Валентин Берестов - Витя, Фитюлька и Ластик

Ученик
Отправился в Египет
Посмотреть на параллелепипед.
И представьте вы его обиду:
Он увидел только пирамиду.

Я — буксир.
Что же делать буксиру?
Прикрепили — поволоку.
Вот опять я иду на квартиру
К прикреплённому ученику.
Прикреплённый сидит как побитый,
И глядит на учебник с обидой,
И печально кладёт на диван
Приключенческий пухлый роман.
Что глядишь? Я такой же мальчишка
И нисколько тебя не умней,
А учебник — такая же книжка,
Разве только чуть-чуть поскучней.

Каким учёным Федя стал!
Кто б мог сравниться с Федею?
Он лето целое листал
Тома энциклопедии.
Людей известных, например,
Он знает всех… до буквы Р.

— А ну-ка, Федя, дай ответ:
А кто такой был Нофелет?

— Кто? Нофелет? Ах, Нофелет…
Скажу я вам на это,
Что стыдно людям ваших лет
Не знать про Нофелета!
Жил в древнем Риме Нофелет —
Не то мудрец, не то поэт. —

Откуда только знает он
Такого мудреца?
Мы просто слово «те-ле-фон»
Прочли ему с конца.
А получился Но-фе-лет —
Не то мудрец, не то поэт.

Что всего милее для тебя, мальчишка?
В хлебе — горбушка,
В капусте — кочерыжка,
В варенье — пенка,
А в школе — переменка!

В лужах картинки!
На первой — дом,
Как настоящий,
Только вверх дном.

Вторая картинка.
Небо на ней,
Как настоящее,
Даже синей.

Третья картинка.
Ветка на ней,
Как настоящая,
Но зеленей.

А на четвёртой
Картинке
Я промочил
Ботинки.

Был у кошки сын приёмный —
Не котёнок, а щенок.
Очень милый, очень скромный,
Очень ласковый сынок.
Без воды и без мочала
Кошка сына умывала.
Вместо губки, вместо мыла
Языком сыночка мыла.
Быстро лижет язычок
Шею, спинку и бочок.
Кошка-мать —
Животное
Очень чистоплотное.

Но подрос
Сынок приёмный,
И теперь он пёс
Огромный.
Бедной маме не под силу
Мыть лохматого верзилу.
На громадные бока
Не хватает языка.

Чтобы вымыть шею
Сыну,
Нужно влезть к нему
На спину.

«Ох! — вздохнула кошка-мать.
Трудно сына умывать.
Сам плескайся
И купайся,
Сам
Без мамы
Умывайся!»

Сын купается в реке,
Мама дремлет на песке.

Автомобилю в выходной
Хотелось отдохнуть.
Под крышей душно в летний зной,
И он пустился в путь.
Мелькнул зелёный светофор…
— Постой! А где же мой шофёр?
Один я бегать не могу,
Но тем не менее
Бегу.
А что? Сегодня выходной,
Не грех и погулять.
По радио, должно быть, мной
Решили управлять.
Что ж! Век двадцатый — век чудес!
Себя утешил он. —
Поедем дальше…
Вот и лес
Поднялся с двух сторон.
Порой посмотришь за кювет,
А там — сплошной зелёный свет.

Он так и манит в глубину,
Зовёт к себе тайком.
Автомобиль сказал: — А ну!
Отправимся пешком!

Через кювет перескочил,
Вздохнул: — Прощай, шоссе! —
И сразу шины промочил
В сверкающей росе.

Он видел красные стволы
И слушал шум вершин.
И пахли капельки смолы
Не хуже, чем бензин.

Он дал гудок: — Дорогу мне!
Позвольте мне пройти! —
Стоят стеной — сосна к сосне —
Деревья на пути.

Но тут раздвинулись они,
И свет блеснул вдали.
И даже кочки, даже пни
В сторонку отползли.
Теперь он шёл куда хотел
И всё гудел, гудел, гудел…

И вдруг ответный громкий зов
Издал могучий лось.
И эхо сотней голосов
Друзьям отозвалось.

…Он лёг в траву.
А между тем
По листьям и цветам
Жуки всех марок и систем
Ползли и тут и там.

А вот взлетела стрекоза.
Как фары — у неё глаза.
Вот каплю сока собрала
И прочь летит пчела.

Вот гусеница. Здесь она
Ползёт без трактора, одна.
(Поползай, прежде чем летать,
Коль хочешь бабочкою стать!)

Но вдруг турист,
Дрожа, как лист,
Услышал с ветки чей-то свист.
Свисток немного посвистел,
Махнул крылом и улетел.

Среди берёз, среди дубов
Ходил бродяга наш
И с полным кузовом грибов
Вернулся в свой гараж.

И, отдохнув среди полей,
В лесах набравшись сил,
Теперь он бегал веселей
И лучше тормозил.

Несут меня ходули,
Кричат ребята: «Слазь!»
Боюсь, не упаду ли
С ходулей
Прямо в грязь.

И сразу позабудут,
Как важно я ходил,
Но долго помнить буду,
Куда я угодил.

Сижу на самой верхней ветке,
И чудится, что я в разведке,
Или на мачте корабля,
Готовый закричать: «Земля!»
А ветер дерево качает.
Никто меня не замечает.
А я забрался выше всех,
И вижу всех,
И слышу всех!

Мой спутник — дождик! Ты в речной
                                                         воде
Шипишь, как масло на сковороде,
И в луговой траве шуршишь, как мышь,
И в листьях, словно ветер, шелестишь.
И прежде чем я трону дверь ключом,
Ты на прощанье прожурчишь ручьём.

Вижу, бабушка Катя
Стоит у кровати.
Из деревни приехала
Бабушка Катя.

Маме узел с гостинцем
Она подаёт,
Мне тихонько
Сушёную грушу суёт.

Приказала отцу моему,
Как ребёнку:
«Ты уж, деточка, сам
Распряги лошадёнку!»

И с почтеньем спросила,
Склонясь надо мной:
«Не желаешь ли сказочку,
Батюшка мой?»

Гриб за грибом ложился в кузовок.
Я счастлив был, хотя валился с ног.
Но я ещё счастливее бывал,
Когда глаза в постели закрывал, —
И вспыхивало сразу предо мной
Всё, что скрывал от глаза мрак лесной,
Всё, что я, глядя под ноги, искал.
Кто в темноте ковёр цветной соткал
Из рыжиков, из белых и маслят?
Картинами такими тешит взгляд,
Работая тайком, не напоказ.
Художник, что живёт в любом из нас.

Вот это да! Вот это рыба!
Длиною — во! А весом — глыба!
Огнём сверкает чешуя.
Постой, не сон ли вижу я?
Я ущипнул себя невольно.
И что ж? Ни капельки не больно.
И так и сяк себя щиплю.
Опять не больно. Значит, сплю…

В веночке из листков распластанных,
Полуувядших, тёмно-красных,
Без стебелька, без цветоножки,
Как пуговицы или брошки,
Лежат они, к земле приколоты,
Последнее живое золото.
И словно первые снежинки
Летят последние пушинки.