Автор неизвестен - Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала
— Лёк, заяц Лёк! — закричала издалека гиена. — Я тебя почти не слышу! Неужели я снова заблудилась?
Заяц Лёк заиграл погромче, чтобы ободрить гиену. Но вскоре она снова закричала:
— Лёк, заяц Лёк! Угли жгут мне лапы! Я больше не могу! Играй громче, чтобы я нашла тебя поскорее!
Тут заяц Лёк снова выбрал похожее дерево, привязал барана и быстренько собрал кучу хвороста. И когда измученная гиена Буки появилась с горящими углями и опаленной шкурой, заяц ей сказал:
— Долго же ты меня искала! Ты стала плохо слышать.
— Нет, это ты виноват. Я уверена: ты перешел на другое место. Разве это то же самое дерево?
— Ты права, дерево другое. То, которое ты выбрала, оказалось гнилым. Но взгляни на эту кучу хвороста, взгляни на небо! Разве над нами не те же самые звезды?
— Видно, я сбилась с пути, потому что угли жгли мне лапы невыносимо! Но теперь уж мы попируем! Разжигай костер, а я пока зарежу барана. Умираю от усталости и голода!
Сел заяц Лёк, обхватил голову лапами и сделал вид, что глубоко задумался.
— Буки, — наконец сказал он, — но ведь у нас нет соли.
— Ничего. Съедим его и так, без соли.
— Сначала поразмысли, прошу тебя, Буки! У тебя самый лучший баран во всей Футе, и ты хочешь съесть его без соли? Это царское блюдо, какого ты, может быть, никогда больше не отведаешь, и ты хочешь его испортить? Стыдись, Буки, стыдись!
Заяц был так красноречив, что Буки и на этот раз уступила.
— Где же я найду соль? — только спросила она.
— Совсем близко отсюда есть высохшая заводь, а на дне ее — солонец. Беги скорей, набери немного соли. А я буду играть тебе на дудочке.
Но едва гиена скрылась в темноте, заяц подхватил тлеющую головешку, снова отвязал барана и повел его дальше к своим краям, где жили тысячи длинноухих, готовых всегда прийти на помощь собрату.
Когда Лёк в третий раз привязал барана к дереву на похожей поляне, он был уже совсем недалеко от заячьей страны. Быстро собрал он хворост, раздул головешку и стал ждать.
А гиена Буки уже издали жаловалась:
— Лёк, ты ушел с прежнего места! Солончак был совсем рядом, а теперь я едва слышу твою дудочку!
— Сюда, иди сюда, Буки! — закричал в ответ заяц. — Теперь наконец ты сможешь отдохнуть и поесть! Теперь все твои заботы позади.
Приковыляла измученная гиена и снова удивилась:
— Разве это та же поляна? Разве это то же дерево? И снова заяц показал ей на кучу хвороста, головешку и звезды над головой.
— Разве не тот же хворост? Разве не та же головешка? Разве не те же звезды над нами? Ты же видишь, я не двигался с места!
Но голодной, измученной гиене было уже все безразлично. Чуть-чуть отдохнула она и принялась за дело: зарезала барана, содрала с него шкуру, насадила на вертел и разожгла большой костер. Но когда все было готово, гиена злобно сказала зайцу:
— А теперь убирайся! Ты мне больше не нужен. Я достаточно потрудилась и хочу одна насладиться пиршеством. Убирайся, иначе переломаю тебе все кости!
Лёк одним прыжком исчез в темноте. Но, отбежав на безопасное расстояние, заяц вынул дудочку, заиграл и запел:
Буки обокрала Пуло-пастуха!
Она увела его любимого барана,
Верного барана-вожака его стада!
— Замолчи! — зарычала Буки. — Замолчи, проклятая тварь!
Но заяц запел еще громче:
Пуло-пастух созвал друзей,
Вся Фута спешит ему на подмогу,
Я слышу, как мчатся тысячи всадников!
Буки затряслась от страха. Лишь запах барана, который поджаривался на углях, удержал гиену на месте.
Тогда заяц Лёк еще громче заиграл на дудочке и запел боевую песню зайцев. На звуки ее сотни зайцев примчались к нему по сотням тропинок, и все собрались вокруг Лёка. Сотни зайцев застучали задними лапами по сухой земле, так что казалось, будто кони скачут в темноте.
Заяц Лёк чуть-чуть приблизился к костру и с тревогой крикнул:
— Тетушка Буки, спасайся! Я заметил вдали всадников из Футы, великое множество всадников! Слышишь, как они скачут? Слышишь топот копыт? Всадники убьют тебя за то, что ты украла их священного барана!
Сердце гиены Буки разрывалось! Бежать? Пропадет царское жаркое. Остаться? Пропадешь вместе с жарким. Но страх пересилил жадность. В последний раз понюхала Буки дымящуюся баранину и ринулась сломя голову В темноту, спасаясь от скачущих следом за нею врагов.
Ох и веселились же зайцы, стуча лапами по сухой земле!
А потом заяц Лёк снова взял свою дудочку и созвал всех своих друзей на поляну. И устроили они знатный пир под сверкающими звездами, которые так и не сдвинулись с места.
Сватовство
Когда курица бродит возле ступы, где рушат зерно, она всегда скребет землю одной только лапкой. Видно, она думает, что у нее предостаточно времени, чтобы отыскать лучшие зерна.
Панда, конечно, была не единственной невестой в деревне М'Бадана. Но стоило ей выйти из хижины, как все остальные девушки начинали казаться чуть ли не уродинами.
Из всех деревенских девушек Панда была самой хорошенькой. И вовсе не такой уж неприступной, как могло показаться. Ей уже исполнилось шестнадцать, и она очень боялась засидеться в девках.
А ведь женихов у Панды хватало! Братья и отцы ее подружек, юноши и старики из других деревень каждый день засылали к ней гриотов и сватов с подарками и самыми лестными предложениями. Многие мечтали на ней жениться!
Если бы все зависело только от нее, Панда уже давно носила бы на спине младенца, смирного и послушного или капризного плаксу — какой уж бы достался!
Но когда доходит до такого важного события, как свадьба, сенегальская девушка не выбирает — выбор делает ее отец. Лишь он решает, чьей женой она станет: женой принца, или торговца, или простого крестьянина-бадоло, который в поте лица под палящим солнцем работает в поле. Только отец может отдать дочь знаменитому марабуту или последнему служке в мечети.
Так вот, отец Панды, старейшина Мор, не требовал ни большого выкупа от богатых, ни скромных услуг от бедняков-бадоло. И уж совсем не мечтал он выдать дочь свою за марабута или служку марабута, чтобы занять местечко потеплее в раю. Всем, кто сватал Панду, за себя самого или за своих господ, за своих сыновей или за братьев, Мор, отец Панды, отвечал одинаково:
— Отдам Панду без выкупа и без подарков, но только за того, кто зарежет быка и пришлет мне его мясо с гиеной. И чтобы гиена по дороге не тронула ни кусочка мяса!
Доверить гиене мясо, даже сушеное, и чтобы она его по пути не тронула?
Да скорее можно доверить тайну красноухому мавру Happy, надеясь, что он не проболтается!
Да скорее можно доверить калебас, полный меда, ребенку и думать, что он не окунет в мед хотя бы пальчик!
Проще запретить солнцу выходить из своего жилища по утрам и возвращаться туда к вечеру.
Проще запретить измученному жаждой песку пить капли первого дождя!
Доверить гиене Буки мясо? Да это все равно, что доверить брусок масла пылающему огню! Доверить Буки мясо — и запретить его отведать?..
— Нет, это невозможно! — восклицали, возвращаясь к себе, гриоты, сватавшие Панду за своих господ, или матери, сватавшие Панду за своих сыновей, или богатые старики, приходившие в надежде заполучить красавицу Панду на свое ложе.
— Нет! Это невозможно!
А в одном дне пути от деревни М'Бадана была деревня Н'Диур.
Жили в той деревне Н'Диур не совсем обычные люди. С незапамятных времен, со времен Н'Диадиана[10], Н'Диайле эти люди — только эти мужчины и только эти женщины — умели укрощать свирепых гиен и, если верить слухам, давно уже жили с ними в мире и согласии.
Правда, жителям Н'Диура не даром это давалось. Каждую пятницу они забивали быка и угощали гиену Буки и все ее потомство.
Из всех юношей Н'Диура самым смелым на охоте и самым работящим в поле был Биран. И еще он был самым красивым. Когда вернулся его гриот с отвергнутыми подарками и рассказал, чего требует Мор, отец Панды, Биран сказал:
— Панда будет моей женой. Панда разделит со мной ложе.
Биран прирезал быка, высушил его мясо и зашил в бурдюк из козлиной шкуры. Бурдюк зашил в мешок из грубой холстины. А мешок засунул в сноп соломы и крепко перевязал.
В пятницу, когда Буки-гиена явилась со своим семейством попировать за счет крестьян Н'Диура, Биран вышел к ней навстречу и сказал:
— Мой гриот не смышленее грудного младенца и не хитрее быка! Он вернулся ни с чем и принес обратно щедрые дары, которые я послал Панде, дочери Мора из деревни М'Бадана. Но ты, Буки, известна своей мудростью, как известен всем твой медовый язык. Я уверен, если ты отнесешь в дом Мора хотя бы этот сноп соломы и скажешь ему только: «Биран хочет взять твою дочь в жены», — этого будет довольно.
