Редьярд Киплинг - Сказки и легенды
— Ты отлично убаюкал его. Нечего и говорить, умен ты, о, кот.
В эту самую минуту, в эту самую секунду, моя душечка, — пуф-пуф! Дым от костра в глубине пещеры спустился клубами вниз; он помнил соглашение, которое женщина заключила с котом. Когда дым рассеялся, явилась новая картина: кот уютно сидел и грелся подле костра.
— О, мой враг, жена моего врага и мать моего врага, — сказал он. — Видишь — это я; ты второй раз похвалила меня. Теперь я могу сидеть и греться около костра в глубине пещеры и делать это всегда, всегда и всегда. А все-таки я кот, разгуливаю один, где мне захочется, и все места для меня одинаковы.
Очень очень рассердилась женщина; она распустила свои волосы, подбросила дров в костёр, вынула широкую баранью лопатку и принялась над ней колдовать, чтобы волшебство помешало ей в третий раз похвалить кота. Она не пела волшебной песни, моя милая, нет, она колдовала молча, и мало-помалу в пещере стало так тихо, что маленькая-маленькая мышка выползла из угла и побежала по полу.
— О, мой враг, жена моего врага и мать моего врага, — сказал кот, — скажи: эта мышка тоже помогает твоему волшебству?
— Ох, нет, нет, нет! — ответила женщина, уронила баранью лопатку, вскочила на табурет, стоявший около костра, и быстро-быстро заплела волосы, опасаясь, чтобы мышь не поднялась по ним на её голову.
— Ага, — сказал кот, глядя на неё, — значит, я могу съесть мышку и за это мне не попадёт? Ты не рассердишься?
— Нет, — ответила женщина, поднимая косы, — скорее съешь её, и я буду вечно тебе благодарна.
Кот прыгнул, поймал мышь, и женщина ему сказала:
— Тысяча благодарностей! Даже первый друг не может ловить мышей так быстро, как это сделал ты. Ты, вероятно, необыкновенно умен.
В эту самую минуту, в эту самую секунду, моя крошечка, — трах! — горшок с молоком, стоявший подле костра треснул в двух местах; он помнил условие женщины с котом, и когда она соскочила с табурета, перед нею оказалась новая картина: кот лакал тёплое белое молоко, оставшееся в одном из черепков развалившегося горшка.
— О, мой враг, жена моего врага и мать моего врага, — сказал кот, — видишь, это я, потому что ты меня похвалила в третий раз. Теперь я могу три раза в день пить тёплое белое молоко, и так будет всегда, всегда и всегда. А я все-таки кот, который может разгуливать один, где захочет, и все места для меня одинаковы.
Женщина засмеялась и поставила перед котом чашку с тёплым белым молоком, сказав:
— О, кот, ты так же умен, как человек, только помни, ты не заключал договора с моим мужем и с собакой, и я не знаю, что они сделают, когда вернутся.
— Что мне за дело до этого? — сказал кот. — Если у меня будет местечко в пещере около костра; если мне станут давать три раза в день тёплое белое молоко, меня не потревожит мысль о том, что могут сделать твой муж или собака.
Когда в этот вечер человек и собака пришли в пещеру, женщина рассказала им все, что произошло у неё с котом. Кот сидел подле костра и улыбался. Но муж женщины сказал:
— Да, только я-то ему ничего не обещал; ничего ему не обещали и все другие мужчины, которые будут после меня.
Сказав это, человек снял с себя свои кожаные сапоги, взял маленький каменный топор (три вещи), принёс полено и секиру (всего пять вещей), разложил их все в ряд и сказал:
— Теперь, кот, договорись со мной. Если ты не станешь ловить мышей в пещере всегда, всегда и всегда, я буду швырять в тебя одну из этих вещей; так будут поступать и все остальные люди после меня.
— Ага, — сказала женщина, — кот очень умен, а мой муж все-таки умнее его.
Кот сосчитал пять вещей, лежавших рядом; жёстки и неприятны показались они ему. Сосчитав их, он сказал:
— Я всегда, всегда и всегда буду ловить мышей, когда зайду в пещеру; а все-таки я кот, буду гулять, где мне нравится, и все места для меня одинаковы.
— Только берегись меня, когда я буду поблизости, — заметил человек. — Если бы ты не сказал последних слов, я помирился бы с тобой. Теперь же при каждой нашей встрече я стану бросать в тебя свои сапоги и топорик. Точно таким же образом будут поступать и другие люди после меня.
Человек замолчал; вперёд выступила собака и сказала:
— Погоди минуту. Кот, ты не заключил договора ни со мной, ни с другими порядочными собаками, которые будут после меня. — Она оскалила зубы и прибавила: — Если при мне ты не будешь ласков с ребёночком, всегда, всегда и всегда, я стану гоняться за тобой, пока не схвачу тебя; схватив же, примусь кусать. И то же будут делать все порядочные собаки после меня.
— Ага, — сказала слушавшая женщина, — кот очень умен, но собака умнее его.
Кот сосчитал зубы собаки (какими острыми показались они ему!). Сосчитав же их, он сказал:
— Я буду всегда добр к малютке, если только он не станет слишком сильно дёргать меня за хвост; да, я буду ласков с ним всегда, всегда и всегда. А все-таки я кот, могу гулять один, где мне вздумается, и все места для меня одинаковы.
— Только берегись меня, — заметила собака. — Если бы ты не сказал последних слов, я закрыла бы рот и никогда, никогда, никогда не показывала бы тебе зубов; теперь же при каждой встрече я буду загонять тебя на дерево. И то же будут делать все порядочные собаки после меня.
Человек кинул в кота оба свои сапога и каменный топорик (три вещи); кот выскочил из пещеры, и собака загнала его на дерево. С тех пор, моя любимая, три человека из пяти кидают в кота все, что попадётся им под руку, и все собаки загоняют котов на деревья. Кот держит своё слово. Он ловит мышей и ласково обращается с детьми, пока дети не принимаются слишком сильно дёргать его за хвост. Исполнив же свои обязанности в доме, в свободное время, особенно ночью, при луне, кот снова делается прежним диким котом, разгуливает один, где ему вздумается, и все места кажутся ему одинаковыми. В такое время он уходит в сырой дикий лес, карабкается на дикие деревья или бегает по мокрым крышам, помахивает своим диким хвостом и, одинокий и дикий, бродит, где ему вздумается.
МОТЫЛЁК, КОТОРЫЙ ТОПНУЛ НОГОЙ
Слушай, моя деточка, слушай хорошенько; я расскажу тебе новую чудесную сказку, она совсем не похожа на мои остальные. Я расскажу тебе об этом мудром правителе, которого звали Сулейман-Бен-Дауд; это значит Соломон, сын Давида.
Об этом Сулейман-Бен-Дауде составлено триста пятьдесят пять рассказов; но моя история не из их числа. Я не стану говорить про пигалицу, которая нашла воду, или про удода, который своими крылышками защитил Сулеймана от солнечного зноя. Это не рассказ о хрустальном паркете или о рубине с большой трещиной; в сказке моей не говорится также о золотых украшениях султанши Балкис. Нет, я расскажу тебе про мотылька, который топнул ножкой.
Так слушай же, слушай хорошенечко!
Сулейман-Бен-Дауд был очень мудр, очень умен. Он понимал, что говорили звери, птицы, рыбы и насекомые. Он понимал, что говорили глубоко ушедшие в землю скалы, в то время, когда они со стоном наклонялись одна к другой, понимал он также шелест листьев, когда утренний ветер играл вершинами деревьев. Он понимал все-все, и Балкис, его главная султанша, изумительная красавица, эта султанша Балкис была почти так же умна, как он.
Сулейман-Бен-Дауд мог делать удивительные вещи. На третьем пальце своей правой руки он носил кольцо. Стоило ему повернуть этот перстень один раз вокруг пальца, духи земли и джинны появлялись из-под земли и исполняли то, что он приказывал им. Когда мудрый султан поворачивал кольцо два раза вокруг пальца, с неба слетали феи и выполняли его желание; когда он поворачивал перстень три раза вокруг пальца, сам великий Азраил с мечом и в доспехах являлся к нему в образе водоноса и рассказывал ему все, что происходит в трех великих мирах, вверху, внизу и здесь.
Между тем Сулейман не возгордился своим могуществом; он редко прибегал к своей власти, а когда это случалось, то ему это было неприятно. Однажды он задумал накормить всех животных целого мира в один день, но, когда вся пища для пира была приготовлена, из морской глубины выплыл огромный зверь, вышел на отмель и в три глотка съел весь корм, лежавший на берегу. Сулейман очень удивился и спросил:
— О, зверь, кто ты?
А зверь ему ответил:
— О, султан, желаю тебе бесконечной жизни. Я самый маленький из тридцати тысяч братьев. И живём мы все на дне моря. Мы узнали, что ты собираешься накормить зверей со всего света, и братья прислали меня узнать, когда будет готов обед.
Сулейман-Бен-Дауд удивился ещё больше и сказал:
— О, зверь, ты проглотил весь обед, который я приготовил для всех животных со всего света.
А зверь ему ответил:
— О, султан, желаю тебе вечной жизни, но неужели эту безделицу ты называешь обедом? Там, откуда я пришёл, мы в виде закуски едим вдвое больше того, что я проглотил здесь.
Сулейман пал ниц и сказал:
— О, зверь! Я собирался дать этот обед, надеясь показать, какой я могучий и богатый властитель, а совсем не потому, что мне действительно хотелось быть добрым к животным. Ты пристыдил меня, и я заслужил это.
