Ирина Шевердина - Завоеванное счастье
Уже совсем не оставалось сил. Ныла спина, ноги были стерты, во рту пересохло. Но желание спасти пленников заставляло Кафара шагать и шагать.
Вдруг далеко впереди показалось зеленое пятно.
Кафар возликовал.
— Там, там вода!
И побежал из последних сил. В полном изнеможении он упал на траву; царапая землю ногтями, воскликнул:
— Здесь вода! Вода!
Стражники уставились на Кафара.
— Ты что, спятил?! Где вода?
— Здесь, под травой!
— Значит, ты не нарушил повеления хана и твоя голова останется при тебе. Бежим скорее к хану. Вставай.
Кафар поднялся и — откуда только силы взялись! — побежал. Стражники за ним.
Войдя в шатер, Кафар упал на колени, но, гордо, не склонив головы, воскликнул:
— Повеление твое, властитель, выполнено! Я нашел воду. Пусть все, кто есть живой, берут кетмени и и идут копать.
— И ты, презренный раб, будешь мне указывать!.. — вскричал хан.
Но сидевшая рядом Гульчехра захлопала в ладони.
— Вода! У меня будет фонтан! Прикажи, отец, всем копать. Сам тоже иди копай.
Баловал хан дочь, и ничего ему не оставалось делать, как приказать всему лагерю сниматься с места и идти туда, куда указал Кафар.
Пыль поднялась к небесам. Скрипели колеса арб, ревели грозно слоны, стучали барабаны. И ханское войско, и несчастные пленники шли в ту сторону, куда их вел Кафар.
Наконец прибыли на место и по приказу хана рабов сразу же погнали копать, не дав ни больным, ни уставшим отдохнуть.
Казалось, сама природа сжалилась над несчастными: не успели они сделать и нескольких взмахов кетменями, как из-под земли потекла струей вода. Забыв про все на свете, пленники принялись пить воду, чистую, прозрачную, холодную. Увидев это, воины плетями отогнали пленников и сами стали наслаждаться водой.
Про пленников они и забыли, а едва вспомнили, тут же заставили снова рыть землю. Только глубокой ночью рабам удалось напиться. Худые, истерзанные, в разорванной одежде, с черными иссохшими губами, рабы пили не отрываясь, захлебываясь, с трудом утоляя жажду.
А едва рассвело, снова засвистели, защелкали бичи и плети. Застонали пленники. Застучали кетмени.
Вместе со всеми работал и Кафар. Он не слышал, как возле него остановились носилки. В глубине их на алой бархатной подушке в блестящем розовом платье из парчи восседала дочь хана Гульчехра.
— Смотри, оборванец, чтобы не выпили всю воду! — послышался презрительный голос принцессы. — Попробуй только не оставить воды для моего фонтана! Сейчас же делай фонтан!
Кафар гордо вскинул голову.
— Принцесса, нужно прежде колодцы выкопать, арыки провести, людей от жажды избавить, землю влагой напоить. Придет черед — и для вашей милости фонтан построим.
— Ничего знать не хочу! Сейчас же делай фонтан!
— Нельзя, ваша милость.
Тут подъехавший на слоне хан грозно приказал:
— Эй, ты, чумазый, сейчас же строй фонтан! Принимайся за дело.
Сжав зубы, сдерживая злость. Кафар покорно склонил голову.
Хан с дочерью уехали.
А Кафар с грустью посмотрел на далекие и недоступные родные горы. «О родина… О свобода…» — в сердце Кафара слова эти зазвучали так сильно, что даже голова закружилась.
Конечно, теперь, когда ему дали некоторую свободу и по пятам за ним не ходят свирепые стражники, не трудно убежать. Но без него, Кафара, не смогут прорыть канал друзья. Вода не пойдет в степь. Разъярится хан и прикажет всех пленников предать ужасной смерти. Нет, Кафар не может покинуть всех, погубить их ценой своей свободы…
Прошло ни много ни мало — тридцать дней. Были выкопаны горы земли, но оставалось ее еще больше.
Узнать, как идет работа, приехал на своем слоне хан.
— Обманул ты меня! — загремел он. — Почему до сих пор нет воды?! Берегись! Со мной шутки плохи!
— Где фонтан?! — взвизгнула прибывшая с ним принцесса. — Хочу плавать в бассейне.
— Фонтан строить сейчас нельзя. Сначала канал выкопаем, — твердил Кафар.
— На плаху обманщика! — обозлился хан. — Я сказал!
Поволокли Кафара на казнь. Тут бы ему и конец. Но юноша крикнул:
— Ты всегда успеешь казнить меня, хан! Лучше выслушай, что я скажу. Здесь, где мы копаем, воды мало. Для фонтана и бассейна не хватит. Но вода есть — с моих родных гор течет много ручьев. Если их объединить, то воды хватит и для полива пустынной степи, и для фонтана, и для бассейна принцессы.
Хан задумался.
— А как ты проведешь сюда воду? Говори, только не пытайся обмануть!
— Мы построим плотину, вода поднимется и потечет по каналу, который мы выроем.
— Хорошо, — согласился хан, — но если обманешь, голову долой. Я сказал!
Кафар добавил:
— Выслушай, повелитель: я проведу воду и построю канал! Клянусь! Но есть одна тайна…
Хан удивился.
— Какая еще тайна? Ты опять шутишь со мной? Смотри, поплатишься головой. Палача сюда!
Но Кафар не испугался и снова заговорил:
— Есть тайна воды! Я один знаю ее. Обещай жизнь и свободу всем пленным, тогда я открою тайну.
— Позвать визиря!
Хан ничего не решал без совета главного визиря.
— Я здесь, ваше ханское могущество!
— Поверить, что ли, рабу?
— Ваше ханское могущество, — зашептал визирь, — в вашу мудрую голову пришла мысль, что раб знает тайну воды. Если мы его казним, то вместе с ним умрет и тайна воды.
— Какая мудрая мысль пришла в мою голову! — самодовольно сказал хан и повелел:
— Палач, убирайся!
Визирь продолжал шептать:
— О величайший, пообещай им жизнь и свободу! Мы узнаем тайну, а потом отрубим рабу голову.
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся хан.
Видя, что господину смешно, стала смеяться и свита. Но вдруг хан нахмурился, и все сразу замолчали.
— Эй, раб, говори, в чем твоя тайна! Так и быть, подарю свободу и жизнь всем пленникам! Я сказал!
— Тайна воды, — начал Кафар, — вот в чем: вода — живая и свободная! Она не терпит, чтобы ее касались руки рабов. Копать каналы и строить плотины надо руками свободных людей, Великий хан! Объяви, что все, кто копает землю, уже не рабы и, как только вода потечет в степь, смогут уйти на родину, в горы. Помни, хан, руками невольников нельзя копать каналы! Повели же!
— Соглашайся, всемогущий, — шептал визирь, — скажи, что они еще пленники, но уже не рабы, А потом сделаешь все, что захочешь, — или выполнишь, или не выполнишь обещание.
— Ройте, — повелел хан. — Будет канал — все смогут уйти в горы. Да не забудь, презренный, про фонтан и бассейн. Я сказал!
— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! — залилась Гульчехра. — Ох, забавно! Эй, ты, чумазый, лучше попроси, чтобы тебе отрубили голову сейчас же. Все равно не выполнишь обещания. Где уж тебе!
Белая рука задернула золотошвейный полог. Паланкин с красавицей унесли, а хан, хихикая, уехал на слоне.
Кафар радовался. «Построим канал, возведем плотину — вырастут виноградники, степь покроется садами, бахчами, полями. Воды будет столько, сколько захочется. А самое главное — вода принесет освобождение от рабства», — так думал Кафар. И тут же вспомнил слова умирающего от раны отца: «Помни, сын, когда вырастешь, верни горцам свободу!»
Крепко сжал Кафар в руках рукоятку кетменя и крикнул:
— За мной! Добудем же воду и свободу!
— Вода и свобода! — возликовали пленники и с жаром принялись за работу.
Легковерные, наивные люди! Откуда могли они знать, что могущественный хан, властелин мира, полон коварства и обмана. Думали они сейчас о родных горах. Побежать бы туда, побродить среди камней или в зарослях травы. Но рядом злые надсмотрщики, следящие за каждым их движением. Ведь канал еще не построен. Лучше, как сказал Кафар, молча рыть. Хан ведь обещал свободу. И пленники, выбиваясь из сил, продолжали копать.
Прошло ни много ни мало — целый год. С утра до поздней ночи пленники работали не покладая рук. Свобода манила их.
— Эй, ничтожество, — услышал однажды окрик Кафар, — хан требует тебя пред свое светлое око.
— Где канал? — спросил хан, когда привели Кафара.
— Смотри, о всемогущий, смотри!
Длинной лентой убегал канал в глубь степи.
— Работаешь неплохо, — впервые соблаговолил похвалить хан Кафара и сразу распорядился — Три глотка воды каждому за работу.
А на прощание добавил:
— Спеши! Я сказал!
Тут же захихикала принцесса Гульчехра.
— Хи-хи-хи! Чтобы наконец-то был фонтан и бассейн, в котором я смогла бы плавать и плескаться.
Кафар гордо поклонился и показал на уже построенный фонтан. От удивления хан раскрыл рот. Сложенный из трех искусно изваянных из камня тюльпанов, возвышался невдалеке фонтан: поникший цветок сделан был в память погибших воинов-горцев, второй; распустившийся, был посвящен вдовам, третий, полураспустившийся, — детям.
