Кейт ДиКамилло - ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЫШОНКА ДЕСПЕРО
Десперо посмотрел на книгу, и тут случилось нечто чудесное. Чёрные значки, или каракули, как называла их Мёрло, вдруг обрели форму и смысл. Они превратились в слова, а слова сложились в удивительную мелодичную фразу: Однажды жил да был…
— Однажды жил да был… — прошептал Десперо.
— Что? — обернулась Мёрло.
— Ничего.
— Ешь давай! — велела Мёрло.
— Я не смогу. — Десперо даже попятился.
— Почему?
— Ну… потому что можно испортить сказку.
— Сказку? Какую сказку? — Мёрло возмущённо уставилась на брата. На её длинном усике негодующе подрагивала бумажная крошка. — Всё-таки папа был прав. Он сразу, ещё когда ты родился, сказал, что с тобой не всё в порядке.
Сестрица Мёрло бросилась вон из библиотеки — поскорее рассказать родителям о последнем разочаровании, связанном с Десперо.
Когда сестра скрылась наконец из виду, уже ничто не мешало Десперо протянуть лапку и потрогать чудесные слова: Однажды жил да был…
Он вздрогнул. Чихнул. Высморкался в платочек, который всегда был у него наготове.
— Однажды жил да был… — произнёс он вслух, наслаждаясь каждым звуком.
А потом Десперо, поводя лапкой от слова к слову, прочитал всю сказку с начала до конца — сказку о прекрасной принцессе и рыцаре, который служил ей верой и правдой и был преисполнен отваги.
Десперо читал, но даже не подозревал, что отвага скоро понадобится ему самому.
Кстати, читатель, я уже говорила, что под замком было подземелье? Настоящая подземная тюрьма, где водились крысы! Огромные крысы. Гадкие. И Десперо предстояло вступить с ними в неравную схватку.
Читатель, запомни: непростая судьба (будь то встреча с крысами или что-то совсем другое) уготована всякому мышонку и человеку, который смеет быть не таким, как все.
Глава четвёртая
ПОЯВЛЯЕТСЯ ГОРОШИНКА
Вскоре братья и сёстры оставили любые попытки научить Десперо мышиным повадкам — зряшное это было занятие. Так что Десперо оказался предоставлен сам себе и совершенно свободен.
Дни он проводил, как ему заблагорассудится: бродил по замку и мечтательно смотрел на свет, струившийся сквозь разноцветные стёкла. Ещё он ходил в библиотеку и перечитывал сказку о прекрасной девушке и рыцаре, который вызволил её из беды. Главное же, он в конце концов понял, откуда берётся этот сладкий, как мёд, звук.
Это была музыка.
Сам король Филипп играл на гитаре и пел по вечерам, перед сном, для своей дочери, принцессы Горошинки.
Мышонок прятался за стенкой принцессиной спальни и слушал во все уши. Или нет, он слушал сердцем. От гитарного перебора, от голоса короля сердце теснило, душу распирало, а внутри становилось как-то по-особенному легко.
— Чудо, — повторял мышонок. — Чудо! Точно в раю. Точно мёдом по сердцу.
Стремясь расслышать каждую ноту, Десперо однажды высунул из норки левое ухо, а потом и правое — вдруг он что-нибудь упустит? Вскоре он, сам того не заметив, высунул и лапки — сперва одну, а потом и другую. А после… мышонок даже сам не понял, как это произошло, но, боясь пропустить даже ползвука, он весь, целиком, вылез из норки. Десперо хотел быть поближе к музыке.
Вообще-то он знал, что делать это не положено. Хотя он не очень-то обременял себя мышиными правилами, но один самый главный закон обычно соблюдал неукоснительно: никогда ни при каких обстоятельствах не попадайся на глаза людям.
Но… музыка. Во всём виновата музыка. Из-за музыки он совсем потерял голову и утратил даже те немногие мышиные инстинкты, которыми наделила его природа. И вот теперь он стоял посреди спальни, на виду у людей, и востроглазая принцесса Горошинка его конечно же очень скоро заметила.
— Папа! — воскликнула она. — Смотри, мышка!
Король умолк. И прищурился. Он был близорук, то есть с трудом различал то, что не находилось прямо у него под носом.
— Где мышка? — спросил он.
— Вон же, — ответила принцесса и показала пальцем на Десперо.
— Милая моя Горошинка, это никакая не мышка, — сказал король. — Это просто жучок. Таких маленьких мышек не бывает.
— Нет, папочка, это мышка.
— Жучок, — твёрдо сказал король.
Он любил, чтобы за ним всегда оставалось последнее слово.
— Мышонок! — не отступалась Горошинка, которая прекрасно знала, что права.
Десперо же начал понимать, что совершил непростительную ошибку. И задрожал. От ушей до пят. И чихнул. И уже собрался было бухнуться в обморок.
— Он нас боится, — сообразила Горошинка. — Посмотри, папа, он весь дрожит. Знаешь, по-моему, мышонок хотел послушать музыку. Сыграй ещё что-нибудь.
— Ты хочешь, чтобы король играл для жучка? — Король озадаченно наморщил лоб. — Думаешь, так и подобает? Тебе не кажется, что мир перевернётся с ног на голову и покатится в тартарары, если короли будут петь для жуков?
— Папа, я тебе объяснила: это не жук, а мышонок. Ну спой! Пожалуйста!
— Ладно, изволь. Если это доставит тебе удовольствие — я, король, готов петь для жучка.
— Для мышонка, — упорствовала Горошинка.
Её отец поправил на голове тяжёлую золотую корону. Откашлялся. Ударил по струнам и затянул песню про звездопад. И песня эта оказалась такой же сладкой и тягучей, как лившийся сквозь витражи свет. Она завораживала, как сказка из книжки в библиотеке.
Десперо позабыл все свои страхи. Он хотел одного — слушать музыку.
Мышонок подполз ближе, ещё ближе, и скоро, читатель, он уже сидел у самых ног короля.
Глава пятая
ЧТО УВИДЕЛ ФЕРЛО
Принцесса Горошинка посмотрела на Десперо. И улыбнулась ему. И пока король пел ещё одну песню — про густые сиреневые сумерки, которые окутывают сонные садовые изгороди, — принцесса протянула руку и погладила Десперо по макушке.
Потрясённый Десперо поднял глаза. И решил, что Горошинка — в точности как прекрасная девушка из книжки в библиотеке. Принцесса снова улыбнулась Десперо, и на этот раз мышонок осмелился улыбнуться ей в ответ. И тут случилось нечто невообразимое. Он влюбился.
Читатель, ты, конечно, можешь… нет, ты просто обязан спросить: разве не нелепо, что крошечный, болезненный большеухий мышонок влюбился в человека? В прекрасную принцессу по имени Горошинка?
Ответ ясен. Разумеется, это нелепо.
Любовь вообще большая нелепость.
Но любовь — это ещё и чудо. И она обладает огромной властью. И любовь Десперо к принцессе Горошинке со временем окажется именно такой — могущественной, чудесной. И останется нелепой.
— Ты такой милый! — шепнула мышонку принцесса. — Такой маленький.
Десперо смотрел на неё с обожанием.
В это время его братцу Ферло как раз случилось пробегать мимо принцессиной спальни. Он бежал по всем правилам: петляя и оглядываясь то через правое плечо, то через левое.
— Ну и ну! — выдохнул Ферло, заметив брата, и остановился.
Заглянул в комнату. Усики его напряглись, точно натянутая тетива.
Ферло увидел, как его брат, Десперо Тиллинг, сидит возле самых ног короля. Ферло увидел, как его брата, Десперо Тиллинга, гладит по голове принцесса.
— Ну и фрукт! — присвистнул Ферло. — Совсем сбрендил! Тут ему и крышка!
И Ферло заспешил дальше по всем правилам — где бежал, где юркал, — чтобы поскорее сообщить папе Лестеру Тиллингу эту ужасную, эту совершенно невероятную новость.
Глава шестая
ОПЯТЬ ТВОЙ БАРАБАН!
— Нет, это не мой сын! Он просто не может быть моим сыном! — Зажав усики передними лапками, папа Лестер причитал и в отчаянии мотал головой.
— Ну, разумеется, это твой сын, — отозвалась Антуанетта. — Чей же ещё? Вечно ты говоришь всякие глупости. Откуда такие мысли?
— Всё ты! — ворчал Лестер. — Ты во всём виновата. Кровь твоя французская в башку ему ударила, и парень с ума спятил.
— C’est moi? — возмутилась Антуанетта. — Я виновата? Почему всегда я? Если твой сын — сплошное разочарование, то ты виноват в этом ничуть не меньше, чем я.
— Надо что-то делать, — твёрдо сказал Лестер и потянул себя за усик так сильно, что вырвал его вовсе. Тогда он принялся размахивать им над головой, а потом наставил на жену. — Иначе мы все из-за него погибнем. Надо же! Додумался! Уселся у ног человечьего короля! Невероятно! Уму непостижимо!
— Не драматизируй! — сказала Антуанетта и, вытянув вперёд лапку, стала рассматривать свои накрашенные коготки. — Он же просто маленький мышонок. Какой от него вред?
— Кое-что я в этой жизни усвоил прочно, — ответил Лестер. — Мыши должны вести себя по-мышиному, иначе бед не оберёшься. Я созову внеочередной Мышиный совет. И мы все вместе решим что делать.
— Господи! — вздохнула Антуанетта. — Вечно ты носишься с этим Мышиным советом. Пустая трата времени.
