Брайан Джейкс - Воин Рэдволла
Брат Альф и Матиас не стали дослушивать вдохновенный монолог Гуго и отправились приводить себя в порядок.
Потолочные балки Пещерного зала гудели от возбужденных голосов и смеха собравшихся: ежей, кротов, белок и прочих зверей, а также всевозможных мышей — лесных и полевых, и садовых сонь; явилось даже семейство Черчмаус — бедных церковных мышей. Радушные хозяева суетились вокруг гостей, стараясь никого не оставить без внимания.
— Добро пожаловать, мистер Черчмаус! Пусть ваши детки присядут здесь, я сейчас принесу им малинового морса.
— О, мистер Половнике! Рады вас видеть! Как ваша спина? Лучше? Прекрасно! Капельку бренди из персиков и бузины?
Аббат Мортимер, сидя в резном ивовом кресло, принимал подарки от гостей, благодарил их и. покачивая головой, удивлялся — сколько ж гостей! И приходят псе новые и новые!
Он подозвал монаха Гуго и что-то скачал ему вполголоса. До Матиаса донеслись только обрывки разговора.
— Не волнуйтесь, отец настоятель, запасов хватит на всех и на год вперед. Есть и орехи, и сахарные каштаны, и желуди, и прочие деликатесы. Десятки сыров, прекрасное вино, холодный морс, овощи и фрукты, пирожное из пыльцы…
— Хорошо, хорошо, спасибо, Гуго. Да, надо не забыть поблагодарить Альфа и юного Матиаса за эту чудесную рыбу. Вот это рыболовы! Хватит па неделю всей обители! Молодцы, превосходный хариус!
Матиас залился краской до кончика хвоста.
— Выдры, выдры!
Громкие радостные крики встретили появившихся в зале трех выдр-акробатов в шутовских нарядах. Они кувыркались, балансировали, вертелись волчком, прыгали через уставленные яствами столы, никого и ничего не задевая, и наконец под аплодисменты гостей повисли на плети вьюнка, спускавшейся с потолочной балки
Потом еж Амброзии Пика удивил собравшихся фокусами. Из уха белки появлялись яйца, хвост мышонка вставал торчком и извивался наподобие змеи. На глазах маленьких мышей-зерновок ракушка, которую держал еж, растворилась в воздухе. Мыши запищали: «Он спрятал ее в иголках!».
В иголках? Амброзии сделал несколько магических пассов и вытащил ракушку прямо изо рта остолбеневшего мышонка. Вот это волшебство!
Меж тем колокол Джозефа на колокольне аббатства пробил восемь, и в зале наступила тишина. Почтительно склонив головы, гости замерли, стоя за своими креслами. Аббат Мортимер поднялся и медленно развел лапы, словно обнимая всех собравшихся, чтобы благословить трапезу:
Мех и коготь, зуб и ус.
Здесь у нас получат кус.
Много запасли мы на год
Листьев, корешков и ягод
И для праздничной еды
Взяли рыбу из воды.
За этим последовало громкое благодарное «аминь».
Раздался стук кресел и скрип скамей — все рассаживались по своим местам. Матиас оказался рядом с двойняшками Тимом и Тесс, а с другой стороны сидела полевая мышка Василика. Это была скромная юная мышка, но очень-очень красивая. Таких длинных ресниц и блестящих глаз, такой мягкой шерстки и белых зубов Матиас не видел ни у кого!
Взяв себе сельдерея, Матиас застенчиво отвернулся к двойняшкам, якобы проверяя, все ли у них в порядке…
Гуго превзошел самого себя. На столе появлялись все новые и новые яства. Нежные раки со сливками, украшенные розовыми лепестками, ячмень в желудевом пюре, яблочные и морковные пастилки, маринованные капустные кочерыжки в брюквенном соусе с мускатным орехом. Под хор восторженных возгласов шесть мышей вкатили в зал огромный стол. Хариус! Облака ароматного пара заполнили Пещерный зал: рыба была запечена на славу. И тут в дверях появился сам Гуго, важно переваливаясь с боку на бок. Хвостом он сорвал с головы белый колпак и напыщенно провозгласил:
— Отец настоятель, досточтимые гости и собратья по Ордену! Я, гм, хотел бы представить мое, так сказать, главное блюдо…
— Эй, Гуго, не тяни!
Под приглушенные смешки Гуго обвел собрание ледяным взглядом, безуспешно пытаясь выявить наглеца, и наконец, надувшись еще больше, громко выкрикнул:
— Хариус а-ля Рэдволл!
Раздались дружные, но нетерпеливые аплодисменты, а Гуго тем временем разрезал рыбу и положил первый дымящийся кусок на тарелку. С приличествующим случаю поклоном он поставил тарелку перед аббатом, и тот вежливо его поблагодарил.
Теперь глаза всех присутствующих устремились на аббата Мортимера. Он взял вилку, подцепил кусок рыбы и неторопливо отправил его в рот. Сосредоточенно жуя, он поднял голову и закрыл глаза, его усы вздрагивали, челюсти мерно двигались, а хвостом он держал салфетку, которой аккуратно промокал губы. Наконец аббат открыл глаза. Он сиял, словно солнышко ясным летним утром.
— Восхитительно и на редкость изысканно! Гуго, ты поистине лучший в мире повар! Пожалуйста, представь свой шедевр гостям!
Дальнейшие его слова потонули в радостных возгласах.
*4*
Клуни злобно рычал — он был явно не в духе.
Обессиленная лошадь встала, а это не входило в планы бандита — какой-то бес нашептывал ему, что надо ехать дальше. Единственный глаз Клуни зловеще прищурился. Крысы наблюдали за своим вождем и, хорошо зная его, вжались в стог сена, чтобы не попасться на глаза. В таком настроении он был непредсказуем и опасен.
— Эй, Череп! — рявкнул Клуни. Сено зашуршало, и возле Клуни появилась безобразная морда.
— Я здесь, хозяин!
Своим мощным хвостом Клуни подтянул крысу к себе. Череп съежился, чувствуя, как острые когти впиваются в его шкуру. Клуни кивнул в сторону лошади:
— Прыгай кляче на спину и кусни ее хорошенько. Иначе ленивая скотина не сдвинется с места. Череп нервно облизал сухие губы:
— Но, хозяин, она же может меня… Щелк! Клуни взмахнул хвостом, как бичом. Череп громко завизжал от боли.
— Молчать! — заорал Клуни. — Прыгай! Или клянусь пастью ада, я разорву твою паршивую шкуру в клочья!
Заорав для храбрости, Череп разбежался и прыгнул. Но не успел он шлепнуться на спину лошади, как та испуганно заржала, встала на дыбы и, сбросив крысу наземь, с места взяла в карьер. По Черепу тотчас прокатились окованные железом колеса, и, прежде чем тьма поглотила его, он увидел ухмыляющуюся морду Клуни и услышал его окрик.
— Эй, Череп! — крикнул тот. — Скажи дьяволу, что ты от меня!
Клуни был доволен. Они снова мчались вперед. Телега быстро приближалась к Рэдволлу.
В Пещерном зале праздничное веселье постепенно затихало.
Мыши Рэдволла и их гости, насытившись и расслабив пояса, откинулись на спинки кресел, а яства на столе все не убывали. Василика и Матиас тем временем подружились. Что было неудивительно, ведь они были сверстниками, и, несмотря на разные характеры, у них нашлось о чем поболтать.
Матиас заметил, что аббат кивает ему. Извинившись перед Василикой, он подошел к отцу настоятелю.
— Матиас, сын мой, понравился ли тебе праздник?
— Да, очень, — ответил счастливый Матиас.
— Вот и хорошо, — проговорил аббат. — Я собирался попросить тебя об одной услуге.
Матиас невольно вытянулся, словно солдат перед генералом:
— Только скажите — я все исполню. Старик наклонился к нему и доверительно прошептал:
— Видишь семью Черчмаусов? Их дом далеко от аббатства. Вот я и подумал: хорошо бы отправить их домой в нашей тележке, а заодно подвезти и всех остальных, кому по пути. Тележку, конечно, потянет Констанция, а ты будешь провожатым и охранником. Возьми с собой на всякий случай хорошую дубинку.
Вытянувшись еще больше, Матиас ловко, по-военному отсалютовал:
— Можете не сомневаться, отец настоятель. Я выполню ваше поручение!
Развернувшись кругом, Матиас споткнулся и растянулся на полу. Аббат Мортимер беззвучно засмеялся и второй раз за день подумал: «Да, надо бы найти ему обувь размером поменьше».
Матиас был доволен. Еще бы, ведь семья прекрасной Василики живет рядом с семейством Черчмаусов! Значит, он будет провожать и ее тоже. И не просто провожать, а охранять. Не откажется ли мисс Василика сесть рядом с ним? А почему бы и нет?
Попрощавшись, гости рассаживались в повозку. Мать Василики помогала миссис Черчмаус управиться с малышами, а ее отец болтал с Джоном Черчмаусом, покуривая трубку, набитую листьями папоротника.
Когда все разместились, барсучиха не спеша покатила повозку. На звездном небе показался тонкий серпик месяца. Матиас смотрел вверх, и ему казалось, что и земля, и небо, и звезды медленно движутся вместе с ними. Ночь была тиха и спокойна. Мышата спали. Под негромкий разговор Джона Черчмауса и своего отца Василика тоже задремала, склонившись на плечо своего нового друга. Матиас, боясь шелохнуться, с волнением вдыхал свежий летний воздух.
*5*
Лето Поздней Розы… Старый розовый куст в саду аббатства в эту пору обычно был усыпан алыми цветами, но в этом году не торопился расцветать. Он все еще стоял с нераскрытыми бутонами, хотя была уже середина июня, — такое случалось крайне редко и всегда предвещало необычно жаркое лето. Старый Мафусаил помнил только три таких лета за всю свою длинную жизнь и отметил это лето в летописи аббатства как лето Поздней Розы
