Мстислав Русинов - Друзья поневоле, или забавные истории заброшенного дома
— Неплохой сегодня вечер, — снова начал Кок. Казалось, что он вот-вот подкрутит себе усы, если бы, конечно, у него таковые были.
Мура уселась на пол и неторопливо обратила на Кока свои зеленые немигающие глаза, которые в темноте сверкнули фосфоресцирующими огоньками. Она насмешливо зевнула. Кончик её хвоста недовольно подрагивал из стороны в сторону.
Неожиданно дальнейший обмен любезностями был прерван резким стуком двери и появлением на пороге ещё одного массивного силуэта, — на этот раз собаки. В темноте пёс выглядел угрожающе. К тому же он предупреждающе зарычал и нагло отряхнулся, — да так, что брызги полетели во все стороны. На шее у него был виден широкий шипованный ошейник с оборванным кожаным поводком.
Крыс мигом юркнул под половицу, — воспоминания о недавно откушенном фокстерьером хвосте были ещё слишком свежи в его памяти. Мура зашипела, как пробитое колесо, выгнув спину горбом. Кок и Цыпа попятились. Один лишь Хомо остался стоять на месте, поигрывая тростью, — в цирке он и не таких страшилищ понавидался.
Пес понюхал воздух, огляделся в темноте и миролюбиво буркнул:
— Гав-привет честной компании! Я смотрю, вроде у вас тут неплохая конура.
— Приличные люди не болтаются по ночам, — осторожно прокудахтала Цыпа из-за спины Кока. Казалось, что о своём недавнем появлении в чужом доме она совершенно позабыла и уже причисляла себя к местным старожилкам — домозаправилкам.
— Пр-р-ривет! — прокаркал Ворон на правах хозяина. — Собака в дом— это к порядку. Ты кто?
— Я — Сержант, — кратко доложил пес.
Быстро освоившаяся с обстановкой Мура, заметно осмелевшая после того, как она поставила на место и Крыса, и Кока, вызывающе проронила:
— Ну вот! Еще один припёрся. И живи тут теперь, «как кошка с собакой». Да это и не собака вовсе, а какой-то бегемот.
В ответ Сержант лишь мельком повел на нее глазами и снисходительно фыркнул. У Сержанта, действительно, были толстенные плечи и широченная морда, так что он был даже польщён признанием его мужских достоинств. Мура, увидев, что с Сержантом её номера не проходят, отвернулась от него с деланным равнодушием, невнятно мурбуркнув:
— «Здоровенный бегемот, — сразу видно, — обормот».
Крыс посопел, посопел в своём углу и брякнул:
— Едоки всё прибывают,
А запасы убывают,
Кто их будет всех кормить?
Нам самим-то не прожить.
Тем временем Хомо достал из своего рюкзачка банку пива и лихо её откупорил. Сделав глоток, он вопрошающе оглядел присутствующих, прихлебнул ещё и, наверное, чтобы закрепить взаимное приятное знакомство, хрипло и жизнерадостно затянул хорошо известную песенку:
Двенадцать человек на сундук мертвеца!
Ух-хо-хо! И бутылка рома!
При этом он энергично стукнул о пол тростью, точно одноглазый Билли-Бонс своим костылем. Чувствовалось, что герои романа Стивенсона «Остров сокровищ» ему по душе, а этот припев ему особенно нравится.
— Боже! Что за манеры! — вздрогнув, возмущенно квахнула Цыпа. — Приличные люди не распевают таких песен.
— И не распивают спиртные напитки, — съехидничал Крыс, при этом зорко следя за Хомо и приготовившись, на всякий случай, нырнуть под половицу.
Но Хомо лишь хитровато ухмыльнулся Крысу и Цыпе и, сделав губы трубочкой, снова запел, на этот раз тоненьким детским голоском:
Сынишка раз решил попить
И спер у папы квас,
Но, оказалось, — самогон
От мамы тот припас.
Хлебнул сынулька самогон,
Глаза на лоб ползут,
Никак не мог поверить он,
Что папы водку пьют.
— Ну сколько вам можно, Хомо, говорить! Смените репертуар. Хорошо, что здесь нет маленьких детей! — опять возмутилась Цыпа.
— А что, — детям, которые уже совсем подросшие оболтусы, это было бы в кайф? — с серьёзным видом спросил Крыс.
Хомо, с глупейшим видом, осклабился ещё шире. Он никак не мог успокоиться. Было заметно, что он находится в перевозбуждённом состоянии, — наверное, от всех треволнений прошедшего дня, а выпитый глоток пива лишь ещё больше подстегнул его. Зажав пустую банку в лапе и ритмично колотя ею по ручке дивана, Хомо бодро, на современный лад, заголосил не своим голосом:
В лесу сова — вдова жила,
Свой домик был у ней,
И самогон она гнала,
Чтоб угощать друзей.
Раз к ней приперся старый сыч,
Что рядом жил в дупле,
Навеселе был старый хрыч
И «с пулей в голове».
Сова его и не звала,
У ней был план иной:
Красавец филин к ней зашел,
Чтоб отдохнуть душой.
И стал тут сыч сову хвалить,
А филина хулить,
И слово за слово пошло
Друг другу морды бить.
Эх, хороша была сова,
А вышел один срам,
А ведь могли бы разойтись
Спокойно по домам.
Цыпа, с подозрением прислушивавшаяся к тексту песенки, наклонив голову набок и кося одним глазом, даже не нашлась, что бы такое сказать, и, возмущенно квохнув, вышла из комнаты.
Совместное проживание новых обитателей началось.
Сержант, до этого молча лежавший на полу, — по-видимому, он очень устал, — примирительно пробурчал:
— Эй, Хомо, или как тебя там! Хватить дразнить благочестивую даму. Расскажи-ка лучше, как это ты тут оказался. По-моему, я тебя раньше где-то в городе видел. Не с циркачами? А?
Мысли неугомонного Хомо разом перескочили с одного на другое.
— И то верно. Так вот, слушайте, — охотно согласился Хомо, которому, по-видимому, нравилось быть в центре внимания.
— Меня с Борнео вместе с остальной контрабандой провез на пароходе один веселый морячок, — начал Хомо.
— С какой? С какой контрбандой? — торопливо встрял с вопросом Крыс. — А Борнео— кто? Лидер противоборствующей группировки?
— Крыс! Что-то ты плохо соображаешь, — ехидно заметил Кок.
Крыс обиделся:
— Хомо сам сказал, что Борнео с его бандой заставили Веселого Морячка провезти их на пароходе и втянули в это дело и Хомо. Ну, чего тут не понять?
Хомо хрипло рассмеялся.
— Ну, что ты «ржешь, как конь на пустую торбу», — ещё больше разобиделся Крыс. — Так вас, что? В тюрьму забрали? И ты оттуда сбежал!
— Да нет, Крыс! Все было куда проще. Продал меня этот морячок одному циркачу…, — продолжил было Хомо.
— Вот, я и говорю! — радостно опять перебил Крыс. — Веселый морячок продал тебя Циркачу, а Циркач продал тебя полиции. И теперь ты находишься в федеральном розыске. А, кстати, Борнео, Циркач и Веселый Морячок— это их бандитские кликухи?
Хомо, несколько сбитый с толку, молчал. Учитывая уединенный образ жизни Крыса, его осведомленность в области воровского жаргона слегка поражала. Но, возможно, он почерпнул эти весьма полезные в наше время сведения из разорванных комиксов про полицейских и воров, что валялись в доме.
Цыпа, наклонив голову набок, с подозрением уставилась на Крыса одним глазом.
— Эй, Крыс! Закрой пасть! — рявкнул Сержант, сам невольно переходя на мало литературный язык фильмов о гангстерах. — Давай, Хомо-Ух, дальше.
Хомо выудил из кармана помятый окурок и, не торопясь, закурил. Цыпа поморщилась, но смолчала.
— Так вот, — продолжал Хомо, — этот циркач стал учить меня всяким разным штукам. Да, в основном, всяким совершенно бесполезным в жизни вещам: ну там, — читать (А что читать? Газетенки, что ли?), писать (Самому себе, что ли?), считать (Ну, точно я в деньгах не разберусь!), стоять на голове (Ну, это-то ещё куда ни шло!), ездить на велосипеде (Вот это— действительно полезное дело!). Тем более, что я недавно классный велик присмотрел на улице у магазина. Только хотел было на нем поехать потренироваться где подальше — ну, просто, чтоб не нервировать владельца, — так нет! Тут как раз мой хозяин припёрся, да ещё за ухо меня оттащил:
«Некогда, мол, чужие велосипеды ломать!». А сам, небось, когда не надо, как утащится в бар пивка попить, так, как провалится. А мы с Лили его потом разыскивай…А вообще-то, мы с хозяином выступали с разными труппами в разных городишках.
