Мстислав Русинов - Друзья поневоле, или Забавные истории заброшенного дома
Было два часа ночи. Чёрное небо нависло над всей округой до самого горизонта. Обитатели заброшенного дома уже крепко спали после вчерашних неурядиц, забыв про все передряги. Спали и обитатели городка. Ничто не предвещало беду. Лишь какое-то неуловимое дрожание земли необъяснимым образом едва ощущалось в воздухе.
Но животные инстинктивно чувствуют приближение опасности. В том, что происходит, первым разобрался Ворон, — всё-таки у него был богатый жизненный опыт. Со своей полки он мягко спланировал на пол и бесцеремонно стал всех будить, толкая их клювом. Сержант и Мура мигом подхватились, словно пожарники, задремавшие на дежурстве. Цыпа вдруг испуганно закудахтала, а Кок встрепенулся и громко прокукарекал, — явно раньше времени, положенного для первых петухов.
Вдали раздался неясный гул. Затем небо полыхнуло и послышались раскаты грома. Гул из-под земли всё приближался и нарастал, и земля внезапно задрожала.
— Быстр-ро все из дома! Землетрясение! — что было мочи гаркнул Ворон. — Эй, Крыс! Где ты там?
Обитатели поспешно рванули к выходу. Первой пулей вылетела Мура. Последним выскочил Крыс.
Земля неожиданно закачалась и резко ушла из-под ног. Все попадали, и один лишь Сержант с трудом кое-как удержался на ногах. Стоявший в конце дворика вяз, под которым Хомо вчера оставил машину, вдруг сильно накренился на один бок, потом на другой, опять выпрямился и, словно шлюпка на волнах прибоя, снова резко наклонился в одну, а потом в другую сторону. Позади дерева в земле образовалась широченная трещина, листва на дереве лихорадочно задрожала и вяз рухнул, придавив собой автомашину. Старый заброшенный дом, ставший для друзей таким родным, вдруг тоже покачнулся и с грохотом разломился пополам. Обломки посыпались вниз, и двор заволокло пылью.
Гул усилился, потом всё неожиданно стихло. Издалека слышался громкий лай собак, ржание лошадей, паническое кудахтанье куриц и крики людей. Электричество везде погасло, и в кромешной тьме лишь кое-где были видны зажжённые фары автомашин.
— Вот тебе, бабка, и Юрьев день! — с испугом неуверенно сказал Крыс.
— Осталась бабка на бобах, — озадаченно ко-кокнул Кок.
С неба начали барабанить крупные капли дождя. Бывшие обитатели бывшего дома тесно сгрудились под деревом. В эту минуту их прохудившееся старое жилище казалось им верхом совершенства, комфорта и уюта. Вместе с домом с такой же лёгкостью рухнули и их надежды на дальнейшее беззаботное существование.
— А где же наши припасы? — жалобно проквохтала Цыпа.
— Всё пошло прахом, — философски молвил Ворон.
В сгустившейся тьме настроение у всех было весьма кислое. Крыс выкопал в корнях дуба норку и нырнул в неё. Остальные укрывались от дождя, как могли. Хомо сходил к автомашине, а затем с безнадёжным видом вернулся и обречённо одел свой цилиндр на Муру. Сержант прикрыл своим тёплым боком Цыпу и Кока, едва не вдавив их в норку, вырытую Крысом. Хомо пристроился сбоку, положив свою лапу на спину Сержанта. Ворон, нахохлившись, мрачно сидел на ветке, нависавшей над ними. Через пару часов дождь прекратился, и начало светать. Кок сверился с часами и громко прокукарекал. Где-то вдали ему ответил другой петух.
При неярком свете утреннего солнца вся компания выглядела довольно жалко. Мокрые, грязные от осевшей на них пыли, не выспавшиеся и усталые, друзья порознь слонялись по двору, оглядывая разрушения.
Со стороны городка доносился далёкий гул тракторов, бульдозеров и больших грузовиков. Мелькали вспышки прожекторов.
— А где же наша банка? — грустно спросила Цыпа.
Все озадаченно посмотрели друг на друга.
— Подальше положишь — поближе найдёшь! — радостно подскочил Крыс и стал быстро раскапывать землю около дуба. Блеснула жестяная банка.
— Крыс! Это ты от старикана научился таскать банку взад-вперёд? А? — насмешливо спросил Сержант.
— Да если бы не я, то была бы сейчас эта банка под развалинами дома, как наша машина. Говорил же я Хомо, что лучше по пустыне ездить, — там хоть деревьев нет, — гордо ответствовал Крыс, страшно довольный своей, наконец-то оцененной по заслугам, предусмотрительностью.
Брошенный на улице, — благодаря разгильдяйству Хомо — велосипед, хотя и весь грязный, но целёхонек, — лежал посреди двора. Хомо поднял его, осмотрел и бережно положил на землю.
Часть стены обвалившегося дома осталась целой, и на ней поблескивала мокрая фотография Муры. Хомо вскарабкался на гору обломков, осторожно оторвал фотографию, обтёр её о штаны и с грустной ухмылкой сказал:
— Возьму на память.
— А куда это вы все собрались? — удручённо спросил Крыс. — Послушайте, в соседнем доме есть противоатомное бомбоубежище, — один чудак его лет пять строил. С ним уж точно ничего не сделалось. Да там ещё запасов старых консервов года на два хватит. Ведь у тебя, Хомо, и открывашка есть. Может, все туда и переедем, а?
Погорельцы — землетрясельцы молчали. Но окончательное решение уже было принято. Все это понимали без слов.
— Всему свой срок. Тут наше время кончилось, — с сожалением молвил Ворон.
— А деньги? — снова грустно спросил Крыс и тут же непоследовательно добавил: — Хомо, отдай мне фотографию, — я её в бомбоубежище повешу.
— Что, — деньги? Деньги поделим, — ответил Хомо и молча протянул Крысу фотографию Муры. Затем он взял банку и высыпал её содержимое на землю. Золотые монеты тускло заблестели. Хомо разделил клад на равные кучки.
— Ну, берите! — сказал он, приглашающе махнув рукой.
Но никто особенно не спешил хватать свою долю.
Ворон отнёсся к дележу равнодушно.
Хоть злато мира сердцу мило,
Не унесёшь его в могилу, —
мрачно каркнул он. Ворону, как всегда, нравились высказывания в духе старинных баллад.
Мура тоже, к всеобщему удивлению, отказалась от своих денег, выразившись как-то аллегорически туманно:
Эх! Монеты ведь не мышка,
Ты их — цап! — Тебе же крышка.
— Всё моё приданое — при мне, — добавила она, грациозно обмахнувшись пушистым хвостом.
Крыс набрал полный рот монет и, подозрительно озираясь, понёсся к старому дубу — закапывать своё добро.
— Подальше положишь — поближе найдёшь, — бормотал он. Уроки прошлого явно не шли Крысу впрок.
— Вот, что значит быть экономным и бережливым человеком, — царствие ему небесное, — кудахтала Цыпа. — Тем более что с годами деньги любишь всё больше и больше, хотя потребностей всё меньше и меньше.
Кок хотел было что-то возразить, но в этот момент Цыпа решительно отобрала у Кока его долю и мигом проглотила все монеты, словно мелкие камешки. Наверное, лавры сказочной курочки Рябы, несущей золотые яйца, не давали ей покоя. Кок крякнул, тряхнув головой, но стерпел.
Хомо, старательно пыхтя, рассовывал монеты по карманам, напевая под нос свой любимый припев:
Двенадцать человек на сундук мертвеца,
Ух-хо-хо и бутылка рома!
Затем он подошёл к лежащему на земле Сержанту, печально положившему голову на передние лапы, между которыми была ссыпана горстка монет.
— Не горюй, солдат! Ух и погуляем же мы на эти деньги.
Хомо сложил монеты в кошель, пристёгнутый к шипованному ошейнику Сержанта, а затем подошёл к велосипеду и поднял его:
— Ну что, Сержант! Пойдём?
— Эй, Мура! Может, и тебе ангажемент устроить в цирке — с битьём посуды, а? — весело крикнул Хомо. — А тебя, Ворон, устроим чревовещателем, а Крыс у тебя будет ассистентом.
— Будем надеяться, — важно сказал Крыс. — Как говорит пословица: «Одежда пропадает последней».
Мура искоса посмотрела на Крыса, слегка улыбнулась, но ничего не сказала.
Друзья стали прощаться.
Обращаясь к Цыпе и Коку, Хомо, посмеиваясь, сказал:
— Ну, ни пуха, ни пера! Не попадайте там, как кур в ощип.
— Типун тебе на язык! Идите к чёрту! — в первый раз за всё время от души выразилась Цыпа.
Кок, по привычке, с важным прищуром посмотрел на часы и солидно произнёс: — Уже половина дня. Пора, Цыпа! Я уверен, — нас там страшно заждались.
— Ну, в случае чего, вы все давайте к нам в бомбоубежище, — радушно сказал смирившийся Крыс. — А то нехорошо получается, как по пословице: «В счастье — вместе, в горах — врозь».
— Ждите в гости, — за всех уверил Хомо.
— Пока-рр! По-карр! — каркнул Ворон. Он уже сидел на трубе, которая, как ни странно, не имела никаких видимых повреждений, и одиноко торчала посреди груды обломков.
Двумя шеренгами: впереди Сержант и Хомо с велосипедом; позади — Мура, Цыпа и Кок, — компания двинула по дороге в город. Чтобы сгладить расставание и облегчить душу, Хомо запел свою прощальную песенку, стараясь придать голосу жизнерадостный тон:
Друзья! Не будем унывать,
Пускай печаль нас не тревожит,
На бога будем уповать,
Нам божий перст в пути поможет.
Мы снова встретимся, друзья.
Пускай не завтра иль не скоро,
Но час придёт, когда судьба
Укажет день и место сбора.
И будем песни распевать,
Отбросив лишние запросы,
И вместе с Крысом задавать
Друг другу глупые вопросы.
Вперёд, друзья! Ещё не ночь!
Нас ждут весёлые дороги,
И хватит в ступе нам толочь
Сомненья, страхи и тревоги.
Пусть Ворон нас переживёт,
Расскажет всем, как мы здесь жили,
Рассказ тот в быль перерастёт,
Чтобы его не позабыли.
Вперёд, друзья! Долой стенанья!
Уверенность — залог в пути!
Ведь встречи обещают расставанья,
А расставанья — встречи впереди!
Песенка слышалась всё тише и тише и, наконец, совсем угасла вдали.
