Редьярд Киплинг - Маленькие сказки
— Преимущество первое! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Ну, теперь покушай немного!
Сам не отдавая себе отчета, слоненок протянул хобот, выдернул огромный пучок травы, выколотил ее о свои передние ноги и отправил к себе в рот.
— Преимущество второе! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Не находишь ли ты, что здесь солнце сильно припекает?
— Правда, — ответил слоненок.
Сам не отдавая себе отчета, он набрал тины из большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо и выплеснул себе на голову. Получился грязевой чепчик, который растекся за ушами.
— Преимущество третье! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. А не хочешь ли быть битым?
— Простите меня, — ответил слоненок, — вовсе не хочу.
— Ну, так не хочешь ли сам побить кого-нибудь? — продолжал двухцветный питон. — Очень хочу, — сказал слоненок.
— Хорошо. Вот увидишь, как для этого тебе пригодится твой новый нос, объяснил двухцветный питон.
— Благодарю вас, — сказал слоненок. — Я последую вашему совету. Теперь я отправлюсь к своим и на них испробую.
На этой картинке вы видите слоненка, срывающего бананы с высокого дерева своим прекрасным новым длинным хоботом. Я знаю, что эта картинка не очень удачна, но ничего не могу поделать: очень уж трудно рисовать бананы и слонов. Черная полоса позади слоненка изображает дикую болотистую местность где-то в глуши Африки. Слоненок делал себе грязевые чепчики из тины, которую там нашел. Я думаю, недурно выйдет, если вы покрасите банановое дерево в зеленый цвет, а слоненка — в красный.
Слоненок пошел домой через всю Африку, крутя и вертя своим хоботом. Когда ему хотелось полакомиться плодами, он срывал их с дерева, а не ждал, как прежде, чтобы они сами упали. Когда ему хотелось травы, он, не нагибаясь, выдергивал ее хоботом, а не ползал на коленях, как прежде. Когда мухи кусали его, он выламывал себе ветку и обмахивался ею. А когда солнце припекало, он делал себе новый прохладный чепчик из тины. Когда ему скучно было идти, он мурлыкал песенку, и через хобот она звучала громче медных труб. Он нарочно свернул с дороги, чтобы найти какого-нибудь толстого гиппопотама (не родственника) и хорошенько его отколотить. Слоненку хотелось убедиться, прав ли двухцветный питон относительно его нового хобота. Все время он подбирал корки дынь, которые побросал по дороге к Лимпопо: он отличался опрятностью.
В один темный вечер он вернулся к своим и, держа хобот кольцом, сказал:
— Здравствуйте!
Ему очень обрадовались и ответили:
— Иди-ка сюда, мы тебя побьем за «неугомонное любопытство».
— Ба! — сказал слоненок. — Вы вовсе не умеете бить. Зато посмотрите, как я дерусь.
Он развернул хобот и так ударил двух своих братьев, что они покатились кувырком.
— Ой-ой-ой! — воскликнули они. — Где ты научился таким штукам?.. Постой, что у тебя на носу?
— Я получил новый нос от крокодила на берегу большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, — сказал слоненок. — Я спросил, что у него бывает на обед, а он мне дал вот это.
— Некрасиво, — сказал волосатый дядя павиан.
— Правда, — ответил слоненок, — зато очень удобно.
С этими словами он схватил своего волосатого дядю павиана за мохнатую руку и сунул его в гнездо шершней.
Затем слоненок принялся бить других родственников. Они очень разгорячились и очень удивились. Слоненок повыдергал у своего высокого дяди страуса хвостовые перья. Схватив свою высокую тетку жирафу за заднюю ногу, он проволок ее через кусты терновника. Слоненок кричал на своего толстого дядюшку гиппопотама и задувал ему пузыри в ухо, когда тот после обеда спал в воде. Зато он никому не позволял обижать птицу коло-коло.
Отношения настолько обострились, что все родичи, один за другим, поспешили на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы добыть себе у крокодила новые носы. Когда они вернулись назад, то больше никто уже не дрался. С той поры, милые мои, все слоны, которых вы увидите, и даже те, которых вы не увидите, имеют такие же хоботы, как неугомонный слоненок.
Как было написано первое письмо
Давным-давно, в незапамятные времена, милые мои, жил на свете первобытный человек. Жил он в пещере, еле прикрывал свое тело, не умел читать и писать, да и не стремился к этому. Лишь бы не голодать — вот все, что ему было нужно. Звали его Тегумай Бопсулай, что значит «человек, который не спешит ставить ногу вперед»; но мы для краткости, милые мои, будем называть его просто Тегумай. Жену его звали Тешумай Тевиндрау, что значит «женщина, которая задает множество вопросов»; но мы для краткости, милые мои, будем называть ее просто Тешумай. Их маленькую дочку звали Таффимай Металлумай, что значит «шалунья, которую надо наказывать»; но мы для краткости, милые мои, будем называть ее просто Таффи. Она была любимицей папы и мамы, и ее наказывали гораздо реже, чем следовало. Как только Таффи научилась бегать, то стала всюду сопровождать своего папу. Они не возвращались домой в пещеру, пока голод не загонял их. Глядя на них, Тешумай говорила:
— Да где же вы оба были, что так вымазались? Право, Тегумай, ты не лучше Таффи.
Ну, теперь слушайте!
Однажды Тегумай Бопсулай пошел через болото к реке Вагай наловить багром рыбы к обеду, Таффи тоже пошла с ним. У Тегумая багор был деревянный с зубами акулы на конце. Не успел Тегумай еще поймать ни одной рыбы, как нечаянно сломал его, сильно стукнув об дно реки. Они были очень- очень далеко от дома (и, конечно, захватили с собою завтрак в маленьком мешочке), а Тегумай не взял запасного багра.
— Вот тебе и рыба! — сказал Тегумай. — Полдня придется потратить на починку.
— А дома остался твой большой черный багор, — заметила Таффи. — Дай я сбегаю в пещеру и возьму его у мамы.
— Это слишком далеко для твоих толстеньких ножек, — ответил Тегумай. Кроме того, ты можешь провалиться в болото и утонуть. Обойдемся как-нибудь.
Он сел, достал кожаный мешочек с оленьими жилами, полосками кожи, кусочками воска и смолы и принялся чинить багор. Таффи тоже села, опустила ноги в воду, подперла подбородок рукою и задумалась. Затем она сказала:
— Правда, папа, досадно, что мы с тобою не умеем писать? А то послали бы мы за новым багром.
— Пожалуй, — ответил Тегумай.
В это время мимо проходил чужой человек. Он был из племени тевара и не понимал языка, на котором говорил Тегумай. Остановившись на берегу, он улыбнулся маленькой Таффи, так как у него дома тоже была дочурка. Тегумай вытащил из своего мешочка клубок оленьих жил и стал связывать багор.
— Иди сюда, — сказала Таффи. — Ты знаешь, где живет моя мама?
Чужой человек (из племени тевара) ответил:
— Гм!
— Глупый! — крикнула Таффи и даже топнула ножкой.
По реке как раз плыла стая больших карпов, которых папа без багра не мог поймать.
— Не мешай взрослым, — сказал Тегумай. Он так был занят своей починкой, что даже не оборачивался.
— Я хочу, чтобы он сделал то, что я хочу, — ответила Таффи, — а он не хочет понять.
— Не мешай мне, — сказал Тегумай, обкручивая и затягивая оленьи жилы и придерживая их кончики зубами.
Чужой человек (из племени тевара) сел на траву, и Таффи показала ему, что делает папа. Чужой человек подумал:
«Странная девочка! Она топает ножкой и делает мне гримасы. Вероятно, это дочь того благородного вождя, который так велик, что даже не замечает меня».
— Я хочу, чтобы ты пошел к моей маме, — продолжала Таффи. — У тебя ноги длиннее моих, и ты не провалишься в болото. Ты спросишь папин багор с черной ручкой. Он висит над очагом.
Чужой человек (из племени тевара) подумал:
«Странная, очень странная девочка! Она машет руками и кричит на меня, но я не понимаю, что она говорит. Однако я боюсь, что этот высокомерный вождь, человек, оборачивающийся к другим спиною, разгневается, если я не догадаюсь, чего она хочет».
Он поднял большой кусок березовой коры, свернул его трубочкой и подал Таффи. Этим он хотел показать, милые мои, что сердце его чисто, как белая березовая кора, и зла он не причинит. Но Таффи не совсем верно поняла его.
— О! — воскликнула она. — Ты спрашиваешь, где живет моя мама? Я не умею писать, но зато умею рисовать чем-нибудь острым. Дай мне зуб акулы из твоего ожерелья!
Чужой человек (из племени тевара) ничего не ответил, и Таффи сама протянула ручку к его великолепному ожерелью из зерен, раковинок и зубов акулы.
Чужой человек (из племени тевара) подумал:
«Очень-очень странная девочка! Зуб акулы на моем ожерелье заколдованный. Мне всегда говорили, что если кто-нибудь тронет его без моего позволения, то сейчас же распухнет или лопнет. А девочка не распухла и не лопнула. И этот важный вождь, человек, который занят своим делом, до сих пор не замечает меня и, кажется, не боится, что девочка может распухнуть или лопнуть. Буду-ка я повежливее».
