Вильгельм Гауф - Сказки (с иллюстрациями)
— А не думаете ли вы, — продолжала невольница, — что тот плут навязал ему свое собственное имя? А если это так, я знаю прекрасное средство уличить плута, но скажу его вам только на ухо.
Султанша подставила рабыне ухо, и та шепотом дала ей совет, видимо, пришедшийся султанше по вкусу, потому что она собралась немедленно идти к султану.
Султанша была женщина умная, хорошо знавшая слабые стороны султана и умевшая их использовать. Посему она сделала вид, что уступает ему и соглашается признать сына, но только испрашивает себе одно условие; султан, который сожалел уж о своей вспышке, согласился принять ее условие, и она заговорила:
— Мне хотелось бы предложить обоим испытание их ловкости; другая, может быть, заставила бы их скакать верхом, фехтовать и. метать копья, но это умеет всякий; а я хочу дать им такую задачу, для которой требуется сообразительность. Пусть каждый из них сошьет по кафтану и паре штанов, а мы посмотрим, кто сделает лучше.
Султан засмеялся и сказал:
— Ну и умную штуку ты придумала! Чтобы мой сын состязался с твоим сумасшедшим портным в том, кто сошьет лучший кафтан? Нет, это не дело!
Однако султанша напомнила ему, что он заранее согласился на ее условие, и султан, который всегда держал слово, наконец, сдался, хотя поклялся, что, какой бы прекрасный кафтан ни изготовил сумасшедший портной, он все-таки не признает его своим сыном.
Султан сам пошел к сыну и попросил его подчиниться причуде матери, которая обязательно желает видеть кафтан, изготовленный собственноручно им. У простодушного Лабакана сердце взыграло от, радости. «Если только дело за этим, — подумал он, — то я уж сумею угодить султанше».
Во дворце отвели две комнаты: одну для принца, другую для портного, — там должны были они испытать свое искусство, причем каждому было выдано только нужное количество шелка, ножницы, игла и нитки.
Султану было очень любопытно, какой такой кафтан изготовит его сын, но и у султанши тревожно билось сердце: удастся ли ее хитрость или нет? Для работы обоим был дан двухдневный срок; на третий день султан повелел призвать свою супругу, и когда она явилась, он послал за кафтанами и их мастерами. Торжествуя, вошел Лабакан и развернул свое изделие перед изумленными взорами султана.
— Посмотри-ка, отец, — сказал он, — посмотри-ка, глубокочтимая матушка, разве это не образец всех кафтанов? Я побьюсь об заклад с самым искусным придворным портным, что лучшего ему не сшить.
Султанша усмехнулась и обратилась к Омару:
— А что ты смастерил, сын мой?
С негодованием бросил тот об пол шелк и ножницы.
— Меня учили обуздывать коня и владеть саблей, а копье мое попадает в цель за шестьдесят шагов, но портняжное ремесло мне неведомо, оно не подобало бы воспитаннику Эльфи-бея, повелителя Каира.
— О, ты истинный сын моего господина! — воскликнула султанша. — Ах! дай мне обнять тебя, дай назвать тебя сыном! Простите, мой супруг и повелитель, — обратилась она затем к султану, — что я прибегла к этой хитрости; разве вы не видите теперь, кто принц, а кто портной? Воистину, кафтан, изготовленный вашим сыном, великолепен, и мне бы очень хотелось узнать, у какого мастера он обучался.
Султан сидел погруженный в глубокую задумчивость, недоверчиво поглядывая то на свою жену, то на Лабакана, который тщетно старался скрыть краску стыда и досады на то, что так глупо выдал себя.
— И этого доказательства недостаточно, — сказал султан, — однако, хвала Аллаху, я нашел средство узнать, обманут ли я или нет.
Он приказал оседлать своего самого быстрого коня, вскочил на него и поскакал к лесу, который начинался неподалеку от города. Там, по старому преданию, жила добрая фея по имени Адолзаида, которая часто и раньше в тяжелые минуты приходила на помощь своим советом многим королям его рода, — к ней и поспешил султан.
Посреди леса была полянка, окруженная кедрами. По преданию, там жила фея, и редко смертный отваживался приблизиться туда, ибо с давних пор страх перед тем местом передавался по наследству от отца к сыну.
Прибыв туда, султан слез с коня, привязал его к дереву, стал посреди полянки и произнес громким голосам: «Если это правда, что ты в трудную минуту не отказывала моим предкам в добром совете, то не презри просьбы их внука и помоги мне в таком деле, где бессилен человеческий разум».
Едва он произнес последние слова, как один из кедров раскрылся, и оттуда вышла окутанная покрывалам женщина в длинном белом одеянии.
— Я знаю, зачем ты пришел ко мне, султан Заауд! Намерения твои чисты, посему я не отрину твоей просьбы. Вот две шкатулки. Возьми их, и пусть те двое, что называют себя твоими сыновьями, сделают выбор; я знаю, что сын твой настоящий сделает выбор надлежащий. — Так сказала женщина под покрывалам и протянула султану две маленькие шкатулочки из слоновой кости, богато украшенные золотом и жемчугами; на крышках, которые султан тщетно пытался открыть, были надписи из вделанных в них алмазов.
На обратном пути султан ломал себе голову, что бы могло быть в шкатулочках, которые ему никакими силами не удавалось открыть, и надписи тоже не помогали разгадке, ибо на одной шкатулке стояло: «честь и слава», а на другой: «счастье и богатство». Султан подумал про себя, что и для него самого выбор между этими двумя надписями оказался бы не легок, ибо обе они одинаково заманчивы, обе одинаково соблазнительны.
Вернувшись к себе во дворец, он призвал султаншу и сообщил ей решение феи; она преисполнилась сладостной надежды, что тот, к кому влекла ее душа, выберет шкатулочку, свидетельствующую о его царственном происхождении.
Перед троном султана были поставлены два стола; на них султан собственноручно водрузил обе шкатулочки, затем поднялся на трон и подал знак одному из своих рабов открыть двери залы. Блестящая толпа пашей и эмиров страны, которых созвал султан, хлынула в зал сквозь раскрытые двери. Они расселись на великолепных подушках, разложенных вдоль стен.
Когда все уселись, султан вторично подал знак, и в залу ввели Лабакана; горделивой поступью прошел он по зале, пал ниц перед троном и сказал:
— Что угодно моему отцу и господину?
Султан приподнялся на троне и заговорил:
— Сын мой, справедливость твоих притязаний на это имя подвергнута сомнению; в одной из этих шкатулочек содержится доказательство твоего высокого происхождения, — выбирай, я не сомневаюсь, что ты выберешь верно.
Лабакан поднялся с колен и подошел к шкатулочкам; он долго обдумывал, какую выбрать, наконец сказал:
— Глубокочтимый отец мой, что может быть выше счастья называться твоим сыном; что благороднее, чем богатство твоего благоволения? Я выбираю ту шкатулочку, на которой написано «счастье и богатство».
— Мы после узнаем, правильно ли ты выбрал; а пока садись вот туда на подушки рядом с мединским пашой, — сказал султан и подал знак рабам.
Тогда ввели Омара; взгляд его был мрачен, лицо печально, и вид его возбуждал сочувствие всех присутствующих. Он склонил колени перед троном и спросил, что повелевает султан.
Султан сказал, чтобы он выбрал одну из двух шкатулочек; он поднялся и подошел к столу.
Внимательно прочитав обе надписи, он сказал:
— В последние дни я познал, сколь непрочно счастье и сколь преходяще богатство; но в эти же дни я познал, что храбрец обладает одним несокрушимым достоянием — честью и что блестящая звезда славы не закатывается вместе со счастьем. И пусть мне придется лишиться короны, — все равно, жребий брошен: «честь и слава», я выбираю вас!
Омар положил руку на выбранную им шкатулочку, но султан приказал ему остановиться; он подал знак Лабакану в свою очередь подойти к столу, и тот тоже положил руку на выбранную им шкатулочку.
Тогда султан велел принести кувшин воды из святого источника Земзем в Мекке, омыл руки для молитвы, обернулся к востоку, пал ниц и стал молиться: «Бог отцов моих, ты, столетиями сохранявший наш род чистым и незапятнанным, не допусти недостойного посрамить имя Абассидов: возьми под свою защиту моего истинного сына в этот час испытания».
Султан встал с колен и снова взошел на трон; все присутствующие замерли в ожидании, не смея вздохнуть, — было бы слышно, если бы по зале пробежал мышонок, такая царила напряженная тишина; стоящие позади вытягивали шеи, чтобы видеть шкатулочки. Тогда султан заговорил: «Откройте шкатулочки!» — и шкатулочки, которые раньше никакими силами нельзя было открыть, внезапно распахнулись сами собой.
В шкатулочке, выбранной Омаром, на бархатной подушке лежали золотая корона и скипетр, в шкатулочке же Лабакана — большая игла и моток ниток. Султан приказал обоим поднести к нему шкатулочки. Он взял с подушечки маленькую корону, — что за чудо! — пока он ее держал, она в его руках становилась все больше, пока не достигла размеров настоящей короны. Он возложил корону на голову своего сына Омара, преклонившего перед ним колени, поцеловал его в лоб и велел ему сесть по правую свою руку.
