Галина Карнаухова - Русские богатыри (сборник)
В том шатре сидит Соловей Будимирович со своей матушкой Ульяной Васильевной.
А вокруг шатра дружинники стоят. У них платье дорогое, суконное, пояса шелко́вые, шляпы пуховые. На них сапожки зелёные, подбиты гвоздями серебряными, застёгнуты пряжками золочёными.
Соловей Будимирович по кораблю похаживает, кудрями потряхивает, говорит своим дружинникам:
– Ну-ка, братцы-корабельщики, полезайте на верхние реи, поглядите, не виден ли Киев-город. Выберите пристань хорошую, чтобы нам все корабли в одно место свести.
Полезли корабельщики на реи и закричали хозяину:
– Близко, близко славный город Киев! Видим мы и пристань корабельную!
Вот подошли они к Киеву, бросили якоря, закрепили корабли. Приказал Соловей Будимирович перекинуть на берег три сходни. Одна сходня чистого золота, другая серебряная, а третья сходня медная.
По золотой сходне Соловей матушку свою свёл, по серебряной сам пошёл, а по медной дружинники выбежали.
Позвал Соловей Будимирович своих ключников:
– Отпирайте наши заветные ларцы, приготовьте подарки для князя Владимира и княгини Апраксии. Насыпайте миску красного золота, да миску серебра, да миску жемчуга. Прихватите сорок соболей, да без счёта лисиц, гусей, лебедей. Вынимайте из хрустального сундука дорогую парчу разводами – пойду я к князю Владимиру.
Взял Соловей Будимирович золотые гусельки и пошёл ко дворцу княжескому.
За ним идёт матушка со служанками, за матушкой несут подарки драгоценные.
Пришёл Соловей на княжеский двор, дружину свою у крыльца оставил, сам с матушкой в горницу вошёл.
Как велит обычай русский, вежливый, поклонился Соловей Будимирович на все четыре стороны, а князю с княгиней особенно, и поднёс всем богатые дары.
Князю дал он миску золота, княгине – дорогую парчу, а Забаве Путятишне – крупного жемчуга. Серебро роздал слугам княжеским, а меха – богатырям да боярским сыновьям.
Князю Владимиру дары понравились, а княгине Апраксии ещё больше того.
Затеяла княгиня в честь гостя весёлый пир.
Величали на том пиру Соловья Будимировича и его матушку.
Стал Владимир-князь Соловья расспрашивать:
– Кто такой ты, добрый молодец? Из какого роду-племени? Чем мне тебя пожаловать: городами ли с присёлками или золотой казной?
– Я торговый гость, Соловей Будимирович. Мне не нужны города с присёлками, а золотой казны у меня самого полно. Я приехал к тебе не торговать, а в гостях пожить. Окажи мне, князь, ласку великую – дай мне место хорошее, где я мог бы построить три терема.
– Хочешь, стройся на торговой площади, где жёнки да бабы пироги пекут, где малые ребята калачи продают.
– Нет, князь, не хочу я на торговой площади строиться. Ты дай мне место поближе к себе. Позволь мне построиться в саду у Забавы Путятишны, в вишенье да в орешнике.
– Бери себе место какое полюбится, хоть в саду у Забавы Путятишны.
– Спасибо тебе, Владимир Красное Солнышко.
Вернулся Соловей к своим кораблям, созвал свою дружину.
– Ну-ка, братцы, снимем мы кафтаны богатые да наденем передники рабочие, разуем сапожки сафьяновые и наденем лапти лычковые. Вы берите пилы да топоры, отправляйтесь в сад Забавы Путятишны. Я вам сам буду указывать. И поставим мы в орешнике три златоверхих терема, чтобы Киев-град краше всех городов стоял.
Пошёл стук-перезвон в зелёном саду Забавы Путятишны, словно дятлы лесные на деревьях пощёлкивают…
А к утру-свету готовы три златоверхих терема. Да какие красивые! Верхи с верхами свиваются, окна с окнами сплетаются, одни сени решётчатые, другие сени стеклянные, а третьи – чистого золота.
Проснулась утром Забава Путятишна, распахнула окно в зелёный сад и глазам своим не поверила: в её любимом орешнике стоят три терема, золотые маковки как жар горят.
Хлопнула княжна в ладоши, созвала своих нянюшек, мамушек, сенных девушек.
– Поглядите, нянюшки, может, я сплю и во сне мне это видится: вчера пустым стоял мой зелёный сад, а сегодня в нём терема горят.
– А ты, матушка Забавушка, пойди посмотри, твоё счастье само тебе во двор пришло.
Наскоро Забава оделась. Не умылась, косы не заплела, на босую ногу башмачки обула, повязалась шёлковым платком и бегом побежала в сад.
Бежит она по дорожке через вишенье к орешнику. Добежала до трёх теремов и пошла тихохонько.
Подошла к сеням решётчатым и прислушалась. В том тереме стучит, бренчит, позвякивает, это золото Соловья считают, по мешкам раскладывают.
Подбежала к другому терему, к сеням стеклянным, в этом тереме тихим голосом говорят: тут живёт Ульяна Васильевна, родная матушка Соловья Будимировича.
Отошла княжна, задумалась, разрумянилась и тихохонько на пальчиках подошла к третьему терему, с сенями из чистого золота.
Стоит княжна и слушает, а из терема песня льётся, звонкая, словно соловей в саду засвистел. А за голосом струны звенят звоном серебряным.
«Войти ли мне? Переступить порог?»
И страшно княжне, и поглядеть хочется.
«Дай, – думает, – загляну одним глазком».
Приоткрыла она дверь, заглянула в щёлку и ахнула: на небе солнце и в тереме солнце, на небе звёзды и в тереме звёзды, на небе зори и в тереме зори. Вся красота поднебесная на потолке расписана.
А на стуле из драгоценного рыбьего зуба Соловей Будимирович сидит, в золотые гусельки играет.
Услыхал Соловей скрип дверей, встал и к дверям пошёл.
Испугалась Забава Путятишна, подломились у неё ноги, замерло сердце, вот-вот упадёт.
Догадался Соловей Будимирович, бросил гусельки, подхватил княжну, в горницу внёс, посадил на ременчатый стул.
– Что ты, душа-княжна, так пугаешься? Не к медведю ведь в логово вошла, а к учтивому молодцу. Сядь, отдохни, скажи мне слово ласковое.
Успокоилась Забава, стала его расспрашивать:
– Ты откуда корабли привёл? Какого ты роду-племени?
На всё ей учтиво Соловей ответы дал, а княжна забыла обычаи дедовские да как скажет вдруг:
– Ты женат, Соловей Будимирович, или холостой живёшь? Если нравлюсь я тебе, возьми меня в замужество.
Глянул на неё Соловей Будимирович, усмехнулся, кудрями тряхнул:
– Всем ты мне, княжна, приглянулась, всем мне понравилась, только мне не нравится, что сама ты себя сватаешь. Твое дело скромно в терему сидеть, жемчугом шить, вышивать узоры искусные, дожидать сватов. А ты по чужим теремам бегаешь, сама себя сватаешь.
Расплакалась княжна, бросилась из терема бежать, прибежала к себе в горенку, на кровать упала, вся от слёз дрожит.
А Соловей Будимирович не со зла так сказал, а как старший младшему.
Он скорее обулся, понаряднее оделся и пошёл к князю Владимиру:
– Здравствуй, князь Солнышко, позволь мне слово молвить, свою просьбу сказать.
– Изволь, говори, Соловеюшко.
– Есть у тебя, князь, любимая племянница, – нельзя ли её за меня замуж отдать?
Согласился князь Владимир, спросил княгиню Апраксию, спросили Ульяну Васильевну, и послал Соловей сватов к Забавиной матушке.
И просватали Забаву Путятишну за доброго гостя Соловья Будимировича.
Тут князь Солнышко созвал со всего Киева мастеров-искусников и велел им вместе с Соловьём Будимировичем по городу золотые терема ставить, белокаменные соборы, стены крепкие. Стал Киев-город лучше прежнего, богаче старого.
Пошла слава о нём по родной Руси, побежала и в страны заморские: лучше нет городов, чем Киев-град.
Садко в подводном царстве
Жил-поживал в Великом Новгороде молодой Садко. Богат и славен город Новгород. Терема в нём каменные, ряды торговые товарами полны, площади широкие, церкви высокие, через реку Волхов мосты брошены, у пристаней корабли стоят, что лебеди на за́води…
Только нет у молодого Садко ни теремов, ни лавок с товарами, ни кораблей белопарусных. Одно богатство у Садко – гусли звонкие. У него пальцы, что белые лебеди, опускаются на струны золочёные, у него голос как ручей бежит. Ходит Садко по домам на весёлые пиры, на гуслях играет, песни поёт, гостей потешает.
На Руси пир без песни не водится, а лучше нет гусляра во Новгороде.
Вот играл раз Садко на богатом пиру.
Наелись гости, напились, стали хвастаться: кто деньгами, кто товарами, кто полными кладовыми.
Досадно стало Садко, оборвал он струну, хлопнул кулаком по столу и говорит:
– Эх вы, гости богатые, что вы сиднем сидите в Новгороде! Было бы у меня, Садко, ваше богатство, не отращивал бы я себе жиру в тереме, а снарядил бы корабли и поплыл бы с товарами по морям-океанам в страны заморские!
Рассердились гости, разгневались, выгнали Садко и шапку за ним выкинули.
Вот день прошёл – никто Садко на пир не зовёт, не хотят гости богатые слушать его песни.
И другой прошёл.
Голодный Садко по Новгороду ходит, в окна чужие заглядывает. Всюду люди за столами сидят, пироги жуют, мёд пьют, а у Садко и куска хлеба нет.
Запечалился Садко, взял свои гусельки, пошёл на берег Ильмень-озера, сел у тихой заводи и стал грустную песню петь.
