Автор Неизвестен - Русские народные сказки (др. сб.)
Колода как лежала, так и лежит. А сам он по пояс дубовой корой оделся.
Тут испугался Иван. Вспомнил, что кухарка ему говорила. Приметил на комле маленький сучочек. Нацелился в него, попал топором.
Загремела колода, на поленья развалилась. Поленья сами в поленницу сложились. Спали с Ивана чары.
Приходит он к колдуну, докладывает: выполнил приказ.
Вышел колдун во двор. Посмотрел — правда. Злоба его взяла, однако вида не показывает.
— Ну что же, говорит, — спасибо за службу, Иван — мужицкий сын. Ступай на кухню отдыхать. Завтра будешь мне неезженого коня объезжать.
Приходит Иван на кухню, смеется.
— Это, — говорит, — для меня дело пустое, коня объезжать.
— Не хвались, Иван, раньше времени, — говорит кухарка. — Хочет тебя хозяин погубить, жизни лишить. Конь-то не простой будет. Дам я тебе три пуда железных прутьев. Когда станет конь подниматься кверху, бей ты его теми прутьями между ушей, сколько сил у тебя хватит.
Вот наутро подвели Ивану неезженого жеребца. Это сам колдун конем обернулся. Сел Иван верхом, поднялся конь выше лесов, чуть ниже облаков. Хочет Ивана на землю сбросить. А Иван к нему крепче прижимается, ногами бока давит, железными прутьями между ушей бьет.
Бил до тех пор, пока конь на землю не опустился. Привязал Иван коня у подъезда. Приходит к колдуну. А тот уже обернулся человеком, лежит в постели, охает:
— Послужил ты мне хорошо и на этот раз, Иван — мужицкий сын. Ну, исполни еще мой приказ: искупайся завтра утром в моей бане.
Приходит Иван на кухню, рассказывает служанке, смеется.
— Разве это работа, — говорит, — в бане искупаться?
Та отвечает:
— Плохо тебе завтра будет, Иван — мужицкий сын!
Хочет хозяин тебя живьем изжарить, кожу содрать, голову на балясину повесить. Ну, ложись спать, утро вечера мудренее.
Испекла она ночью пышку-говорушку. Посадила в баню. А сама с Иваном — бежать.
Приказывает колдун наутро слугам баню топить, докрасна раскалить.
Приходит спрашивает:
— Как, Иван — мужицкий сын, хороша баня?
А пышка-говорушка Ивановым голосом отвечает:
— Баня не скоблена,
Три года не топлена,
Зуб на зуб не попадает.
Рассердился колдун на слуг, что плохо баню топят. Велел еще дров подложить.
Приходит снова, спрашивает:
— Как, Иван — мужицкий сын, хороша моя баня?
А пышка-говорушка отвечает:
— Баня не скоблена, Три года не топлена, Зуб на зуб не попадает.
Взялся колдун сам баню топить. Все дрова пожег. Спрашивает:
Пышка-говорушка отвечает:
— Баня не скоблена, Три года не топлена, Зуб на зуб не попадает.
Открыл колдун дверь, а там пышка-говорушка. Хватился — кухарки нет. Снаряжает колдун погоню. Слышит красавица девица, что погоня близко, обернулась она свиньей, а Ивана пастухом сделала. Подбегает погоня:
— Тут Иван — мужицкий сын не проходил?
Пастух отвечает:
— Нет, никого не было.
Вернулась погоня ни с чем. Колдун спрашивает:
— Никого не видали?
— Нет никого. Только пастуха со свиньей повстречали.
— Это они самые и были!
Слышит красавица девица, что нагоняют. Сделала она Ивана конем, а сама обернулась репьем. Возвращается погоня ни с чем. Колдун спрашивает:
— Что же, никого не видали?
— Нет, никого. Только конь ходит, а на хвосте у него репей.
— Ах, это они самые!
Побежал колдун сам. Бежит — земля дрожит. Слышит красавица девица — нагоняют. Обернулась она морем, а Ивана селезнем сделала. Стал колдун воду пить, чтобы море осушить. А селезень крякает:
— Чтоб ты лопнул! Чтоб ты лопнул!
Так оно и случилось: лопнул колдун и издох. Прибежал Иван — мужицкий сын со своей невестой домой, к отцу-матери. Свадьбу сыграли. Стали жить-поживать.
Все у них хорошо. Письма мне пишут, только я что-то тех писем не получаю.
ИВАНУШКА-ДУРАЧОК
Был-жил старик со старухой; у них было три сына: двое умные, третий — Иванушка-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурак ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил.
В одно время наварила старуха аржаных клецок и говорит дураку:
— На-ко, снеси эти клецки братьям; пусть поедят.
Налила полный горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечный; только вышел Иванушка за околицу, увидел свою тень сбоку и думает:
«Что это за человек? Со мной рядом идет, ни на шаг не отстает: верно, клецок захотел?» И начал он бросать на свою тень клецки, так все до единой и повыкидал; смотрит, а тень все сбоку идет.
— Эка ненасытная утроба! — сказал дурачок с сердцем и пустил в нее горшком — разлетелись черепки в разные стороны.
Вот приходит с пустыми руками к братьям; те его спрашивают:
— Ты, дурак, зачем?
— Вам обед принес.
— Где же обед? Давай живее.
— Да вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо какой человек да все и поел!
— Какой такой человек?
— Вот он! И теперь рядом стоит!
Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать.
Принялся дурачок пасти; видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать. Всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радёхонек, словно дело сделал. Братья пообедали, воротились в поле.
— Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое?
— Да почто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались, а я и придумал: стал их ловить, в кучу сбирать, глаза выдирать — во как умаялся!
— Постой, еще не так умаешься! — говорят братья и давай угощать его кулаками; порядком-таки досталось дураку на орехи!
Ни много ни мало прошло времени, послали старики Иванушку-дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушка: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целый воз навалил всякой всячины. Едет домой, а лошаденка такая, знать, неудалая: везет — не везет!
«А что, — думает себе Иванушка, — ведь у лошади четыре ноги и у стола тоже четыре, так стол-от и сам добежит».
Взял стол и выставил на дорогу. Едет-едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да все каркают.
«Знать, сестрицам поесть-покушать охота, что так раскричались!»-подумал дурачок. Выставил блюда с яствами наземь и начал потчевать:
— Сестрицы-голубушки! Кушайте на здоровье.
А сам все вперед да вперед подвигается.
Едет Иванушка перелеском; по дороге все пни обгорелые.
«Эх, — думает, ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!»
Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушка до реки, давай лошадь поить, а она все не пьет.
«Знать, без соли не хочет!»— и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет.
— Что же ты не пьешь, волчье мясо? Разве задаром я мешок соли высыпал?
Хватил ее поленом, да прямо в голову — и убил наповал. Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет — ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушка-дурак!»— бросил их и ну топтать да приговаривать:
— Вот вам Иванушка-дурак! Вот вам Иванушка-дурак! Еще вздумали дразнить, негодные! Воротился домой и говорит братьям:
— Все искупил, братики!
— Спасибо, дурак, да где ж у тебя закупки-то?
— А стол-от бежит, да, знать, отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то пойло лошади посолил; а ложки дразнятся — так я их на дороге покинул.
— Ступай, дурак, поскорее! Собери все, что разбросал по дороге!
Иванушка пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину всяких: и больших и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит.
— Пиво, не броди! Дурака не дразни! — говорит Иванушка.
Нет, пиво не слушается; взял да и выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.
Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушку, зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать.
На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушка и ну кричать:
— Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею!
— Постой, дурак, — сказал барин, — я умею и судить и рядить; вылезай из куля!
Иванушка вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду. Пришли братья, спустили куль под лед и слушают; а в воде так и буркает.
— Знать, бурка ловит! — проговорили братья и побрели домой.
Навстречу им, откуда ни возьмись, едет на тройке Иванушка, едет да прихвастывает:
— Вот-ста каких поймал я лошадушек! А еще остался там сивко — такой славный!
