Брайан Джейкс - Мара, или Война с горностаем
Думбл воинственно взмахнул своей палкой:
— Пусть приходят, Труг. Думбл побьет их своей палкой.
— Я в этом не сомневаюсь, др-р-рузья, и их будет больше, чем листьев в лесу.
— Остаемся здесь, друзья. Они опять летят!
Пронесшись низко над травой, вороны пошли в атаку. Первых четырех Труг ослепил, бросив им в глаза горсть песку. Одна из ворон собралась было сесть ему на голову и уже занесла клюв, чтобы клюнуть его, но Думбл воткнул свою палку ей в горло. Четыре других накинулись на Рокангуса, и все, что стало видно, — это взрыв черных перьев вперемешку с коричневыми перьями сокола, когда они схватились в бешеной схватке. Еще две вороны напали на Труга сзади. Снова его хвост пришел в бешеное движение, и шея одной из ворон хрустнула. Другая метнулась назад, получив удар его задней лапы. Палка Думбла сломалась о голову одного из врагов. Мышонок схватил обе половинки и подобно маленькому смерчу накинулся на сидящую на земле ворону. Но противник, имея численный перевес, начал одолевать их. Вороны устремились на трех друзей, и ни одного из них не стало видно под массой черных перьев, клювов и рвущих лап. И тут внезапно Думбл вскрикнул от боли, когда один из клювов ударил его между ушей.
Этого Труг вынести не мог. Крик мышонка вверг его в гнев. Награждая врагов укусами и тумаками, он вырвался из схватки, из его пасти капала кровь. Прорвавшись по сухому руслу, он бросился на подмогу к Рокангусу и Думблу. Оказавшись прямо перед ними, он обеими лапами поднял в воздух свой тяжелый мешок и принялся раскручивать его. Вороны взвились в воздух. Черные перья посыпались на землю вместе с обломками клювов и сломанными когтями. Мешок все вращался и вращался, превратившись в свистящее колесо. Труг откинул назад голову, и его распахнутая пасть стала напоминать алую пещеру.
— Рэ-э-э-дво-о-о-олл!
Вороны убрались, некоторые подскакивая на одной ноге, некоторые припадая на крыло, — они были рады спастись от смертоносного мешка Труга.
Позже, когда день клонился к вечеру, три товарища сидели и залечивали раны. Труг застонал от боли, когда Рокангус вытащил клювом из его спины обломок когтя:
— Ой! Полегче, пернатый дружище!
— Ха, не скули, хвост р-р-рулем. Ты будешь жить. Посиди тихо, пока я выну вор-р-роньи когти из твоей спины.
Думбл пересчитывал свои раны:
— Девять, три, шесть, два, шестнадцать. Уй, как много!
— Вон смотр-р-ри, кого много!
На полпути между рощицей и руслом ручья земля была черной от воронья. Они слетелись вместе, как жуки на навозной куче. Труг сел, прислонившись спиной к высохшему под солнцем обрыву берега:
— Никому не справиться с такой кучей воронья, Рокангус. Мы влипли.
Солнце начало клониться к западу. По небу плыли небольшие серебристые облачка. Труг сидел, печально глядя на эту красоту.
— Я прожил хорошую жизнь и много повидал. Но вы двое еще совсем молоды, и я хотел бы, чтоб вы пожили побольше. Что ж, друзья, мы встретим их плечом к плечу и погибнем рядом.
Последний луч погас на горизонте, и воронье закаркало. Это карканье подобно погребальной песне разлилось над пустынной землей.
22
Половинка луны висела в аквамариновом небе. Весла бесшумно буравили высокую воду, покуда две лодки прокладывали путь по притоку Великого Южного Потока. Оба суденышка были загружены землеройками Гуосима. Мара и Пиккль сидели в первой лодке, рядом с ними расположились Лог-а-Лог и Нордо, указывающие маршрут.
— Далеко еще плыть, Нордо? — сонно пробормотала Мара.
— Если повезет, доберемся к рассвету. Поспите немного, друзья.
Пиккль огляделся. Кроме часовых, все остальные отдыхали. Заяц погладил себя по животу:
— Неважная это шуточка, вот что я вам скажу. Как можно предлагать зайцу спать, если у него живот подвело от голода. Тут уж не до сна, сами понимаете.
Потянувшись за мешком, который был приторочен на носу, Лог-а-Лог протянул зайцу каких-то два больших круглых предмета:
— Отведай-ка этого, Пиккль. Это специальные хлебцы, которые мы готовим для дальних путешествий. Их испекли, возможно, несколько лет назад, но они все еще сохранили свою пользу. Ты получишь удовольствие.
— Уф-ф-ф! — Пиккль попытался было надкусить один хлебец, но потерпел неудачу. — Чуть зубы не поломал. Из чего эта штука сделана, из камня? Могу поспорить, даже старина Бочка не смог бы разжевать это.
Мара заснула под звуки негодующего бормотания Пиккля.
Проснулась она, когда занимался рассвет. Лодки быстро плыли, то и дело огибая пороги, за этим следили опытные мореплаватели-землеройки. С обеих сторон над рекой нависали высокие берега. Время от времени Нордо предупреждал криком остальных о том, что надо нагибаться, чтобы не задеть за нависшие над водой ветви. Пиккль проснулся и мгновенно побледнел, увидев, с какой скоростью проносятся мимо берега:
— Слышь, братцы! Будьте славными ребятами и снизьте немного скорость, лады?
— Держись крепче! Мы уже на озере!
Мара судорожно вцепилась в борта лодки, когда та взмыла на волне. Лодки ринулись вперед, беспорядочно ныряя то вверх, то вниз. Вдруг сильный толчок, и огромная волна замочила всех сидящих, затем лодка мягко скользнула на широкую гладь озера.
Мара изумленно оглядывалась. Их окружало сплошное пространство воды — настоящее море. Всюду, сколько видел глаз, была вода, и ни малейшего признака острова или берега на горизонте.
Пиккль завертел головой:
— Подскажите мне, братцы. Где этот остров? Лог-а-Лог махнул лапой вперед:
— До него еще два дня пути.
После завтрака все взялись за весла, и начался длинный путь к острову. Сначала лапы Мары покрылись волдырями и заболели, но вскоре она уже гребла наравне со всеми и даже принялась подпевать веселой песне землероек, которая помогала поддерживать единый ритм гребли:
— Поем мы тягучую песню реки,
Чьи воды проносятся мимо,
Где лодки крутые ведут моряки -
Землеро-о-ойки из Гуосима!
Работай спиной, разгибайся, дружок,
И вскорости ступишь ты на бережок,
И даром что малого роста -
Сроднился и к веслам прирос ты.
Гуосссим! Гуосссим! Гуосссим!
Поем мы тягучую песню реки,
Твои и мои эти воды,
На веслах крутые сидят моряки -
И нет без реки им свободы!
Работай спиной, налегай на весло,
Чтоб лодку, как ветром, по водам несло,
И даром что малого роста -
Сроднился и к веслам прирос ты.
Гуосссим! Гуосссим! Гуосссим!
К полудню обе лодки все еще были на озере. Нордо скомандовал небольшой перерыв. Землеройки опустили лапы в воду и напились воды. Мара осторожно последовала их примеру и, к своему удивлению, обнаружила, что вода вкусная. Пиккль давно уже полоскал лапы в воде.
— Слышь, Лог, а глубоко ли в этом озере? Лог-а-Лог насмешливо улыбнулся:
— Примерно две трети длины лодки и половина длины утки.
— Понятно, — кивнул Пиккль. — Не вешай мне лапшу на уши, старина.
Нордо рассмеялся:
— На самом деле никому не известна глубина этого озера, хотя когда-то мой дедушка, когда он был Лог-а-Логом, пытался измерить ее и потом сказал, что озеро это бездонное.
Пиккль побледнел:
— Ты слыхала, Мара? Оно бездонное! Мара улыбнулась:
— Перекуси, Пиккль, сразу почувствуешь себя лучше.
— Ха, только послушайте ее! Ой, что это там? Большой такой всплеск!
Нордо собирался было что-то сказать, но Лог-а-Лог бросил на него предупреждающий взгляд и покачал головой:
— Наверное, рыба плеснула.
Пиккль судорожно сжимал борт лодки.
— Лучше бы они так не прыгали. Меня это нервирует!
— А вот опять. Нет, это вовсе не рыба! — Землеройка-гребец стоял позади них, его обычно низкий голос звучал жалобно.
Команды обеих лодок начали переговариваться. Лог-а-Лог постучал веслом по борту лодки:
— Тихо. Это была рыба, я сам видел.
Высокая волна неслась к лодке. Мара указала туда:
— Великовата для рыбы. Должно быть, это целый косяк.
Один из гребцов уставился на Лог-а-Лога:
— Зря ты сейчас работаешь веслом. Оно слышит тебя и идет за нами.
С другой лодки раздался злобный выкрик Бочонка:
— Это все из-за барсучихи и зайца. Они на всех нас навлекли несчастье!
Другие тоже в панике начали кричать, увидев на воде борозду, направляющуюся к лодкам:
— Это Хозяин Глубин, ребята!
— Мы все погибли!
Лог-а-Лог выхватил свою рапиру и крикнул, перекрывая шум:
— Молчите и замрите, иначе вы перевернете лодки! Буравящая рябь приближалась. Повинуясь власти Лог-а-Лога, все сидели затаив дыхание. Все глаза следили за бесшумно приближающейся волной. Она была на расстоянии трех корпусов лодки, когда вода шумно плеснула и на поверхности показалось что-то длинное и чешуйчатое.
