К. Арайс - Латышские народные сказки. Избранное.
В многовековом процессе бытования в сказках о животных сложились свои типические художественные образы. Внешний вид животных в сказках очерчен сравнительно скупыми штрихами: большинство зверей и птиц было всем знакомо из повседневной жизненной практики. Основным средством характеристики “героев” сказок о животных является показ их в действиях, дающих возможность судить о стремлениях соответствующего персонажа. Так, в сказке о том, как старик еды себе добыл, животных характеризует та еда, которую они приносят, чтобы попировать на найденной квашне. Изображение внешнего вида и поведения животных помогает слушателю правильно воспринять то или иное суждение о социальном явлении или моральной категории, с которыми сказка связывает данный образ. Самым популярным в латышском животном эпосе является образ лисы. В латышских сказках наблюдается двойная интерпретация этого образа. Большинство сказок рисует лису как злого, хитрого хищника, против которого борются все остальные животные и которого побеждает или обманывает даже самая маленькая птичка. В этих сказках сказитель недвусмысленно восхищается ловкостью и изворотливостью мелких животных, одобряет их мудрость и сноровку. В то же время есть и такие сказки, в которых чувствуется симпатия к остроумной, ловкой лисице. Несмотря на кажущееся противоречие, и те и другие сказки объединяет общая идея: ум и духовное превосходство восторжествуют над грубой физической силой. Особенно отчетливо эта мысль выражена в сказках, где хитрой лисе противопоставлен простодушный волк. В совместных с лисой похождениях волк из-за своей глупости всегда попадает впросак. Глупость так тесно связана с латышским сказочным волком, что характерна для него и в тех сказках, в которых он не противопоставляется лисе. Даже баран, обещавший добровольно броситься в пасть волку, оказывается умнее серого хищника. Такие же устойчивые характеристики, как лисе и волку, в латышских сказках даны остальным обитателям лесов и полей. В большом росте медведя, в его медленных, неуклюжих движениях творческая фантазия сказителей усмотрела черты физически сильного, но туповатого человека. Петух в сказках о животных стал символом высокомерного хвастуна, а сорока — олицетворением болтуньи и сплетницы. Как видим, и эти образы помогают освещению определенных явлений в жизни народа. Экономное использование средств художественной выразительности обусловливает особенности композиции, языка и стиля латышских сказок о животных. Композиция их очень проста даже в тех случаях, когда в одном повествовании объединяется несколько отдельных сюжетов (сказки о лисе и волке). В сказках о животных действие обычно развертывается очень быстро и целенаправленно, поэтому в них нет пространных вступлений и концовок. Уже с первых слов сказки начинается действие, кульминация же повествования и развязка часто совпадают с концовкой. Специфическим композиционным приемом латышских сказок можно считать многократный повтор одного эпизода сюжета. Прием повтора часто связан с известной градацией и способствует стремительному развитию событий в сказке. В соответствии с динамизмом сюжета сказки о животных очень лаконичны. Наблюдается тенденция сказителей рассказывать целые эпизоды действия в форме лаконичных диалогов. В поэтике латышских сказок о животных широко используются юмор и сатира для осмеяния глупости и других отрицательных черт человеческого характера. Сатирой на социальную несправедливость проникнуты сказки о зверином суде. В сказках новейшего происхождения элементы юмора служат другим целям. Здесь сказитель стремится к тому, чтобы слушатель воспринимал его рассказ как смешную и занимательную историю. Таких сказок немного, но они свидетельствуют о дальнейшей эволюции жанра сказок о животных, о превращении их в остроумные развлекательные рассказы. Основное место в сокровищнице латышских сказок занимают волшебные сказки. Фантастика является главным элементом содержания волшебных сказок. Своеобразное переплетение различных элементов народной творческой фантазии в сказках — результат многовекового развития мышления и взглядов целого ряда поколений народных талантов. Многие образы волшебных сказок позволяют нам заглянуть в те далекие времена, когда первобытный человек смотрел на окружавший его мир сквозь призму мифологических представлений. Средствами магии человек пытался завоевать себе место и право на существование среди враждебных и непонятных ему сил природы. Отзвуки такого восприятия явлений природы и общественных сил сохранились в образах сказочных великанов, змеев, многоголовых чертей и других сверхъестественных чудовищ. Свои еще весьма ограниченные познания о явлениях природы человек, используя вымысел, старался воплотить в образах фантастических животных и человекообразных существ. Так возникли персонажи сказок, в которых реальные черты людей слились с гиперболизированным фантастическим изображением сил природы, — бог и черт, ведьмы и великаны. Но наряду с этим наблюдается и прямо противоположный прием создания сказочных образов. Если в далекой древности сказитель, основываясь на мифологическом мировоззрении, старался придать силам природы человеческие черты, то в более поздние времена распространенным приемом является наделение реального человека фантастическими способностями и сверхъестественной силой. Так были созданы почти все положительные образы волшебных сказок: третий сын, силачи, умные парни и др.
В этом ярко выразилось стремление народа — создателя фольклора — сосредоточить в одном образе положительные качества, присущие целому коллективу. Сказочная фантастика и здесь имеет вполне реальную основу, и цель ее — выражение и воспитание сознания народной силы и мудрости. Если реальная действительность того времени не позволяла вступить в открытую борьбу с угнетателями, то в сказках народный герой всегда изображается как борец за свободу. Если в действительности нельзя за одну ночь построить прекрасный дворец или огромный мост, вспахать за день земли целого государства, то в сказке народному герою все это под силу.
Кроме богатства народной фантазии, в латышских волшебных сказках нашли отражение и многие особенности образа жизни латышского крестьянина — работа земледельца в поле, в риге, на пасеке. Картины обыденной трудовой жизни перемежаются с зарисовками природы родной земли с ее многочисленными озерами, реками и лесами. Как вообще в фольклоре, в волшебных сказках наблюдается известное влияние церковной идеологии, встречаются следы фантастики и мистики христианской религии. Вместе с тем почти всегда легко заметить стремление народа приспособить религиозную мораль к своим собственным взглядам. В большинстве случаев религиозная фантастика повлияла только на внешнюю обрисовку некоторых сказочных образов, но не могла заметно изменить идейную направленность сказки. Это и понятно — слишком глубокая пропасть отделяет народную фантастику от религиозной мистики. Любая религия старается уменьшить веру человека в свои силы, внушить доверие к неким высшим силам; сказки же воспитывают в человеке сознание собственной силы и мудрости. Возникнув на ранних стадиях развития человеческого общества, многие сюжеты и образы волшебных сказок продолжают жить в сознании народных масс в течение долгих веков. Вместе с тем древние сюжеты подчинены непрерывному процессу развития, каждая новая эпоха в жизни народа вносила свои изменения в древние сказочные образы Старинные мотивы переплетались с новыми, забывались образы и детали, ставшие ненужными или непонятными. Живучесть древних сюжетов исторически обусловлена обстоятельствами, в которых создавались и распространялись народные сказки. Традиционность сюжетов помогала сохранять в памяти длинные и сложные повествования Традиционность образов способствовала пониманию содержания и идейного смысла сказки. То, что не договаривал сказитель, легко было дополнить слушателю на основе уже знакомых традиционных черт сказочного героя. Так схематически можно представить себе творческий процесс создания сказки в условиях ее активной жизни в народе. Большую роль “соавторство” народных масс играло также при воплощении нового содержания и новых идей в старые сюжеты и образы. Новые мотивы и характеристики только тогда закреплялись в фольклоре, когда они получали признание народных масс. Без такого признания сказка даже в исполнении талантливейшего сказителя не могла претендовать на широкое и долгое бытование в народе. Древнее воплощение темных сил природы — черт в латышских сказках постепенно преобразился в символ феодальной эксплуатации — злого и жестокого барина. Благодаря обогащению содержания образ черта сохранял живучесть в фольклоре в течение столетий. Активное участие народные массы принимали и в распространении сказочных образов и целых сюжетов от народа к народу. Как известно, народные сказки по праву считаются самым интернациональным жанром народного творчества. Общие сказочные сюжеты и мотивы встречаются не только у соседних народов, но и во всех районах земного шара. Немало таких интернациональных сюжетов и в латышском фольклоре. Объяснение этому следует искать в исторических судьбах латышского народа. В прошлом на территории Латвии происходили многочисленные войны между чужеземными завоевателями, через Латвию пролегало немало путей иностранных купцов и ремесленников. Среди них были русские, белорусы, немцы, поляки, литовцы, эстонцы. Значительную роль в обмене духовными ценностями играли многовековые дружеские связи латышей со своими восточными соседями. Все это не могло не оказать влияния на формирование духовной культуры латышского народа. Если случайно услышанная новая сказка нравилась и по идейной направленности отвечала интересам трудового народа, она очень скоро локализовалась, становилась своей сказкой. Заимствованное преобразовывалось народной фантазией и приспосабливалось к существовавшим в Латвии условиям и общественным отношениям. Так в течение веков взаимообога-щался сказочный репертуар в первую очередь соседних дружественных народов. Не удивительно, что в латышских волшебных сказках так много сюжетов, сходных со сказочными сюжетами, бытующими в фольклоре русского, белорусского, литовского и других народов. Самыми популярными в латышском фольклоре являются сказки о борьбе с многоголовыми чудовищами, об освобождении заколдованной принцессы, о третьем сыне, сказки о сиротке и родной дочери. Положительные герои латышских сказок — всегда представители трудового народа, борцы за справедливость. Дела и приключения этих героев и служат основой сюжетов волшебных сказок.
