Алена Бессонова - Весёлые и грустные сказки обо всём на свете…
Крышечка знала о своём музыкальном таланте и очень расстраивалась.
– Как же так! – думала она. – Я – такая музыкальная – служу крышкой для кастрюли с макаронами, картофельным пюре, компотом и щами. Неужели придётся состариться незамеченной? Сколько раз мне доводилось слышать по телевизору бездарный, глухой звон ржавых колоколов. Он не идёт ни в какое сравнение с моим волшебным звуком.
– Пропадаю я! – плакала Крышка. – Пропадаю! Вот раздырявлюсь от горячего пара, охрипну. Мой хрустальный звон потеряет звук, превратится в обычный «бум-бум»! Ах, бедная я, бедная!
Никто не слышал или не понимал, о чём плаксиво позвякивает Крышка. Её страдания оставались неуслышанными. До поры до времени…
Как-то раз, проголодавшись, Алёшка решил посмотреть, что там варится в кастрюльке, под любимой маминой Крышкой. Как только Серебряная Ложечка нечаянно дотронулась до краешка Крышки, раздался звук, которого Алёшка не ожидал. Звук был необычен. Он не был похож на звук известных Алёшке инструментов. Мальчик попробовал стукнуть ещё раз. Опять зазвучало неожиданно и красиво! Услышав особенные звуки, в щёлочке приоткрытой двери появилось личико сестрёнки Лисы.
– Что это, Алёшка? – восхищённо спросила она.
– Лисик, принеси мне Свирель, – попросил Алёшка. – Попробуем сыграть вместе!
Лиса со Свирелью вернулась быстро. Алёшка показал сестрёнке, как отбивать Серебряной Ложечкой ритм. Звуки Свирели и хрустальный звон Крышки смешались в один клубок чарующей музыки. Она была настолько удивительной, что даже сердитый сосед, ковырявший непослушный дверной замок, замер от изумления. Никогда ещё никакая музыка не будоражила в нём его лучшие воспоминания. Он так и остался сидеть на корточках у двери, мечтая о чем-то, пока ребята не закончили играть.
Вечером Алёшка с Лисой сыграли маме свою «Пьесу для Ложки, Крышки и Свирели». Она тоже слушала замерев. Когда очнулась, предложила Алёшке показать пьесу дирижёру оркестра.
Дирижёр – самый важный человек в оркестре. Он создаёт репертуар, принимает музыкантов в коллектив оркестра. Главное, именно он решает, что будет исполнять оркестр.
Дирижёр долго смеялся над предложением Алёшки.
– Милый мой, это оркестр! – подняв вверх указательный палец и устремив взгляд куда-то далеко в небо, восклицал он. – Ор-кестр! Отнюдь не домашняя кухня! Мы здесь борщи не варим! Мы создаём великое искусство! Следующий концерт у нас посвящён музыке Альфреда Шнитке. Очень сложное произведение. Насколько я помню, у вас, Алёша, там есть сольная партия. Идите готовьтесь, молодое дарование!
На первой же репетиции нового произведения коллектив оркестра понял, насколько трудную музыку им придётся играть. Музыканты начали нервничать, переругиваться. После шести часов репетиций уходили домой вымотанными, почти неразговаривая друг с другом. Через месяц, когда атмосфера в коллективе готова была взорваться грозой и молнией, Алёша решился разрядить обстановку. Попробовать, пусть на смех, но сыграть в перерыве для оркестрантов свою «Пьесу для Ложки, Крышки и Свирели». Он заранее договорился с Лисой. Девочка прибежала в филармонию ровно к назначенному часу, прихватив Серебряную Ложку и Крышку от кастрюльки.
Оркестранты лениво вынимали из кейсов припасённые бутерброды, термосы с чаем. Только дирижёр обычно обедал вне оркестра. Как только он покинул своё место и вышел из зала, Алёшка встал за пульт, приготовил Свирель. Лиса с Серебряной Ложкой и Крышкой от кастрюльки примостилась у ног брата.
– Давай, Алёшка, сыграй нам свою кухонную пьесу! – выкрикнул со своего места солист оркестра, его первая скрипка. – Повысь аппетит! Тошно как-то!
Алёшка заиграл. В волны мелодии Свирели, как в косу, вплелись переливчатые звоны другого, незнакомого звука. Музыка заполняла собой всё пространство. Она взлетала и падала, разбиваясь хрустальными брызгами о стены и потолки зала. Это была музыка затянутых туманом гор, натянутой тетивы, звенящего под лыжами холодного снега.
Оркестранты, затаив дыхание, слушали мелодию Свирели, Серебряной Ложки и Кастрюльной Крышки. Ни один бутерброд не был надкушен, ни одна чашка чая не была выпита.
Из оцепенения их вывел голос дирижёра. Он вернулся, как только услышал первые звуки Свирели:
– Браво, Алёшка! Браво, Лиса! Браво, молодое дарование!
Музыканты молча встали, подняли вверх свои инструменты. Так они выражали своё восхищение.
Прошло временя. Алёшка вырос, стал солистом оркестра, его первой свирелью.
Коллектив приглашали в другие города часто, с удовольствием. Лиса тоже ездила с братом на гастроли. Она стала хорошим художником. Куда бы они ни приезжали, всегда в фойе концертных залов выставлялись её картины. И везде большим успехом пользовалась «Пьеса для Ложки, Крышки и Свирели». Директора концертных залов требовали, чтобы пьеса была включена в репертуар оркестра обязательно. Если в афише концерта указывалась Алёшкина пьеса, в залах не было свободных мест. По непонятным причинам пьеса имела не только музыкальный, но и гастрономический успех. Слушатели, отхлопав себе ладоши, бежали в буфет, с необыкновенной скоростью поедая всё, что в нём продавалось. А как же по-другому? Крышка была верна своей первой специальности – быть крышкой от кастрюли, в которой готовится аппетитный обед.
Сама Кастрюльная Крышка больше не участвовала в приготовлении еды, она гордо покоилась в кожаном футляре на бархатной салфетке. Её берегли, как зеницу ока.
О Лимоне
Совсем ещё нестарое лимонное дерево стояло в середине двора большого красивого дома. Каждую весну ветки дерева соревновались друг с другом, кто из них вырастет толще и длиннее. Соприкасаться друг с другом ветки считали ниже своего достоинства, поэтому каждая из них искала своё, отдельное местечко в кроне. С каждым годом крона дерева становилась всё больше похожа на изящное кружево. Чуть позже ветки покрывались толстыми кожистыми листьями. Они вырастали небольшие, но в таком количестве, что за ними не было видно молодых темно-зелёных плодиков – лимончиков. Именно они были самой большой ценностью лимонного дерева. Поначалу лимончики этого не знали, они просто висели, и всё. Ветки не удостаивали плодики разговорами, им было самим до себя. Они боролись друг с другом за место под солнцем. Когда лимончики подрастали, цвет их менялся от зелёного до ярко-жёлтого. Тогда хозяева дома подставляли к дереву лестницу и убирали на ветках листья, открывая плодам солнце. Листья обрывались не все, а только там, где висели подрастающие лимоны. Вот тогда плоды начинали понимать, кто главный на дереве. С этого момента лимоны начинали важничать. Чем больше лимоны желтели, тем важнее становились.
Как всегда к концу лета, ближе к сбору урожая, на ветках произошёл очередной скандал.
– Посмотрите на эти жёлтые пупырчатые бородавки! – закричала толстенная ветка. – Кислятина – она и есть кислятина! Фу-фу-фу! Важничают, как будто они по меньшей мере, апельсины!
Остальные ветки тоже возмутились, заколыхались, да так сильно, что посбрасывали наиболее слабые плоды. Листья же, в отличие от веток, не вступили в перепалку с лимонами: они их боялись. Вдруг хозяева решат, что лимонам плохо, и оборвут оставшиеся листья. Они мелко дрожали от страха, тихо шуршали, переговариваясь друг с другом.
– Глупые ветки! – воскликнул самый жёлтый, самый спелый лимон. – Нашли, с кем сравнить нас – лимонов! С апельсинами! – он язвительно улыбнулся и продолжал: – В нас такое количество витаминов– апельсинкам не снилось! С чем хозяева пьют чай? С апельсинчиками, что ли?! Вот-вот, то-то же! Дерево спилят, если мы, лимоны, не будем на нём расти. Так что молчать и благоговеть!
– Бу-бу-бу, разбубнились! – возмутились ветки. – Подумаешь, кислятина!
– Цыц! – прикрикнули корни. – Лимоны – наше главное достояние! Шевелитесь аккуратнее, не роняйте плодики, они должны созреть!
Вот с корнями ветки не спорили: именно они питали их соками, давали им жизнь. Лимоны ликовали. Все, кроме одного. Он висел на самой верхушке и постоянно крутился в разные стороны. Крутился не потому, что шалун, а потому, что был любознателен. Его интересовало всё:
– Почему хозяин чихает, когда нюхает табак? Почему хозяйка всё время смотрится в зеркало? Почему дети кричат, играя в песочнице? Почему машина бибикает, выезжая из гаража? Почему? Почему? Почему?
От вечного верчения по сторонам, бока его загорали неравномерно, поэтому лимон был похож на зебру. За это другие лимоны прозвали его Полосатиком.
– Не нравится мне моя доля! – горюнился Полосатик. – Не хочу, чтобы меня выпили с чаем! Хочу приключений! Хочу быть Лимонадным Джо! Я видел в окно по телевизору фильм о его похождениях. Лимонадный Джо – так называли сильного, смелого юношу. Он боролся с врагами за справедливость, всегда побеждал. Вот это жизнь! Вот это судьба! Больше всего в жизни Джо любил лимонад. Лимонад готовили из лимонов, сахара и пузырьков воздуха. Джо всегда возил с собой бутылочку лимонада. Если из меня никогда не получится Лимонадного Джо, – думал Полосатик, – хочу быть лимонадом в его бутылке!
