Мэри Стюарт - Людо и его звездный конь
— Мне все говорили, что я не смогу вернуться назад. Что же, значит, теперь, после всего, стало можно?
— И теперь нельзя, — ответил Скорпион. — Но пойдешь ли ты вперед или назад, все едино. Так или иначе до дома ты доберешься, а вот какой дорогой, это будет зависеть от меня.
Людо облизал губы, пытаясь не смотреть на смертельное жало на хвосте Скорпиона, нависшее у него прямо над головой.
— Да, сэр.
— Но так как ты пришел по доброй воле, — продолжал Скорпион, — и раньше своего срока, и затем, чтобы помочь другу, я разрешу тебе выбрать, каким путем идти. Ты можешь выбрать для него и для себя.
— С-спасибо, — заикаясь, пробормотал бедный Людо, ничего не поняв.
Ренти стоял рядом с ним очень тихо, золотые подковы скрывались в дорожной пыли. Шкура коня тоже запылилась, став серой, как эта холодная призрачная долина. Он не двигался, а только моргал, когда снежинки ложились ему на глаза.
Скорпион помолчал, потом снова заговорил, даже еще медленнее, чем раньше. Его слова падали так же холодно и почти так же тихо, как снег.
— Они должны были сказать тебе, что я — Смерть, — молвил он.
Конечно, они говорили ему. Теперь Людо вспомнил.
Гула говорил ему и Стрелец. Вы оба найдете своей конец в Доме Скорпиона. Сначала он подумал, это значило, что Дом Скорпиона — последний в Звездной Стране, хотя недавно он понял по одному только слову Скорпион: этот последний Дом — самый опасный. Но Людо было всего одиннадцать лет, и Смерть казалась ему лишь сказкой, легендой, чем-то очень далеким. И вот Она здесь, прямо посреди дороги, единственной, по которой можно пройти. Она стояла между ним и горами, что возвышались над родной долиной. Она стояла между Ренти и Солнцем.
Людо не знал, что сказать. Он стоял молча, как его Ренти, и ждал.
— Первый выбор, который я тебе предоставлю, — мягко продолжил Скорпион, — касается коня. Ты был храбр и предан ему, и пришел по своей воле, чтобы провести его через эти холмы и долины — к заветной мечте. Поэтому ты сможешь выбрать для него одно из двух. Ты сможешь забрать его назад в долину, которую ты называешь домом, либо оставишь его в этой долине — со мной.
Людо огляделся, увидел серые деревья, тропу, покрытую мягкой пылью, и серебряное небо над головой. Тишина давила: ни журчания воды, ни щебета птицы. Ничто не двигалось, только падал снег, да тени везде, и эта Огромная Тень, преграждающая им путь.
Людо покрепче сжал повод Ренти.
— Сэр, если я оставлю его здесь, с Вами, он догонит Солнце?
— Взгляни вверх, — ответил Скорпион.
И тут Людо увидел над изогнутой аркой скорпионьего хвоста, готового ужалить в любую минуту, — сначала чуть различимую серебряную пыль, но потом ее стало больше, словно она росла и вскоре превратилась в свет, переливающийся всеми цветами — нежно-золотым и розовым, и алым, и фиолетовым, и зеленым, пульсируя, то нарастая, то убывая и нарастая вновь волнами сияющего света, бьющими из центра, из-за скал и деревьев, как если бы все сверкание мира только и ждало, чтобы вырваться оттуда и разлиться по небу.
— Думай быстрее, — раздался мягкий сухой голос. — Сейчас Он поит своих Коней, но вскоре перезапряжет Их и Они ускачут.
Да, Людо услышал мягкий мелодичный звон золотой сбруи и увидел струящийся свет, отраженный в воде, из которой пили кони. Но тропу преграждала Жалящая Тень — и то была Смерть.
Людо повернулся и посмотрел на Ренти, но старый конь, казалось, не обращал на Скорпиона никакого внимания. Он напряженно смотрел, подняв голову и навострив уши, на Свет и вслушивался в звук, исходящий из пульсирующего Неба.
— Вы хотите сказать, — пробормотал Людо, обращаясь к Скорпиону, — что если Ренти суждено остаться с лошадьми Солнца, Вы ужалите его и он умрет? Но если я захочу, я смогу взять его домой, живого, в стойло? Что же это за выбор?
— Твой выбор, — ответил Скорпион.
— Тогда я заберу его домой, что я еще могу сделать? — вскричал Людо. — Ой, Ренти, если бы ты только понял! Мы можем вернуться домой, домой, назад, в долину, и они не рассердятся за то, что ты ушел в снег. Мы вернемся вместе…
Он резко замолчал. Произошло нечто, чего он никогда раньше не видел. Ренти поник головой, из глаз его выкатились две огромные слезы, сбежали по длинному носу и смешались с тающими снежинками. Ренти все понял. И Ренти плакал.
Слезы упали в дорожную пыль. Неслышно шел снег. А там, за лесом, пульсирующий Свет все нарастал, становясь ярче. Какая-то лошадь всхрапнула. Звякнула уздечка.
Людо положил руки на голову Ренти и стянул с него повод. Потом обнял старого коня за шею, поцеловал его между ноздрей, в мягкую кожу.
— Ну, иди, — шепнул он. — Иди с ним. И снова стань молодым. Я не заставлю тебя возвращаться. Мне все равно, что они мне скажут. Иди с ним. Сейчас. Я буду высматривать тебя. Каждый день. Прощай, Ренти.
Мальчик повернулся к Скорпиону, но можно было ничего не говорить. Скорипон уже направился к ним.
То, что произошло в следующий момент, случилось так быстро, что почти ничего невозможно было увидеть. Хвост Скорпиона опустился к Ренти, как провисает над лесной тропой поникшая ветка. Ядовитый конец коснулся старого коня — всего лишь один раз, между ушей, и отпрянул.
Ренти сделал свечу и пошел на задних ногах, а передними с золотыми копытами бил воздух. Свет на небе превратился в сверкание, отражаясь в ярких глазах коня и струясь по его золотистой шкуре и шелковистой волне гривы и хвоста. Снег рассеялся, с шипением отлетая от шеи и боков лошади, как вода от нагретого до бела металла.
Ренти громко заржал, тряхнул развевающейся гривой, с грохотом топнул золотыми копытами и взлетел. Он понесся над тропой к горам, оставляя позади себя крутящуюся пыль, похожую на курящийся дым.
Свет нарастал. Небо просветлело и вспыхнуло, будто кто-то бросился с головой в Озеро Света, так что по Небу пошли круги.
— Ну, — раздался мягкий сухой голос с камня. — А для тебя? Что я могу сделать для тебя?
Людо стоял в пыли, держа в руке пустой повод, который теперь волочился по земле. Снег повалил сильнее, и еще более холодные и плотные снежинки сели на руки и лицо мальчика. Он вдруг почувствовал, что слишком устал и замерз, чтобы думать. Теперь он был уверен: горы перед ним — это холмы, окружающие родную долину. Ему даже показалось, он узнал форму Jagersalp, а за ним, за высокими снежными перевалами была деревня, где жила его тетя и где стояла маленькая церковь с органом, на котором по воскресеньям играл герр Румпельмейер, и дом Руди, и школа, и его родной дом, где мама всегда сидела у печи, а отец возился внизу, в амбаре, и где осталось пустое стойло Ренти. Он подумал: а хватились ли его? И есть ли им вообще до него дело? Никчемыш, ни на что не годный мальчик, разве что присматривать за козами…
— Выбирай, — произнес Скорпион.
Людо вспомнил, как стоял Ренти, — покорно и доверчиво. Ему вдруг показалось, он должен поступить так же. Он стиснул зубы, чтобы не дрожать, и посмотрел вверх, сквозь снег, на призрачного хозяина Дома.
— Делайте, что хотите, сэр, — робко ответил он и закрыл глаза.
Нечто легкое, как снежинка, коснулось его лба. Но это была не снежинка. Холодный снег продолжал покрывать ему лицо и руки, а это прикосновение показалось теплым. Мальчик вдруг почувствовал, что падает, скользя вместе со снегом в мягкую пыль, отдаляясь от всего, но медленно, как падаешь во сне.
Он все еще чувствовал на лбу это прикосновение — теплое и влажное, как вдруг где-то раздался неясный шум, какие-то голоса, ржание лошади, звон сбруи. Людо открыл глаза.
Глава 17. ДО́МА
— Ну, вот, — сказал кто-то. — Смотрите, он уже приходит в себя.
— Cлава тебе, Господи, — выдохнул отец Людо, и его слова прозвучали так, будто он и впрямь славил Бога.
И добавил резко, обращаясь к псу, назойливо пытавшемуся лизнуть мальчика в лицо:
— Ну, хватит. Ты его нашел, а теперь оставь в покое.
Людо понял, что лежит в мягком снегу на краю трещины, или снежной ямы, куда и провалились он и его Ренти. Свет казался бледным и хмурым; наверное, стояло раннее утро, перед самым восходом Солнца. Снег продолжал идти, маленькие снежинки падали мягко, будто небо было большой перевернутой корзиной, в которой роились пчелки. Над головой возвышались знакомые очертания Jagersalp, а вокруг толпились люди — отец, рядом на коленях, дядя Франциль, герр Румпельмейер, директор школы, деревенский булочник и кузнец, и отец Руди с мельницы. Вся деревня, смущенно подумал Людо. И все они отправились искать его — его, мальчика, который только и годился на то, чтобы приглядывать за козами, быть на побегушках и таскать дрова и воду для старых женщин.
И все они говорили одновременно. Слова волнами носились у Людо над головой. Теперь ему стало тепло, когда отец взял его на руки и обернул большим пальто дяди Франциля. Бруно, пес, что стерег овец, сидел рядом. С горящими глазами, он бил хвостом по снегу. Его морду и нос покрывал толстый слой снега — наверное, он и откопал Людо и Ренти.
