Диана Джонс - Сказочное невезение
Обязанностей у меня в магазине было довольно много: распаковывать книги, расставлять, стирать с них пыль, а еще мыть полы в те дни, когда миссис Потс не являлась по причине разыгравшихся нервов. А нервы у нее разыгрывались всякий раз после того, как она пыталась навести порядок в кабинете дяди Альфреда. Тогда магазин, да, собственно, и весь дом, содрогался от воплей:
– Я же сказал – пол и больше ничего, бестолочь вы этакая! А теперь весь опыт – псу под хвост! Считайте, что вам повезло, что вы не превратились в золотую рыбку. Еще к чему-нибудь прикоснетесь – ею и станете!
И все же по меньшей мере раз в месяц миссис Потс поддавалась искушению, складывала все дядины вещи в аккуратные стопки и стирала следы мела с его верстака. После этого дядя Альфред с воплями взлетал вверх по лестнице, а на следующий день миссис Потс сидела дома с разыгравшимися нервами и мыть пол в магазине приходилось мне. Правда, в награду мне разрешалось читать какие угодно книжки для детей, стоявшие на отдельных полках.
Говоря до свирепости откровенно – кстати, это любимое присловье дяди Альфреда, – не очень-то меня эта награда утешала, по крайней мере, до тех пор, пока я не узнал про карму и про Рок и не задумался, что значит «тасовать вероятности». До того мне больше нравилось совершать всякие рискованные поступки. Или тянуло сходить в гости к друзьям в ту часть города, где работали телевизоры. Чтение представлялось мне работой потяжелее, чем мытье полов. Но потом, в один прекрасный день, я наткнулся на книги про Питера Дженкинса. Вы их, наверное, знаете: «Питер Дженкинс и тощий учитель», «Питер Дженкинс и тайна директора школы» и много чего еще. Отличные книги. У нас в магазине их была целая полка, не меньше двадцати штук. Я решил перечитать их все.
Ну, прочел я штук шесть, и во всех в них были ссылки на одну предыдущую, которая называлась «Питер Дженкинс и формула футбола», – судя по всему, страшно интересную. Я решил, что следующей прочитаю ее.
С полом я в тот день управился как можно скорее. А потом, по дороге к столу с мамиными книгами, с которых нужно было смахнуть пыль, остановился у детских полок и внимательно просмотрел весь ряд красно-коричневых книжек про Питера Дженкинса, выискивая среди них «Формулу футбола». Только вот беда: все они выглядели совершенно одинаково. Я провел пальцем по корешкам, полагая, что она окажется примерно седьмой по счету. Я ведь знал, что видел ее там раньше. Так ведь поди ж ты. Примерно на правильном месте стояла книжка «Питер Дженкинс и заколдованный баскетболист». Я провел пальцем до самого конца и нигде ее не обнаружил, да еще и «Тайна директора школы» куда-то задевалась. Вместо того стояли целых три экземпляра «Питера Дженкинса и ушлого ужаса» – ее я раньше в глаза не видел. Я вытащил один из трех, пролистал: очень похоже на «Тайну директора», хотя и не совсем: вместо зомби в шкафу – летучие мыши-кровопийцы и все такое; я поставил книжку на место, озадаченный и сильно разобиженный.
В конце концов я взял одну книжку наугад, а потом пошел протирать мамины. Оказалось, что мамины книги тоже слегка изменились. Выглядели они совсем как раньше: на каждой обложке было напечатано крупными желтыми буквами «ФРАНКОНИЯ ГРАНТ», а вот некоторые заглавия стали другими. Одна, особенно пухлая, которая раньше называлась «Женские невзгоды», осталась такой же пухлой, но стала «В защиту женщин», а тоненькая, в мягкой обложке теперь звалась «Материнская мудрость» вместо прежнего «Пользуемся ли мы интуицией?», как я это запомнил.
Тут я услышал, что вниз по лестнице вприпрыжку и напевая мчится дядя Альфред – пора было открывать магазин.
– Привет, дядя! – окликнул я его. – Ты что, распродал всех «Питеров Дженкинсов и формулу футбола»?
– Вряд ли, – отозвался дядя, влетая в магазин с обычным озабоченным выражением на лице.
Он поспешил к полкам с детскими книгами, бормоча что-то про «надо бы дозаказать» и на ходу меняя очки. Через новые очки он уставился на полку с книгами про Питера Дженкинса. Нагнулся, посмотрел на те, что стояли ниже, встал на цыпочки и посмотрел на те, что стояли наверху. Потом отступил, и вид у него сделался такой свирепый, что я подумал, уж не навела ли миссис Потс свои порядки и здесь.
– Нет, ну вы только полюбуйтесь! – сказал он с омерзением. – Считай, каждая третья – не та. Беспредел какой-то. Явно провернули большое дело, и нет бы хоть подумать о побочных эффектах. Сходи-ка посмотри, не переменилось ли чего на улице, Конрад.
Я подошел к двери – вроде бы все как раньше… Стоп! Почтовый ящик в конце улицы стал ярко-синего цвета.
– Вот видишь! – фыркнул дядя, когда я сообщил ему об этом. – Видишь, что это за негодяи? Куча мелочей переменилась навеки – ценных мелочей, кстати, – но им, похоже, наплевать. Они только о деньгах и думают!
– Кто они? – спросил я.
Мне было решительно непонятно, какие деньги можно заработать, изменив названия книг.
Дядя ткнул большим пальцем куда-то вверх и вбок.
– Эти. Эти сдвинутые аристократы из Столлери – говоря до свирепости откровенно, Кон. Они зарабатывают на том, что тасуют вероятности. Оценивают ситуацию и, если видят, что одна из их многочисленных компаний получит больше выгоды, если изменить парочку малозначительных деталей, устраивают там у себя перетасовку и меняют эту парочку деталей. А то, что заодно изменится и много чего другого, их совершенно не волнует. Ну просто совсем. Только на сей раз они перебрали. С жадностью. И безответственностью. Потому что теперь все люди это заметят и станут возражать. – Он снял очки и начал протирать их. На лбу у него от раздражения выступил пот. – И ждать теперь скандала, – сказал он. – По крайней мере, я на это очень надеюсь.
Я наконец понял, что значит «тасовать вероятности».
– А как они все это проделывают? – спросил я.
– С помощью очень мощного колдовства, – ответил дядя. – Такого мощного, какое тебе даже и не представить, Конрад. Так что заруби себе на носу: граф Рудольф и его родня – очень опасные люди.
Когда меня наконец отпустили к себе почитать книгу про Питера Дженкинса, я первым делом выглянул из окна. Комната моя находилась на верхнем этаже нашего дома, и оттуда Столлери выглядел сгустком света и сияния в том месте, где заканчивались зеленые холмы и высилась каменистая гора. Как-то плохо верилось в то, что в этом сверкающем замке на вершине живет человек, способный менять названия книг и цвет почтовых ящиков здесь у нас, в Столчестере. Тем более что мне было решительно непонятно, зачем это может быть нужно.
– А затем, что если чуть-чуть поменять те вещи, которые то ли произойдут, то ли нет, ты тем самым слегка изменяешь все будущее, – объяснила Антея, оторвавшись от книг. – На сей раз, – добавила она удрученно, переворачивая страницы с записями, – они, похоже, совершили большой скачок и изменили будущее вовсе даже не слегка. Вот, у меня тут выписки из двух книг, которых, похоже, больше не существует. Неудивительно, что дядя Альфред расстроен.
Примерно через день мы привыкли к этим переменам. Кто же станет помнить, что раньше почтовый ящик был красным. Дядя Альфред сказал, что только мы и помним, притом потому, что живем в этой части Столчестера.
– Говоря до свирепости откровенно, Кон, – обратился он ко мне, – полгорода думает, что ящики всегда были синими. А остальная страна и подавно. Король небось теперь зовет этот цвет «королевским синим». Преломление сознания, вот что это такое. Дьявольская жадность.
Было это все в те добрые старые времена, когда Антея еще жила дома. Кажется, мама и дядя Альфред считали, что она всегда будет жить дома.
Тем летом мама сказала, как обычно:
– Антея, не забудь, что Конраду нужно купить новую школьную форму к началу учебного года.
А дядя Альфред настроил всяких планов, как он расширит магазин, – Антея ведь закончит школу и станет новым полноценным сотрудником.
– Если разобрать кладовку напротив моего кабинета, – мечтал дядя, – то контору можно будет перенести туда. А там, где сейчас контора, расставить книги – можно даже расширить помещение за счет двора.
Антея все это выслушивала молча. Последний месяц-другой она была особенно молчаливой и хмурой. Потом вдруг повеселела. До конца лета без возражений трудилась в магазине, а в самом начале осени повела меня за обновками точно так же, как и в прошлом году, с той лишь разницей, что на этот раз она и себе накупила обновок. А потом, когда я отходил в школу примерно месяц, она взяла и уехала.
К завтраку она спустилась с небольшим чемоданчиком.
– Я уезжаю, – поведала она. – С завтрашнего дня начинаю учиться в университете. В девять двадцать отходит поезд на Лудвич, так что я пришла попрощаться, а позавтракаю уже в поезде.
– В университете? – так и ахнула мама. – Да у тебя на это мозгов не хватит!
– Никуда ты не поедешь, – заявил дядя Альфред. – Магазином кто будет заниматься? И потом, у тебя нет денег.
