Алан Милн - Когда-то, давным-давно (сказка для взрослых)
Он медленно вышел из библиотеки. Хвост, который сейчас более обычного напоминал шнурок от звонка, торжественно тащился за ним следом. Кисточка, за которую обычно тянут звонок, задержалась в дверях, потом она дернулась и исчезла, а Виггз осталась одна.
— Не отдам своего желания! — крикнула Виггз вслед принцу. — Я пожелаю прямо сейчас, а то вдруг передумаю. — Она подняла кольцо. — Я хочу, чтобы… — И тут она замолчала. — Бедный принц Удо, он такой несчастный… Интересно, так ли уж хорошо хотеть танцевать, когда кому-то очень плохо? — Она немного поразмышляла и приняла великое решение.
— Да, — твердо сказала она. — Я его расколдую!
Она снова подняла кольцо.
— Я хочу, — начала она, — чтобы принц Удо…
Я знаю, что вы хотите сказать. Глупо было с ее стороны загадывать хорошее желание, потому что накануне она вела себя просто отвратительно. Как можно было думать…
Она и не думала — она вовремя вспомнила.
— Вот досада! — сказала Виггз, стоя посреди библиотеки с поднятыми вверх руками. — Сначала же надо целый день быть хорошей!
Итак, следующий день стал великим днем Виггз. Легенды о нем передавались в Евралии из поколения в поколение. Он попал во все календари — двенадцатое июля — отмеченный красной звездочкой. Роджер посвятил ему целую главу своего труда. Собирались даже объявить этот день государственным праздником, да потом почему-то раздумали. Все мамы в Евралии, ругая непослушных детей, говорили: «Почему ты не можешь вести себя, как Виггз!», а дети говорили друг другу, что никакой Виггз вовсе и не было и что это все нарочно выдумали взрослые. Однако положитесь на мои слова — это правда!
Виггз начала с того, что встала в пять утра и очень тщательно привела себя в порядок (не забыв аккуратно выжать губку, что очень важно), потом заправила постель и прибрала комнату. Сначала ей пришла в голову мысль разбудить всех взрослых во дворце, чтобы они тоже могли порадоваться прекрасному утру, но после недолгого размышления она решила, что это необязательно. Поэтому, вытерев пыль в Тронном Зале и проделав несколько несложных гимнастических упражнений, она вышла на улицу и занялась домашними животными.
За завтраком она съела три порции чего-то очень питательного (о чем графиня говорила, что от него хорошо растут) и только одну порцию джема. Она все время сидела прямо и ни разу не отпила из чашки, не проглотив того, что было во рту. А это тоже очень важно! После завтрака Виггз высыпала крошки на газон для малиновок и принялась за работу.
Сначала она вытирала пыль, потом мела, мела и мела, потом шила, шила и шила. Когда кто-нибудь старший входил в комнату, она вставала, делала реверанс и стояла, заложив руки за спину, ожидая, пока с ней не заговорят. Когда кто-то вдруг вспоминал: «Интересно, куда девались мои очки?», она вскакивала и говорила: «Позвольте, я принесу…», даже если надо было бежать наверх.
После обеда она собрала корзину провизии и стала обходить бедных женщин. Некоторым она пела или читала вслух, а когда в одном доме ее попросили станцевать, она нашла в себе достаточно мужества, чтобы с улыбкой ответить: «Боюсь, я не умею танцевать». Мне кажется, это был самый настоящий подвиг, и, будь я феей, я простил бы ей остаток дня.
Вернувшись во дворец, она выпила два стакана горячего молока с пенками, потом прополола газон в саду графини, а когда случайно наступила на цветочную клумбу, то оставила след, вместо того чтобы быстренько разровнять землю и сделать вид, что и близко к тому месту не подходила, как сделал бы всякий на ее месте.
И в половине седьмого она поцеловала всех (включая Удо), пожелав им доброй ночи, и отправилась спать.
Так окончилось двенадцатое июля, возможно, самый знаменательный день в истории Евралии.
Удо и Гиацинта мирно провели великий день в библиотеке. Джентльмен до самых кончиков шерсти, Удо не рассказал принцессе о том, что Виггз отказалась ему помочь. Кроме того, в нем взыграла мужская гордость. Превратиться в помесь трех зверей по желанию тридцатилетней женщины и превратиться опять в принца по желанию десятилетней девочки — это, по-видимому, как раз и означает «стать игрушкой в руках прекрасного пола». Пора было самому о себе позаботиться.
— Как же начинался этот отрывок у Сахарино? Минутку… Кровь за что-то, что-то, что-то. Он кто-то, кто-то, кто-то. Что-то в этом роде. Я помню, там была кровь.
— Я уверена, что вы вот-вот вспомните, — сказала Гиацинта. — Похоже, это как раз то, что нужно.
— О, сейчас вспомню. Некоторые слова куда-то подевались… Кровь… ээ… кровь… Это насчет крови для кого-то. Вы не можете не знать.
— Я точно знаю, что где-то это слышала. — Принцесса, наморщив лоб, изо всех сил пыталась хоть что-нибудь припомнить. — Да, это о том, что… ээ…
— Да, это оно, — сказал Удо.
Они оба уставились в потолок и стали шевелить губами, склонив голову набок.
Но настал новый день, а они так ничего и не вспомнили.
Наскоро перекусив, они вернулись в библиотеку.
— Мне кажется, лучше всего написать Лионелю и попросить его.
— Я думала, его зовут Сахарино.
— О нет, это не поэт. Просто мой друг. Но в поэзии он разбирается неплохо. Все дело в том, что письмо слишком долго идет.
При слове «письмо» Гиацинта вздрогнула.
— Принц, я никогда себе не прощу! Я только что вспомнила — отец прислал мне в письме маленькое стихотворение. Он его сам сочинил. Отец говорит, что оно как раз очень хорошо снимает…
— Что «снимает»?
— Ну, заклятия и тому подобное…
Удо немного рассердило «и тому подобное», как будто превращение его обратно в принца ничем не отличается от, скажем, удаления ржавчины со шлема.
Гиацинта продекламировала:
Бо, бо, бил, бол.
Во, во, вил, вол.
— Это звучит так, что кажется действительно может снять что угодно, — сказала она с улыбкой.
Удо выпрямился.
— Сейчас попробую. Надо ли при этом что-нибудь делать?
— Кажется, нет. Знаете, вам просто надо произнести это так, как будто вы это имеете в виду.
Удо сел и, размахивая левой лапой, продекламировал:
Бо, бо, бил, бол.
Во, во, вил, вол!
Он устремил взор на передние лапы, ожидая превращения.
Он ждал…
И ждал…
Ничего не произошло.
— Должно подействовать, — тревожно заговорила Гиацинта. — Я уверена — отец не мог ошибиться. Попробуйте вот так.
Она повторила строчки таким чарующим голосом и в то же время так достойно и твердо, что казалось, даже книги в библиотеке вот-вот возьмут и снимутся со своих мест на полках.
Удо подражал ей как мог.
В то время как Виггз ложилась спать, он повторял стишок примерно в пятидесятый раз.
Гиацинта совсем пала духом.
— Мне очень жаль. Может быть, оно совсем не так хорошо, как считает отец.
— Есть еще шанс, — решил Удо. — Может быть, надо на голодный желудок. Попробую утром до завтрака.
А наверху Виггз снились танцы, с которыми она прощалась навеки.
А что в это время делала графиня Бельвейн, никому не известно.
Глава 15
Гиацинту ожидает любовь
И вот на следующее утро перед завтраком Виггз поднялась на башню и загадала желание. Она посмотрела на луга, на мирно бегущий по долине ручей, на лес, где она встретила свою фею, и вздохнула.
— Прощайте, танцы…
Потом, подняв кольцо, она решительно произнесла:
— Я вчера весь день вела себя очень хорошо, и, пожалуйста, я хочу, чтобы принц Удо выздоровел.
Целую минуту царила ничем не нарушаемая тишина. Потом из комнаты принца послышались следующие знаменательные слова:
— Немедленно уберите отсюда эту гадость и принесите мне бифштекс и кубок красного вина!
Плача и смеясь, Виггз прошептала:
— По крайней мере, говорит он, как здоровый… Я очень рада.
Силы внезапно ее покинули. Она поспешила вниз по лестнице и выбежала из дворца — прочь, прочь от Удо, и принцессы, и графини, и всех их разговоров — в прохладную лесную сень, где можно побыть одной и в слезах излить печаль о том, что утрачено навсегда.
В лесу было совсем тихо. Она села у подножия своего любимого дерева — столетнего дуба, который стоял на краю лощины, спускавшейся к ручью. Вот здесь, на шелковистой зеленой траве, она могла бы танцевать, а теперь… никогда… никогда…
Долго ли она так сидела? Наверное, довольно долго, потому что лес, безмолвный вначале, теперь наполнился звуками. Деревья что-то шептали ей, птицы повторяли это в пении, а ручей тоже пытался повторять, только все время сбивался, и трава шелестела. Постепенно Виггз стала различать слова: «Вставай, вставай… Вставай и танцуй».
Она поднялась, слегка испуганная. Все вокруг казалось необыкновенно красивым. Никогда прежде она не ощущала ничего подобного. Да, она попробует танцевать — просто в знак благодарности за это чудо. Может быть, они простят, если у нее не очень хорошо получится.
