Сергей Козлов - Всё-всё-всё о Ёжике
— Что поёт? — спросил Заяц.
— Без слов.
— А ты откуда знаешь?
— Я всё знаю.
— А зачем я из звал?
— От радости. Солнцу обрадовался и кричишь.
— Верно, — сказал Заяц. — Уж больно хорошо! А что я им хотел сказать?
— Весна!
— Точно! А ещё?
— Давайте попрыгаем!
— А ещё?
— А больше — всё! Что ты ещё можешь сказать, если ветер в башке?
«Опять верно, — подумал Заяц. — Больше я ничего и не хотел».
Но Зайцу захотелось поговорить с Кем-то, кого не видно, как-то по-другому, чтобы Кто-то как-нибудь сказал, кто он.
— А давай побегаем! — сказал Заяц.
— Со мной неинтересно.
— Почему?
— Я — везде. Куда ни прибежишь, а я — там.
— Не верю! — сказал Заяц.
— Беги!
И Заяц, прижав уши, помчался с холма и, долетев до реки, так прыгнул в сторону, что любой — будь то сама Лиса или даже Волк — и тот бы не удержался, рухнул в воду, а Заяц залетел в ельник, скатился в овраг и, спрятавшись под вывороченную сосну, прошептал:
— Где ты?
— Да здесь я, не дрожи, — нехотя сказал Кто-то, и Заяц остолбенел.
— Кто ты? — тоненько заплакал Заяц. Его бил озноб. — Покажись!
— Не могу, — сказал Кто-то. — Не умею.
— Тебя заколдовали? — Зайцу сделалось так страшно, что он перестал дрожать.
— Заколдовывают в сказках.
— А мы где?
Кто-то немного помолчал, потом заиграл на балалайке.
— Это — что? — спросил Заяц.
— Балалайка.
Балалайка тихонько тренькала, на лес надвинулись сумерки, а Заяц сидел под вывороченной сосной, обхватив голову лапами, и, раскачиваясь из стороны в сторону, мычал, будто у него болел зуб.
— Ничего, — успокаивал его Кто-то. — Это пройдёт. Ты только помни, что есть Кто-то, кого никогда не видно.
Может, откроем глаза?
— Закройте глаза, — сказал Заяц.
Ёжик с Медвежонком закрыли.
— Заткните уши.
— Чем? — спросил Ёжик.
— Лапами.
— Я заткнул, — сказал Медвежонок.
— И я.
— Вы меня слышите?
— Плохо, — сказал Ёжик.
— Вот и хорошо. Что вы видите?
— Ничего, — сказал Медвежонок.
— Так и надо. Правда же, вам кажется, что вокруг никого нет?
— Кажется. — сказал Ёжик.
— И мне.
Заяц замолчал.
Было тихо-тихо, и Медвежонок с Ёжиком сидели в глухой темноте.
— Долго нам так сидеть? — спросил Ёжик.
Заяц молчал.
— А, Заяц?
Никто не ответил.
— Ты меня слышишь, Медвежонок?
— Ага, — сказал Медвежонок. — Заяц, наверное убежал.
— Может, откроем глаза?
— Погоди.
Они посидели ещё немного.
— А зачем он это придумал?
— Наверное, так надо, — сказал Медвежонок. — Разве бы он сам догадался?
А Заяц сидел рядом, глядел на Ёжик с Медвежонком и думал:
«Интересно, почему они не открывают глаза? Мало ли что я сказал! А если бы я сказал: прыгайте в пропасть? Взяли и прыгнули? А если б мне сказали: закрой глаза, заткни уши? Я бы, наверное, тоже заткнул и закрыл. Но почему, почему?»
— Всё, — сказал Медвежонок. — Мне надоело!
— И мне, — сказал Ёжик.
«Давно бы так!» — подумал Заяц.
Но Ёжик с Медвежонком по-прежнему сидели с закрытыми глазами, крепко зажав лапами уши.
Это чей холм?
Утром траву посеребрил иней, и сквозящие осинки, и весь лес от вспыхнувшего солнца стал серебряный и голубой.
— Видишь, как красиво! — сказал Ёжику Медвежонок. — А пойдём покажу, что устроил на холме Крот.
Они подошли к холму.
— Смотри, — сказал Медвежонок. — Ну что это, а?
Весь холм был изрыт от основания до макушки.
— И когда он успел? — сказал Ёжик. — Я ещё недавно здесь проходил: холм как холм.
— Не «холм как холм», — сказал Медвежонок, — а очень красивый наш холм. Эй, Крот! — крикнул он.
— Крот! — позвал Ёжик.
Высунулся Крот.
— Чего? — сказал он.
— Не «чего», а что ты наделал? — сказал Медвежонок.
— А что я наделал?
— А ты иди сюда, — сказал Медвежонок. — И погляди отсюда.
Крот вылез из норы и спустился с холма.
— Чего? — спросил он.
— Гляди! — сказал Медвежонок.
Крот невидящими глазами оглядел холм и остался очень доволен.
— Я люблю, когда у меня много квартир, — сказал Крот. — В верхних я живу, когда мокро, а в нижних — когда холодно.
— Ты посмотри, как ты исковырял наш холм, — сказал Медвежонок.
— Не ваш, а мой, — сказал Крот. — Это мой холм. На этом холме всегда жили кроты. И бабка, и дед — все жили тут.
— Послушай, — сказал Ёжик. — Ну что мы будем спорить, чей холм. Твой, наш — он же не посреди неба.
— А где же? — удивился Крот.
— В лесу, — сказал Медвежонок.
— А лес — общий, — сказал Ёжик.
— Это вам кажется, — сказал Крот. — Лес — ваш, холм — мой.
И полез в нору.
— Нет, погоди, — сказал Медвежонок. И схватил Крота.
— Что ты хватаешься? Что ты хватаешься? — завопил Крот.
— А я не только схвачу, я и поколочу, — сказал Медвежонок. — Чтобы к завтрашнему дню холм был, как вчера.
— А где же я буду жить? — спросил Крот.
— Где хочешь, там и живи. Построй себе хоть тыщу квартир, — сказал Медвежонок. — Но чтобы всё было красиво.
— Да вы поглядите, какие серебряные горы рассыпаны по всему холму! — завопил Крот. — Придут неизвестные и скажут: какие богатые звери живут в этом лесу — одно серебро!
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Медвежонок. — иней растает, будет земля. Где твоё серебро?
— Иней растает, выпадет снег, — не сдавался Крот. — Весна придёт — всё зарастёт травой. А у меня там, внутри, — сто квартир.
— Что с ним делать? — тихо спросил у Ёжика Медвежонок.
— А что с ним сделаешь? — сказал Ёжик. — Скоро зима, а потом — весна, и всё зарастёт травой.
— Нет, — сказал Медвежонок. — Поколотить его надо.
— Оставь его, — сказал Ёжик. — Мне ещё бабушка говорила: как осень, кроты обязательно испакостят весь холм.
— Вот что, — громко сказал Медвежонок Кроту. — Скажи спасибо Ёжику: если б не он, я бы… не знаю, что с тобой сделал.
— Спасибо, Ёжик. — поклонился Ёжику Крот. — Моя бабушка дружила с твоим дедушкой и говорила, что твой дедушка всегда заступался за кротов.
— Да ладно уж, — сказал Ёжик. — Только Медвежонок прав: уж больно противно глядеть, как ты исковырял холм.
Тут солнце, которое было скрылось за облаками, вспыхнуло вновь, и весь холм засверкал грудами нежного серебра.
Осинки трепетали на синеве, трава сияла, и эти серебряные груды свежей земли вдруг сделали холм таким красивым, что Ёжик удивился, как это он сразу не увидел всей красоты.
«Уродство, а красиво, — подумал Ёжик. — Как же это может быть?»
А вслух сказал:
— А ведь красиво, а, Медвежонок?
— Всегда так, — ворчал Крот, залезая в нору. — Сперва чуть не убьют, а потом — красиво!…
Ёжик в тумане
По вечерам Ёжик ходил к Медвежонку в гости. Они усаживались на брёвнышке и, прихлёбывая чай, смотрели на звёздное небо. Оно висело над крышей — прямо за печной трубой. Справа от трубы были звёзды Медвежонка, а слева — Ёжика… Ёжик сначала шёл по полю, потом вошёл в лес, а когда вышел оттуда — за ним уже крался Филин. Но Ёжик и не подозревал об этом.
Он шёл, задрав мордочку к небу, заложив лапки с узелком за спину, и вдруг так остановился, что Филин чуть не налетел на него. «Звезда!» — подумал Ёжик о звезде в небе. И поглядел на звезду так, как будто впервые её увидел. «И в луже…» — продолжал размышлять Ёжик.
И Филин вслед за ним подошёл к луже, но ничего, кроме себя, Филина, не увидел и, рассердившись, шлёпнул своей лохматой лапой по воде.
А Ёжик уже глядел в тёмный старый колодец: нет ли и там звезды?
— Угу! — сказал Ёжик.
— У-гуу!.. — загудел старый колодец. Ёжик послушал, спрыгнул на землю и снова, словно бросил камушек, гукнул:
— У-гу!
А на покосившийся колодезный сруб уже взгромоздился Филин.
— Угу! — закричал он, И тут заухали, прислушиваясь друг к другу, Филин и старый колодец.
А Ёжик со своим узелком уже шагал дальше, сам про себя как бы беседуя с Медвежонком.
— … А он мне скажет… а он мне скажет: «Вот и самовар простыл. Надо бы веточек подбросить этих… ну, как их… можжевёловых!» — А я ему скажу… а я ему скажу… а я ему скажу…
И вдруг застыл: прямо перед ним из тумана выплыла белая Лошадь.
«А интересно, — подумал Ёжик, — если Лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?»
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
«Вот. Ничего не видно. И даже лапы не видно».
— Лошадь! — позвал он.
Но Лошадь ничего не сказала.
И тут на Ёжика, шурша и осыпаясь, обрушилась тишина. Это был всего лишь сухой лист, но Ёжик так перепугался, что обеими лапами закрыл глаза.
