Эрвин Лазар - Джонни-бедняк и Арника
— А когда же наконец появится сам Джонни-бедняк?
— Сейчас, сейчас. Он уже в соседнем лесу.
Глава вторая,
В КОТОРОЙ ДЖОННИ-БЕДНЯК, САМЫЙ СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК НА БЕЛОМ СВЕТЕ, СРАЖАЕТСЯ СО СТОЛИКОЙ ВЕДЬМОЙ
Джонни-бедняк весело шагал в самой глубине Квадратно-Круглого Леса. Шагал и насвистывал. Свистел он то грустно, то весело. Все зависело от настроения.
«Я самый бедный человек на белом свете», — приходило ему на ум.
И Джонни-бедняк начинал насвистывать грустную мелодию. И правда, ведь, кроме того, что было на нем, перочинного ножа да посоха, у Джонни не было ничегошеньки.
«Но в то же время я самый богатый человек на белом свете», — размышлял дальше Джонни-бедняк.
И тут же заливался соловьем, выводил веселые трели.
И верно, Джонни был самым богатым человеком на белом свете: и лес, и голубой небосклон, и птицы на ветках, и трава вдоль тропинки, по которой он вышагивал, — все принадлежало ему. Тогда он еще веселее выводил коленца, потому что его озаряло: «Я ведь еще и самый свободный человек на белом свете. Иду куда хочу! Где захочу на траве поваляться, там и повалюсь. Никто мне не указчик. Эге-ге, да я ведь самый свободный человек на белом свете!»
Но вскоре настроение у Джонни опять падало. Внезапно ему в голову приходила мысль о том, что он самый большой раб на всем белом свете. Раб своей собственной свободы: нет у него ни друзей, ни любимой, нет даже пяди земли, где бы он мог преклонить колени и сказать самому себе: «Ну вот я и дома!»
Так брел Джонни-бедняк по Квадратно-Круглому Лесу, насвистывал, размышлял и даже не подозревал, что прямиком шагает в нашу сказку и уже ступил во владения Столикой Ведьмы. Знал бы — так бросился бы бежать сломя голову. Мы надеемся, правда, не из-за того, что он попал в нашу сказку, а из-за злой Столикой Ведьмы, хитрее и коварнее которой не найти и за семью морями и за семью лесами.
— А почему ее звали Столикой Ведьмой?
— Потому что она умела являться в ста обличьях: собаки, волка, летучей мыши, осы… Да кого хочешь, если нужно было. Не говоря уж о человеческих обличьях. Их она меняла, как иные люди — перчатки. Захочет — станет прекрасной и молодой, а надо будет, то страшной, безобразной и старой-престарой.
— А плохо быть ведьмой, правда?
— Почему же?
— Приходится всем причинять горе и печаль. А это, наверное, очень плохо. Да?
Столикая Ведьма, пригорюнившись, подпирала спиной стену собственного дома. Мучила ее одна-единственная мысль: вот-вот истекут заветные семь лет. Дело в том, что каждой ведьме полагается раз в семь лет заманить в рабство хотя бы одного человека. Причем не силой, о нет! Хитростью! Иначе вся ее колдовская сила исчезает. Так вот, у Столикой Ведьмы времени оставалось уже меньше года, а в сети к ней так никто и не попался, потому что все окрестные жители знали о Ведьме и обходили ее владения стороной, а чужих здесь, на самом краю света, и вовсе не бывало. Потому-то и грустила Столикая Ведьма у себя на крыльце.
«Ой-ёй-ёй, что со мною будет? — размышляла она. — Неужели я лишусь своих колдовских чар?»
Но в этот момент — ого! — она вдруг услышала чей-то свист, и глаза у нее заблестели от радости:
— Я буду не я, если по тропинке кто-то не идет.
И не ошиблась. Это Джонни-бедняк брел по тропинке прямо к дому Столикой Ведьмы.
— Ну, вот ты и пришел, мой миленький! — обрадовалась Столикая и тут же превратилась в дряхлую старушку на костылях и с палкой в руках.
В это время Джонни-бедняк как раз подошел к ее дому.
— Ох, ох! Сыночек дорогой, как хорошо, что ты забрел сюда, — прошамкала старушка, — помоги мне, несчастной, старой, больной женщине.
— Чем же я могу тебе помочь, бабушка? — спросил Джонни-бедняк.
— Ой, да совсем я больная, в чем только душа держится. Одной ногой уж в могиле стою, — фальшиво запричитала Столикая Ведьма, — прошу тебя, поступай ко мне в услужение.
— Видите ли, бабушка, — почесал в затылке Джонни-бедняк, — я с радостью вам помогу, но вот в услужение не пойду. Я, да будет вам известно, самый свободный человек на свете, поэтому никогда ни к кому в услужение не нанимаюсь.
При этих его словах Столикая Ведьма побледнела. «Кошачий хвост тебе в глотку! — подумала она. — Угораздило же именно самому свободному человеку на свете завернуть ко мне».
— Однако, кто бы там он ни был, все равно я просто так его не отпущу, — пробормотала она едва слышно. И заканючила: — Сынок, речь-то идет всего о трех днях. Мне и нужно-то всего-навсего три дня. Три денечка. Они пролетят — ты и глазом не успеешь моргнуть.
— Нет, — покачал головой Джонни-бедняк, — даже на минуту, даже на полминуты не пойду к тебе в услужение, ни к кому и никогда не пойду, и все тут!
— Я щедро заплачу! — не унималась Столикая Ведьма.
Тут Джонни-бедняка охватило любопытство:
— И сколько бы ты мне заплатила?
— Иди сам посмотри.
Столикая Ведьма подвела его к двери чулана и открыла ее. Оттуда хлынул такой ослепительный свет, что Джонни-бедняк невольно закрыл ладонями глаза.
Чулан был доверху набит драгоценностями. Золотые монеты, жемчуг, серебряная посуда, самоцветы — все это искрилось, переливалось, блестело. Столикая Ведьма, хитро прищурившись, смотрела на Джонни-бедняка, потом бросила небрежно:
— Все это может стать твоим. И поработать-то надо всего три дня.
Как вы думаете, что на это ответил самый свободный человек на белом свете?
— Да зачем мне весь этот хлам? — вот что он сказал.
Столикая Ведьма чуть не лопнула от злости, так и распиравшей ее:
— Это-то хлам?! Дурень ты эдакий! Да это самые что ни на есть сокровища! Кошачий хвост тебе в глотку! Самые богатые короли и те бы от радости в пляс пустились, если бы могли взять хоть что-нибудь из этого чулана… Ну ладно уж… За три дня службы у меня ты получишь все это.
Но Джонни-бедняк опять покачал головой:
— Что я стану делать с этими сокровищами? Я даже унести их с собой не смогу. А если и смогу, на кой черт мне убиваться — такая тяжесть!
— Ну и дурак же ты, парень, как я погляжу! — зашлась от злости Столикая Ведьма. — Нет ничего проще. Купишь себе лошадь да телегу, на нее и положишь сокровища. И сам в карете поедешь, пешком-то уж, наверное, не пойдешь!
— Во-первых, — начал Джонни-бедняк, — я люблю пешком ходить. Во-вторых, будь у меня лошадь и карета, пришлось бы мне все время только о том и думать, где корм для лошади купить да как карету починить — то новые колеса нужны, то еще что-нибудь. Только этого мне не хватало! В-третьих, кругом полно грабителей да разбойников, мне все время пришлось бы охранять лошадь с каретой, не говоря уж о сокровищах. Так и свистеть разучишься вольным посвистом! Пропади они пропадом, эти сокровища, бабушка!
— До чего ты бездельный парень, до чего никудышный! — завопила Столикая Ведьма. — Испугался забот о лошади и карете! Наймешь себе слуг! Построишь настоящий дворец, окружишь его высокой стеной, ров пророешь и наполнишь водой, ни один грабитель не пройдет.
— И всю жизнь потом торчать в этом замке, пока не заплесневею?! Тогда уж не пустишься бродить по белу свету! Только и думай: что там с моим замком? Не ударила ли в него молния? Ой, да как там мой замок?! Ой, да как там мои сокровища?! Нет, бабушка, не нужны мне твои драгоценности. Но я с удовольствием помогу тебе просто так, бесплатно. Скажи только, что нужно сделать.
Столикая Ведьма в душе готова была разорвать его на части от злости, но сделала вид, что не расслышала слов Джонни, предложившего ей свои услуги.
— И работы-то почти никакой за эти три дня, — снова затараторила она. — Снимай лишь каждый день по яблоку вон с той яблони, да и дело с концом.
Во дворе у Столикой росла невысокая, чахлая яблоня, а на ней висело три яблока. Висели они невысоко, даже ребенок мог бы до них дотянуться.
— Это же сущий пустяк, — проговорил Джонни-бедняк, — да я без всякой платы сорву их тебе.
И шагнул было к яблоне.
Но тут Ведьма, отбросив в сторону костыли и клюку, как подскочит, словно ее ужалила оса:
— Стой, не прикасайся!
Джонни-бедняк подозрительно посмотрел на старуху:
— Вон ты какая вдруг стала прыткая, бабуля! А говорила, что в тебе душа еле держится?! Которая нога у тебя хромая? А?
Почему Столикая Ведьма так испугалась, вполне понятно. Ведь яблоня была, конечно, не простая, а волшебная. Несчастные люди, которые решались пойти в услужение к Ведьме, думали, посмеиваясь, что служба пустячная, а сокровища огромные. Ведь и ребенок мог, казалось, спокойно сорвать яблоки. И за такую-то работу Ведьма сулила огромные деньги.
Первое яблоко действительно сорвать было легко. Но никто из этих несчастных, разумеется, не подозревал, что за ночь яблоня так вырастала, что даже самый ловкий человек, целый день карабкаясь по ее стволу, не мог добраться до второго яблока. А на третий день яблоня вырастала еще выше, даже на крыльях не долетишь до ее вершины. И тогда Столикая Ведьма говорила своей жертве: «Не получишь ты никаких сокровищ! А раз ты не справился со службой, все! Пойдешь ко мне в рабство! Теперь ты весь мой, с потрохами!»
