно меня поражает – ведь по рождению и образованию они несравнимо выше тебя. Однако я утешаю себя тем, что осталось похитить еще сто тридцать две принцессы.
– Думаю, ты можешь остановиться на мне, – сказал Абдулла. – Каким бы низким ни было мое происхождение, Судьба, судя по всему, этого и хотела. Я могу со всей настойчивостью заверить тебя в этом, поскольку совсем недавно бросил вызов Судьбе по этому же вопросу.
Ифрит улыбнулся, что было зрелищем не менее неприятным, нежели когда он нахмурился, и кивнул.
– Это мне известно, – сказал он. – Именно поэтому я перестал тебе являться. Вчера ко мне вернулись два моих прислужника-ангела: их повесили в обличье людей. Это обстоятельство не слишком их порадовало, и они говорят, что виноват во всем ты.
Абдулла поклонился.
– По зрелом размышлении они несомненно предпочли бы остаться бессмертными жабами, – съязвил он. – А теперь ответь мне на последний вопрос, о предусмотрительный похититель принцесс. Скажи, где найти Цветок-в-Ночи, да и твоего братца Дальциэля тоже.
Улыбка ифрита стала шире, что сделало ее еще более неприятной, поскольку при этом обнажилось много необычайно длинных клыков. Он указал вверх громадным заостренным пальцем.
– Что ж, о приземленный искатель приключений, они, разумеется, находятся в замке, который вы видели на закате последние несколько дней, – сказал он. – Как я уже говорил, этот замок раньше принадлежал одному местному волшебнику. Попасть туда будет не так-то просто, а если ты там окажешься, не забывай – я раб своего брата и буду вынужден сражаться против тебя.
– Понятно, – отозвался Абдулла.
Ифрит уперся в землю громадными когтистыми руками и принялся подниматься.
– Должен также отметить, – сказал он, – что ковру приказано не следовать за мной. Могу ли я вас покинуть?
– Нет, стой! – закричал солдат.
В тот же миг Абдулла вспомнил, что забыл узнать еще кое-что, и спросил:
– А как же джинн?
Однако солдат кричал громче и заглушил Абдуллу:
– Стой, ты, чудище! А по какой такой причине этот замок болтается в небе именно здесь, а, зверюга?!
Хазруэль снова улыбнулся и замер, балансируя на одном могучем колене:
– Как это проницательно с твоей стороны, солдат. Конечно, он здесь не просто так. Он здесь потому, что я готовлю похищение дочери короля Ингарии, принцессы Валерии.
– Моей принцессы! – ахнул солдат.
Улыбка Хазруэля обратилась в смех. Он откинул голову и поднялся в туман.
– Сомневаюсь, солдат! Ох сомневаюсь! Этой принцессе от роду всего четыре года! Но хотя тебе от нее никакого проку, от тебя-то, полагаю, мне прок будет. И тебя, и твоего занзибского друга я считаю пешками на моей доске – но пешками в очень выгодной позиции!
– Почему ты так думаешь? – возмутился солдат.
– Потому что вы поможете мне ее похитить! – ответил джинн и, взмахнув крыльями, взмыл в туман, оглушительно хохоча.
Глава пятнадцатая, в которой путники прибывают в Кингсбери
– Хотите знать мое мнение? – спросил солдат, мрачно бросая ранец на ковер-самолет. – Этот гад ничем не лучше своего братца – если, конечно, у него вообще есть братец.
– О, брат у него есть. Ифриты не лгут, – ответил Абдулла. – Только они питают чрезмерную склонность к тому, чтобы относиться к смертным свысока, – даже добрые ифриты. А имя Хазруэля действительно значится в Перечнях Добрых Сил.
– А по первому впечатлению и не скажешь! – заметил солдат. – Куда же подевалась Полночь? Перепугалась, наверное, до смерти.
И он поднял такой шум вокруг поисков Полуночи в кустах, что Абдулла не стал и пытаться втолковать ему основные сведения о джиннах и ифритах, которые любой занзибский ребенок усваивает еще в школе. К тому же он боялся, что солдат прав. Может быть, Хазруэль и принес Семь Клятв, которые позволили ему войти в Воинство Добра, однако его братец предоставил ему прекрасную возможность нарушить все семь. Добрый ли, злой ли, Хазруэль был явно очень доволен собой и сложившимися обстоятельствами.
Абдулла взял бутылку с джинном и поставил ее на ковер. Бутылка тут же повалилась набок и покатилась.
– Осторожнее! – закричал из нее джинн. – На этом я не полечу! Вы думаете, почему я с него свалился? Да потому что боюсь высоты!
– Опять ты за свое! – приструнил его солдат. Вокруг его руки обвилась Полночь, она отбивалась, кусалась и царапалась и вообще всеми силами показывала, что кошки и ковры-самолеты – непримиримые враги. Это само по себе могло испортить настроение кому угодно, но Абдулла понимал – мрачность солдата объясняется в основном тем, что принцессе Валерии, как выяснилось, всего-то четыре года. Солдат мечтал стать женихом принцессы Валерии. А теперь, естественно, он чувствовал себя страшно глупо.
Абдулла ухватил бутылку с джинном – очень крепко – и устроился на ковре. Из деликатности он ничего не сказал о споре с солдатом, хотя было совершенно очевидно, что спор он выиграл без всяких натяжек. Да, ковер они себе вернули, но, поскольку ему запретили следовать за ифритом, пользы от него для спасения Цветка-в-Ночи не будет никакой.
После длительного сражения солдату удалось более или менее надежно пристроить на ковер и себя, и Полночь, и свою шляпу с Шустриком-Быстриком.
– Приказывайте, – велел он. Смуглое его лицо побагровело.
Абдулла всхрапнул. Ковер плавно поднялся в воздух, отчего Полночь принялась выть и отбиваться, а бутылка в руках Абдуллы дрогнула.
– О изящное кружево чар, – сказал Абдулла, – о ковер колдовской красы, молю тебя на умеренной скорости двинуться в сторону Кингсбери, но при этом пусть величайшая мудрость, вплетенная в твою ткань, позаботится о том, чтобы нас никто не увидел.
Ковер послушно поднялся сквозь туман, направляясь вверх и к югу. Солдат сжал Полночь в руках. Из бутылки донесся дрожащий хриплый голос:
– А что, обязательно было так беззастенчиво его улещивать?
– Этот ковер, – отвечал Абдулла, – в отличие от тебя, напоен чарами столь утонченными и чистыми, что внимает лишь самым цветистым речам. В душе он – поэт среди ковров.
Ковер загордился. Он выпрямил потрепанные края и плавно понесся к золотому солнечному свету над туманом. Из горлышка бутылки высунулся крошечный синий язычок и с паническим писком «Кошмар!» скрылся обратно.
Поначалу ковру было очень легко сделать так, чтобы никто его не видел. Он просто летел над разлившимся внизу туманом, белым и плотным, словно молоко. Но солнце все поднималось, и сквозь туман стали проглядывать, сверкая, зеленые с золотом поля, а потом белые дороги и редкие домики. Шустрик-Быстрик был потрясен. Он стоял на краю ковра, глядя по сторонам, и настолько явно был готов кувырнуться вниз, что солдату приходилось крепко держать его за крошечный пушистый хвостик.
Это было очень кстати. Ковер метнулся к цепочке деревьев вдоль реки. Полночь вцепилась в него всеми своими коготками, а Абдулле лишь чудом удалось спасти солдатский ранец.
Солдата, судя по всему, слегка укачивало.
