Милош Мацоурек - Плохо нарисованная курица
— Мы должны добыть этот цилиндр!
Взяли они дедушкин цилиндр, спрятали его в большой пакет от грампластинок, перелезли через забор и пошли. Шли они, шли, пока не пришли на стадион, где на грузовике стоял вагончик. Они осторожно приоткрыли дверь и увидели фокусника. Он спал, раскрыв рот, и так храпел, что автомобиль ходил ходуном. Осторожничать не было никакой нужды. И ребята стали искать цилиндр. Наконец нашли его под кроватью, он стоял рядом с ботинками. Тогда Томаш вынул из большого пакета дедушкин цилиндр и положил вместо него цилиндр фокусника, а дедушкин поставил под кровать рядом с ботинками. И оба мгновенно очутились у себя в саду.
— Что же первым делом мы из него вытащим? — спросил Михал.
Томаш говорит:
— Все равно что, только не кошку, кошек и так всюду полно.
А Михал говорит:
— Тогда, может, жирафу? — Он крикнул: — Оп-ля!
И из цилиндра вылезла огромная жирафа с длиннющей шеей и как ни в чем не бывало стала рвать черешни с дерева. А Томаш и Михал глядели на нее вытаращив глаза. Томаш махнул рукой:
— Если спросят, где черешня, скажем — скворцы склевали. Тащи дальше! Ну… к примеру… слона.
И Михал сказал:
— Оп-ля!
Из цилиндра вылез слон размером побольше автобуса и стал расхаживать между грядок с петрушкой. Михал только за голову хватался, а Томашу хоть бы что, он смеялся:
— Бог с ней, с петрушкой, тащи дальше.
И Михал продолжал таскать. Вытащил верблюда, зебру, двадцать восемь кроликов, льва, кенгуру. А потом оба уже не знали, что бы еще вытащить, о других животных они понятия не имели. И тогда Томаш предложил:
— Вылезайте все, кто есть в цилиндре! Кроме кошки!
А Михал сказал:
— Оп-ля!
Вы бы видели этот поток! Вскоре сад наполнился до предела. Тут оказались носорог с пеликаном, бегемот с медведем, черепаха с обезьяной и еще невесть кто. А Томаш с Михалом стояли среди них и удивлялись: столько животных сразу они еще в жизни не видели.
— Послушай, я не знаю даже, какое из них как называется! — сказал Томаш. — А что, если мы вытащим кого-нибудь, кто бы нам это объяснил?
Михал пожал плечами и говорит:
— Почему бы и нет? Можем вытащить, ну, к примеру, пани учительницу. Только она нам испортит всю игру.
Но Томаш сказал:
— Это можно.
И крикнул в цилиндр:
— Мы хотим пани учительницу, только хорошую!
Михал добавил к этому:
— Оп-ля!
И из цилиндра вылезла пани учительница. Она улыбнулась и сказала:
— Ну что, мальчики, учите естествознание? Правильно делаете! Придется вас похвалить перед дедушкой.
А затем показала указкой на пингвина и сказала:
— Это пингвин обыкновенный, обитает на отдаленных островах большими стаями, которые насчитывают до миллиона особей.
А Томаш с Михалом слушают — ведь это так интересно! Они и не заметили, что за забором прогуливается пани учительница, что она вдруг остановилась и остолбенела, когда увидела жирафу, верблюда, слона, а заодно Томаша, Михала и пани учительницу, которая как две капли воды была похожа на нее. Пани учительница страшно рассердилась, вбежала в сад и закричала:
— Это что же такое? У вас пенсне, как у меня, волосы и нос, как у меня! Как же это так, что вы совершенно такая же, как я? Да как вы смеете?
Она кричала и кричала, кричала так, что сбежался весь город.
А дедушка с Иванкой, услышав крик, выбежали из дома, и от удивления вид у них — словно оба с луны свалились: медведь сидит на беседке, бегемот плещется в бассейне, жирафа лопает черешню, лев вяжет, слон топчет зелень, кенгуру играет на банджо, кролики поют песенку «Почему бы нам не радоваться?»; и среди всего этого ругаются между собой две совершенно одинаковые пани учительницы.
Дедушка набрал полную грудь воздуха и как закричит во все горло:
— Тихо! Прекратите сейчас же! Это еще что такое!
Голос его гремит как гром, отчего жирафа перестает рвать черешню, кролики — петь, а обе учительницы становятся тихими, как мышки. А дедушка направляется к Томашу и Михалу и говорит:
— Что вы тут опять вытворяли? Откуда взялись все эти животные? Садик совершенно изуродован. Вы только взгляните на петрушку и на черешни!
В отчаянии дедушка схватился за голову, но тут сквозь толпу пробрался директор школы и говорит, обращаясь к дедушке:
— Уважаемый пан дедушка, ну что такое петрушка? Петрушки у нас сколько угодно. А эти два мальчика основали в нашем городке зоологический сад! Вот это уже деяние, достойное похвалы!
И все, кто там стоял, закричали:
— Слава им! У нас есть зоосад! Ура!
А директор школы говорит:
— Спокойно, дорогие граждане! У нас есть зоосад, это прекрасно, но теперь у нас также есть две учительницы естествознания, а это уже хуже. Ведь учить одновременно обе они, разумеется, не могут. Кто сейчас сможет мне сказать, какая из них настоящая?
Только он произнес это, как откликнулась пани учительница, которая недавно прибежала в сад. Она закричала:
— Я настоящая учительница естествознания! Это я сегодня утром поставила Томашу и Михалу по единице. Они не знали, что у кошки миллион шерстинок!
А вторая пани учительница говорит с удивлением:
— Ну и ну! Кто вам сказал, что у кошки миллион шерстинок? Насколько я знаю, их у кошки куда меньше. Впрочем, об этом мы можем спросить у нее самой.
Она берет цилиндр, говорит: «Оп-ля!»
Из цилиндра вылезает кошка и вносит ясность:
— Каждое утро, когда я умываюсь, я невольно пересчитываю шерстинки — забочусь, чтобы шерсть не лезла. Поэтому могу с уверенностью сказать, что шерстинок у меня ровно полмиллиона.
Тут все засмеялись и стали кричать:
— Странная какая-то учительница, единицы ставит, а сама ничего не знает!
А хорошая пани учительница говорит:
— Не хочу хвастаться, но думаю, что в естествознании я разбираюсь лучше. Я жила в цилиндре вместе с животными.
А директор в знак согласия кивает головой: «Она права, рано или поздно это должно было сказаться». И счастливый оттого, что все так получилось, поворачивается к собравшимся и говорит:
— Теперь, дорогие друзья, всем нам ясно, кому по праву принадлежит место учительницы естествознания.
Все аплодируют, Томаш с Михалом тоже аплодируют и спрашивают:
— Значит, эти единицы не считаются, да?
И новая пани учительница кивает:
— Конечно же, нет!
Но окончательную победу Томаш с Михалом пока еще не одержали. Дедушка все еще сердится на них, он рассердился в тот момент, когда увидал в саду цилиндр. Продолжая сердиться, он говорит:
— Теперь я понимаю, что тут происходит. Вы украли у пана фокусника его рабочий инструмент. Стыдитесь! В наказание оба отправитесь под домашний арест.
Только он это произнес, как в саду появился фокусник, довольный, улыбающийся, в прекрасном настроении, розовый со сна, и говорит:
— Милые вы мои, по правде говоря, я уже столько странствовал по свету, что с меня хватит. Порой я так сильно устаю, что даже сплю, не закрыв рот, и храплю так, что мой грузовик дрожит. Если вы не против, я в этом зоологическом саду у входа буду проверять билеты.
Все сразу же с этим согласились, только один пан взял слово и говорит:
— Билеты делают из бумаги, а бумага штука ценная, просто так рвать билеты нельзя.
А фокусник отвечает ему:
— Дорогой пан, не тревожьтесь, обрывки билетов я буду бросать в цилиндр и оттуда вынимать целые билеты. Дело в том — обратите внимание на это, — что цилиндр мой волшебный.
А пан говорит:
— Ага!
Так вот, с той поры в городке есть зоологический сад, где кролики поют, кенгуру играют на банджо, лев вяжет и рассказывает анекдоты, а ребята ходят туда с пани учительницей изучать естествознание. А дедушка с Иванкой смотрят на них из окна и, когда Томаш или Михал получают пятерку, кричат:
— Отлично! Слава!
А иногда даже:
— Уррраа!
Муравьед
В давние времена муравьеды были несчастными созданиями. «Нам, муравьедам, следовало бы есть муравьев, — говаривали они, — только где их взять?»
Случалось, что за одним маленьким муравьем охотилось целое семейство муравьедов. Но муравьи не настолько глупы, чтобы соваться муравьедам под нос. Так что жилось муравьедам плохо, и над ними ну разве что только не смеялись. Встречает, скажем, страус-малыш малыша-муравьеда и кричит ему: «Эй ты, глупый муравьед!» И показывает ему язык. Малышей-муравьедов это огорчало, в ответ они тоже показывали язык. А что им еще оставалось делать?
Долго так длилось, пока одному малышу-муравьеду не пришло в голову, что, раз ничего другого не поделаешь, надо хотя бы обзавестись хорошим языком. Если уж показывать, так было бы что. Приходит он к маме, просит у нее две кроны шестьдесят геллеров. И покупает мухоловку — длинную такую липкую ленту. «Это то, что надо!» — говорит он.
