Элвин Уайт - Паутинка Шарлотты
Однажды теплым летним днем Ферн и Эвери взяли купальные принадлежности и пошли на речку. Вильбур побежал вслед за Ферн. Девочка вошла в воду, и поросенок, конечно же, полез за ней следом. Но вода ему не понравилась — она оказалась мокрая и холодная. И пока ребятишки плавали, плескались и брызгались в реке, Вильбур забрался в теплую грязную лужу на берегу ручья, полную зеленой тины, и с наслаждением разлегся в ней.
Каждый день проходил весело, а ночью поросенок мирно спал.
Таких поросят, как Вильбур, фермеры называют весенними, и это значит, что Вильбур родился весной. Когда ему исполнилось пять недель, мистер Эрабл объявил, что поросенок уже большой и что пришла пора продавать его…
Ферн бросилась на свою кроватку и зарыдала. Но папа был тверд. У Вильбура был очень хороший аппетит, ему уже не хватало молока — он требовал псе больше еды. И мистер Эрабл был не в состоянии его обеспечивать, да и не хотел. Тем более что все десять братьев и сестер поросенка были уже проданы.
— Пора расставаться с ним, Ферн, — сказал папа. — Ты забавлялась, выкармливая его из соски, пока он был маленький. Но сейчас поросенок уже подрос, и его нужно продать.
— А ты позвони дядюшке Гомеру, — предложила миссис Эрабл. — Я знаю, что Цукерманы держат поросят. И если дядюшка Гомер купит нашего поросенка, ты сможешь ходить на ферму и навещать Вильбура когда тебе вздумается.
— А сколько мне за него попросить? — осведомилась Ферн.
— Сейчас подумаю, — ответил папа. — Он родился слабеньким. Скажи дядюшке Гомеру, что у тебя есть поросенок, которого ты хочешь продать за шесть долларов. Посмотрим, что он скажет в ответ.
Вскоре все было улажено. Ферн позвонила по телефону и поговорила с тетушкой Эдит, а тетушка Эдит позвала дядюшку Гомера, который работал на скотном дворе, и передала ему трубку. Когда дядюшка услышал, что поросенок стоит всего шесть долларов, он немедленно согласился его купить.
На следующий день Вильбур покинул свой загончик под яблоней и переехал жить на навозную кучу, в хлев, который стоял на скотном дворе дядюшки Гомера.
Глава 3. Побег
Скотный двор, где теперь жил поросенок, был очень большой. Постройка была старая, там пахло сеном и навозом, потом усталых лошадей и чувствовалось теплое дыхание терпеливых коров. Это был особенный запах, говорящий о том, что все хорошо и спокойно и что никогда ничего плохого не может случиться. В помещении пахло и зерном, и конской сбруей, и колесной мазью, и резиновыми сапогами, и новыми пеньковыми веревками. А когда кошке кидали рыбью голову, в сарае пахло рыбой. Но больше всего пахло сеном, потому что на сеновале сена было полным-полно и его снимали вилами, чтобы накормить коров, лошадей и овец.
Зимой, когда животных редко выпускали наружу, внутри было уютно и тепло, а летом двери стояли открытыми настежь и свежий ветер приносил прохладу.
На скотном дворе были стойла для ломовых лошадей и коровники для коров, дальше — загон для овец, а еще дальше — хлев, в котором поселился Вильбур. И еще там было множество всяких интересных вещей: лестницы-стремянки, вилы, гаечные ключи, косы, сенокосилки, лопаты для уборки снега, топорища, бидоны для молока и ведра для воды, пустые мешки из-под зерна и ржавые мышеловки.
Под крышами таких сараев обычно вьют гнезда ласточки, а дети обожают там играть в прятки.
И все это богатство принадлежало мистеру Гомеру Л. Цукерману, который приходился Ферн родным дядей.
Новое жилище Вильбура располагалось в самой дальней части сарая, за коровником. Мистер Цукерман хорошо знал, что навозная куча — лучшее место для поросенка. Поросятам нужно тепло, а в хлеву, с южной стороны сарая, было достаточно тепло и не дуло.
Ферн приходила навещать поросенка почти каждый день. Девочка нашла старую шаткую табуреточку, которой пользовались, когда доили коров, и поставила ее в овечьей клети, рядом с хлевом Вильбура. Здесь она сидела часами, прислушиваясь к звукам, обычным для скотного двора, и наблюдая за Вильбуром.
Овцы скоро привыкли к Ферн и перестали ее бояться. Гуси, которые жили вместе с овцами, тоже подружились с ней. Все животные на ферме вскоре привязались к девочке, потому что она была добрая и ласковая. Мистер Цукерман не разрешал ей выводить Вильбура из хлева и заходить к нему внутрь тоже не велел. Но он позволял племяннице сидеть на стульчике рядом с поросячьим загончиком и наблюдать за малышом сколько ее душе будет угодно. Ферн была счастлива, что ей позволяют хотя бы сидеть рядом с поросенком, а Вильбур был доволен, что его маленькая хозяйка находится около него. Но всем их прежним забавам — прогулкам, купанью, поездкам в колясочке — наступил конец.
Однажды днем, в июне, когда поросенку было уже около двух месяцев, он вышел побродить по маленькому дворику у сарая. Ферн, против обыкновения, в тот день не приехала. Вильбур стоял на солнцепеке, чувствуя себя одиноким и несчастным. Он очень скучал.
«Здесь совсем нечего делать», — подумал он.
Поросенок медленно подошел к корытцу и ткнулся в него пятачком в надежде, что там что-то еще осталось от завтрака. Но нашел лишь кусочек картофельной шелухи и съел его. У поросенка зачесалась спинка. Он прислонился к забору и потерся о доски. Когда ему надоело скрестись о забор, он пошел к себе в хлев, взобрался на навозную кучу и улегся на самом верху. Спать ему не хотелось, рыть землю — тоже. Ему надоело стоять, надоело лежать.
— Мне еще и двух месяцев нет, а я уже устал от жизни, — сказал он сам себе и снова вышел во двор. — Ну, куда деваться? — размышлял вслух поросенок. — Если я во дворе, то могу пойти только обратно в хлев. Если я в хлеву, то могу выйти только во двор. И больше никуда.
— Ты го-го-го-говоришь, никуда? Дорого-го-го-гой друг, ты не прав, — послышался чей-то голос.
Вильбур бросил взгляд через ограду и увидел гусыню.
— Ну что тебе делать в этом га-га-га-гадком дворе? — затарахтела она. — В одном месте в заборе га-га-га-гайка отвалилась, доска шатается. Приго-го-го-готовься, толкни ее и убега-га-га-гай.
— Что-что? — спросил Вильбур. — А помедленнее вы повторить не могли бы?
— Отчего-го-го-го же, мо-гу-гу-гу. Го-го-го-говорю тебе еще раз, — сказала гусыня. — Я предлага-га-га-ю тебе бежать отсюда. За забором так хорошо!
— Так ты говоришь, доска шатается?
— Да-да-да. И благо-го-го-годарю за внимание.
Вильбур подошел к забору и увидел, что гусыня была права: одна доска и вправду еле держалась. Поросенок нагнул голову, закрыл глаза и толкнул планку изо всех сил. Она поддалась и отлетела в сторону. Через минуту Вильбур уже пролез через дырку в заборе и оказался посреди зеленой лужайки, за пределами скотного двора. Рядом гоготала гусыня.
— Го-го-го-голова цела? Нравится гулять на свободе? — спросила она.
— Нравится, — нерешительно ответил Вильбур. — Наверно, нравится.
На самом деле за забором поросенок чувствовал себя неуверенно. Теперь ничто не отделяло его от Большого Мира.
— А куда же мне теперь идти?
— Куда га-га-га-глаза га-га-га глядят, — ответила гусыня. —
Нет тебе преград!
Можешь выбрать сад,
Можешь огород,
Где редис растет.
Хочешь — землю рой,
Хочешь — песни пой!
Спи на траве,
Стой на голове,
Бегай, прыгай,
Ногами дрыгай,
Мни овес, топчи картошку,
Все отведай понемножку.
А еще лучше — через фруктовый сад убежать в лес и там дышать свежим воздухом! Как хорошо жить на свете, пока ты молод!
— Да я и сам вижу, — ответил Вильбур.
Он подпрыгнул, потом покружился на одном месте, сделал несколько шагов, остановился, осмотрелся, принюхался и отправился во фруктовый сад.
Передохнув несколько секунд в тени яблони, он уткнулся пятачком в землю и начал ее рыть, копать, раскидывать в стороны. Вильбур был счастлив! И, прежде чем его заметили, успел вытоптать изрядный участок земли.
Первой поросенка заметила миссис Цукерман. Она выглянула из кухонного окошка и немедленно позвала мужчин.
— Го-мер! — закричала она. — Поросенок сбежал! Лер-ви! Го-мер! Поросенок удрал! Вон он, под яблоней!
«Ну вот, начались неприятности, — подумал Вильбур. — Это уж точно».
Гусыня услышала крики и тотчас вмешалась.
— Го-го-го-готовься бежать! Вниз по склону! К лесу! К лесу! — загалдела она. — Тебя там не поймают никого-го-го-гда!
Кокер-спаниель услышал шум и гам на улице и выскочил из конуры, чтобы принять участие в охоте на поросенка. Мистер Цукерман, услышав визг, лай и гогот, выбежал из-под навеса, где он чинил машину. Лерви, наемный работник, который полол заросшую сорняками грядку спаржи, услышал крики и тоже примчался на помощь.
Вильбура обступили со всех сторон, и он не знал, что делать.