Диана Джонс - Воздушный замок
— Да что ты говоришь! — воскликнул Абдулла.
— Поскольку меня очень позабавили количество и сущность исходивших из твоей палатки мечтаний, — пояснил Хазруэль.
Несмотря на холодный туман, Абдулла почувствовал, как щёки у него начинают пылать.
— А затем, — продолжал Хазруэль, — когда ты удивил меня тем, что улизнул от Султана Занзибского, меня изрядно позабавила мысль о том, чтобы принять обличье персонажа, которого ты сочинил, — Кабула Акбы и заставить тебя прожить часть твоих мечтаний наяву. Обычно я стараюсь, чтобы на долю всех поклонников принцесс выпадали приключения, которые соответствуют их нраву.
Несмотря на замешательство, Абдулла готов был поклясться, что ифрит при этих словах скосил огромные золотисто-карие глаза на солдата.
— И сколько же разочарованных принцев задействовано на сей день в твоей игре, о деликатный и шутливый ифрит? — спросил он.
— Уже почти тридцать, — ответил Хазруэль, — однако, как я уже упоминал, большинство из них задействовать и вовсе не удалось. Это неустанно меня поражает — ведь по рождению и образованию они несравнимо выше тебя. Однако я утешаю себя тем, что осталось похитить ещё сто тридцать две принцессы.
— Думаю, ты можешь остановиться на мне, — сказал Абдулла. — Каким бы низким ни было моё происхождение, Судьба, судя по всему, этого и хотела. Я могу со всей настойчивостью заверить тебя в этом, поскольку совсем недавно бросил вызов Судьбе по этому же вопросу.
Ифрит улыбнулся, что было зрелищем не менее неприятным, нежели когда он хмурился, и кивнул.
— Это мне известно, — сказал он. — Именно поэтому я перестал тебе являться. Вчера ко мне вернулись два моих прислужника-ангела: их повесили в обличье людей. Это обстоятельство не слишком их порадовало и они говорят, что виноват во всём ты.
Абдулла поклонился.
— По зрелом размышлении они, несомненно, предпочли бы остаться бессмертными жабами, — съязвил он. — А теперь ответь мне на последний вопрос, о предусмотрительный похититель принцесс. Скажи, где найти Цветок-в-Ночи, да и твоего братца Дальциэля тоже.
Улыбка ифрита стала шире, что сделало её ещё более неприятной, поскольку при этом обнажилось много необычайно длинных клыков. Он указал вверх громадным заострённым пальцем.
— Что ж, о приземлённый искатель приключений, они, разумеется, находятся в замке, который вы видели на закате последние несколько дней, — сказал он. — Как я уже говорил, этот замок раньше принадлежал одному местному волшебнику. Попасть туда будет не так-то просто, а если ты там окажешься, не забывай — я раб моего брата и буду вынужден сражаться против тебя.
— Понятно, — отозвался Абдулла. Ифрит упёрся в землю громадными когтистыми руками и принялся подниматься.
— Должен также отметить, — сказал он, — что ковру приказано не следовать за мной. Могу ли я вас покинуть?
— Нет, стой! — закричал солдат. В тот же миг Абдулла вспомнил, что забыл узнать ещё одну вещь, и спросил:
— А как же джинн?
Однако солдат кричал громче и заглушил Абдуллу:
— Стой, ты, чудище! А по какой такой причине этот замок болтается в небе именно здесь, а, зверюга?!
Хазруэль снова улыбнулся и замер, балансируя на одном могучем колене:
— Как это проницательно с твоей стороны, солдат. Конечно, он здесь не просто так. Он здесь потому, что я готовлю похищение дочери короля Ингарии, принцессы Валерии.
— Моей принцессы! — ахнул солдат. Улыбка Хазруэля обратилась в смех. Он откинул голову и поднялся в туман.
— Сомневаюсь, солдат! Ох, сомневаюсь! Этой принцессе от роду всего-то четыре года! Но хотя тебе от неё никакого проку, от тебя-то, полагаю, мне прок будет. И тебя, и твоего занзибского друга я считаю пешками на моей доске — но пешками в очень выгодной позиции!
— Почему ты так думаешь? — возмутился солдат.
— Потому что вы поможете мне её похитить! — ответил джинн и, взмахнув крыльями, взмыл в туман, оглушительно хохоча.
Глава пятнадцатая,
в которой путники прибывают в Кингсбери
— Хотите знать моё мнение? — спросил солдат, мрачно бросая ранец на ковёр-самолёт. — Этот гад ничем не лучше своего братца — если, конечно, у него вообще есть братец.
— О, брат у него есть. Ифриты не лгут, — ответил Абдулла. — Только они питают чрезмерную склонность к тому, чтобы относиться к смертным свысока, — даже добрые ифриты. А имя Хазруэля действительно значится в Перечнях Добрых Сил.
— А по первому впечатлению и не скажешь! — заметил солдат. — Куда же подевалась Полночь? Перепугалась, наверное, до смерти.
И он поднял такой шум вокруг поисков Полуночи в кустах, что Абдулла не стал и пытаться втолковать ему основные сведения о джиннах и ифритах, которые любой занзибский ребёнок усваивает ещё в школе. К тому же он боялся, что солдат прав. Может быть, Хазруэль и принёс Семь Клятв, которые и позволили ему войти в Воинство Добра, однако его братец предоставил ему прекрасную возможность нарушить все семь. Добрый ли, злой ли, Хазруэль был явно очень доволен собой и сложившимися обстоятельствами.
Абдулла взял бутылку с джинном и поставил её на ковёр. Бутылка тут же повалилась набок и покатилась.
— Осторожнее! — закричал из неё джинн. — На этом я не полечу! Вы думаете, почему я с него свалился? Да потому что боюсь высоты!
— Опять ты за своё! — приструнил его солдат. Вокруг его руки обвилась Полночь, она отбивалась, кусалась, царапалась и вообще всеми силами показывала, что кошки и ковры-самолёты — непримиримые враги. Это само по себе могло испортить настроение кому угодно, но Абдулла понимал — мрачность солдата объясняется в основном тем, что принцессе Валерии, как выяснилось, всего-то четыре года. Солдат мечтал стать женихом принцессы Валерии. А теперь, естественно, он чувствовал себя страшно глупо.
Абдулла ухватил бутылку с джинном — очень крепко — и устроился на ковре. Из деликатности он ничего не сказал о споре с солдатом, хотя было совершенно очевидно, что спор он выиграл без всяких натяжек. Да, ковёр они себе вернули, но, поскольку ему запретили следовать за ифритом, пользы от него для спасения Цветка-в-Ночи не будет никакой.
После длительного сражения солдату удалось более или менее надёжно пристроить на ковёр и себя, и Полночь, и свою шляпу с Шустриком-Быстриком.
— Приказывайте, — велел он. Смуглое его лицо побагровело.
Абдулла всхрапнул. Ковёр плавно поднялся в воздух, отчего Полночь принялась выть и отбиваться, а бутылка в руках Абдуллы дрогнула.
— О изящное кружево чар, — сказал Абдулла, — о ковёр колдовской красы, молю тебя на умеренной скорости двинуться в сторону Кингсбери, но при этом пусть величайшая мудрость, вплетённая в твою ткань, позаботится о том, чтобы нас никто не увидел.
Ковёр послушно поднялся сквозь туман, направляясь вверх и к югу. Солдат сжал Полночь в руках. Из бутылки донёсся дрожащий хриплый голос:
— А что, обязательно было так беззастенчиво его улещивать?
— Этот ковёр, — отвечал Абдулла, — в отличие от тебя, напоён чарами столь утончёнными и чистыми, что внимает лишь самым цветистым речам. В душе он — поэт среди ковров.
Ковёр явно загордился. Он выпрямил потрёпанные края и плавно понёсся к золотому солнечному свету над туманом. Из горлышка бутылки высунулся крошечный синий язычок и с паническим писком «Кошмар!» скрылся обратно.
Поначалу ковру было очень легко сделать так, чтобы никто его не видел. Он просто летел над разлившимся внизу туманом, белым и плотным, словно молоко. Но солнце всё поднималось, и сквозь туман стали проглядывать, сверкая, зелёные с золотом поля, а потом белые дороги и редкие домики.
Шустрик-Быстрик был потрясён. Он стоял на краю ковра, глядя по сторонам, и настолько явно был готов кувырнуться вниз, что солдату приходилось крепко держать его за крошечный пушистый хвостик.
Это было очень кстати. Ковёр метнулся к цепочке деревьев вдоль реки. Полночь вцепилась в него всеми своими коготками, а Абдулле лишь чудом удалось спасти солдатский ранец.
Солдата, судя по всему, слегка укачивало.
— Неужели нам настолько важно, чтобы нас не заметили? — спросил он, когда они заскользили мимо деревьев, виляя, словно бродяга, который прячется в живой изгороди.
— Думаю, да, — ответил Абдулла. — Согласно моему опыту, увидеть этого орла среди ковров — значит захотеть его заполучить. — И он рассказал солдату о всаднике на верблюде.
Солдат согласился, что Абдулла понимает всё правильно.
— Только вот мы из-за этого очень уж замедлились, — заметил он. — Мне-то кажется, что надо как можно скорее добраться до Кингсбери и предупредить короля, что за его дочерью охотится ифрит. За такого рода сведения короли обычно щедро вознаграждают. — Очевидно, теперь, когда солдату пришлось расстаться с мыслью о женитьбе на принцессе Валерии, он стал изобретать иные способы найти своё счастье.
