Рут Томпсон - Трусливый Лев из Страны Оз
— Смотрите-ка, да он жареный! — удивился Воттак, вытаскивая крючок, застрявший в гусиной ноге. Действительно, гусь, голова которого лежала под крылом, был зажарен — целиком, вместе с перьями.
— Ух ты, и впрямь жареный! — Трусливый Лев жадно втянул ноздрями аппетитный запах. — Наверное, он пролетел слишком близко к солнцу.
— Чего не знаю, того не знаю! — усмехнулся клоун. — Уж до чего необычно птиц на удочку ловить, а ещё поймать при этом жареного гуся — это вообще ни в сказке сказать, ни пером описать.
— Это я поймал! — напомнил Боб и захлопал от радости в ладоши.
Воттак оставил Трусливого Льва наблюдать за удочками, а Боба ощипывать гуся (чем мальчик занялся с горделивым удовольствием), а сам отправился на поиски воды. Вскоре он набрёл на небольшой родник и вернулся с полным ведёрком. Это было цирковое складное ведёрко, которое он держал за пазухой вместе со своими знаменитыми костюмами.
Теперь у наших путешественников были и еда, и питье. Они удобно устроились под деревом и весело и с аппетитом поели. Половина гуся досталась Трусливому Льву, и он съел ее вместе с костями, а остальное поделили между собой Боб и Воттак.
— А нейцы, кажется, про нас забыли, — заметил клоун, поднимаясь, чтобы напиться из ведёрка, которое он повесил на ветку.
— Может, и так, — задумчиво сказал Лев, потряхивая гривой, — но мы про них забывать не должны. Ты ещё ничего не придумал?
— Ни единой мысли в голове! — весело признался Воттак. Он прошёлся колесом, потом пробежался на руках и завершил разминку двойным сальто над головой Боба, после чего сел на землю, прислонясь спиной к толстому древесному стволу.
— Ловко у тебя выходит! — сказал с восхищением Трусливый Лев. — Я больше никого не знаю, кто бы так мог.
— Спасибо на добром слове! — засмеялся Воттак. — Если бы я умея думать так же быстро и хорошо, как умею колесом ходить, нас бы тут уже не было. Но отчаиваться рано. Мы теперь сыты, отдохнули, сидим удобно — давай попытаемся ещё подумать.
— А я хочу ещё поудить! — объявил Боб. — Воттак, можно, я попробую ещё что-нибудь поймать?
— Ну попробуй, почему бы и нет, вреда от этого не будет, — согласился клоун и подмигнул Трусливому Льву. — Мы тут, скорее всею, заночуем, так что будет недурно, если ты поймаешь что-нибудь нам на завтрак.
— Только на этот раз, если можно, что-нибудь сырое, ладно? — добавил Трусливый Лев, который удобно развалился на травке и лениво постукивал хвостом по земле. — Мы, львы, не слишком любим жареное да печёное, сырое вкуснее.
Боб с улыбкой сел на самый край воздушной пропасти, забросил удочку и, легонько поводя удилищем туда-сюда, стал припоминать все приключения, которые успел пережить за последние дни. Воттак, не отходя от своего дерева, тоже забросил удочку. Вокруг стояла тишина. Смеркалось, облака из разноцветных постепенно становились тускло-серыми и торопливо проплывали мимо с сердитым шуршанием. Наконец наступила ночь, и в небе, со всех сторон окружающем востров, замерцали звезды. Нашим путникам странно было видеть звезды не только вверху, но и внизу.
Боб смотрел на небо во все глаза. Он никогда не видел таких больших и ярких звёзд, что и понятно — ведь раньше он никогда не поднимался так высоко. Он стал думать о том, как хорошо бы было достать с неба звезду.
Воттаку показалось, что мальчику грустно, и он решил развлечь его песенкой. И вот какую песенку он запел:
Жил-был человечек, красивый да ладный,
В обёртке нарядной, а сам шоколадный.
Явился он в вазу, где жили конфеты,
Драже и шербеты, нуга и рулеты.
Ох, что тут случилось! Вмиг ваза разбилась,
Все в щели забились, драже укатились.
Все в шоке дрожали совсем не напрасно:
Ведь был ШОКО-ладным пришелец ужасный.
Но тут подошёл старичок-морячок,
Схватил человечка за сладкий бочок
И слопал в одну минуту — а дальше молчок!
Боб звонко рассмеялся, и Воттак, обрадовавшись, подбросил свой колпачок в воздух.
— Недурная песенка, — одобрил Трусливый Лев, в знак поощрения помахивая хвостом, — вот только последняя строчка мне не очень нравится. Какая-то она нескладная, неуклюжая, тебе не кажется?
— Это потому, что мы на вострове Не. На земле у меня все строчки были складные и уклюжие, — отшутился Воттак Лев хмыкнул.
— Ой, Воттак! Скорей сюда! У меня опять клюёт! — неожиданно завопил Боб и запрыгал на одной ножке.
— Надеюсь, это сгодится мне на завтрак, — сказал Лев и тут же рявкнул от удивления, потому что Воттак с Бобом вытянули прехорошенькую лохматенькую собачку. Крючок зацепился за ошейник, не поранив ее, так что больно ей не было, хотя она, конечно, испугалась.
— Ничего себе, хорошенький завтрак! — проворчал Лев. — Боб, ты ничего лучше не придумал, как поймать мне на завтрак собаку?
— Ой, не надо меня есть! — взмолилась собачка, закатив в ужасе черные глазки. — Неужели вы такие жестокие? Я ведь не шалила, а только вышла прогуляться. — Она встала на задние лапки, передние прижала к груди и так умильно просила её пощадить, что Боб схватил ее на руки и прижал к груди.
— Воттак! — воскликнул он. — Можно я оставлю её себе? У меня никогда не было собаки.
— Не надо, не оставляйте меня! — взмолилась собачка ещё жалобнее. — У меня уже есть хозяин. Это мальчик, который живёт на одной небольшой звезде неподалёку, и он будет очень горевать, если я не вернусь.
— Какой же ты породы? — спросил клоун, с удивлением рассматривая пёсика. — Ты похожа на болонку, но ведь болонки не могут жить на звезде и гулять по небу!
— А я — неболонка, — объяснила собачка, виляя хвостиком. — А зовут меня Небоська. Для меня небо — дом родной. Пожалуйста, не обижайте меня, ведь я такая маленькая! Отпустите меня, будьте добры! Просто бросьте в воздух, и я побегу домой.
И она лизнула Боба в нос. У него сжалось сердце. Ему ужасно не хотелось расставаться с Небоськой, но и не выполнить ее просьбу он не мог.
— Ладно, — вздохнул он. — Я всё понимаю. Ведь тот мальчик любит тебя. Прощай, пёсик.
Он поцеловал собачку в нос и, свесившись с края, легонько подтолкнул ее вперёд. Она вскочила на облачко, с него перепрыгнула на другое, а потом побежала по небу так легко и свободно, словно у неё под ногами была твёрдая земля. Воттак и Боб провожали ее глазами. Один раз Небоська остановилась, оглянулась на друзей, вильнула хвостиком и, весело залаяв, побежала дальше. Скоро она скрылась из вида.
Воттак, видя, что мальчик загрустил, предложил ещё поудить.
— Ну-ка, интересно, что мы выловим на этот раз, — сказал он, сдвигая колпак на затылок.
Они забросили удочки. Почти сразу обе лески туго натянулись. На этот раз на крючках висели два серебристых пакетика. На том, который выудил Боб, был приклеен ярлычок с надписью: «Сны для маленького мальчика», а на Воттаковом — «Сны для большого мальчика».
Дрожащими от нетерпения руками друзья развязали серебряные ленточки и развернули свои пакеты. И сразу Боб прислонился к плечу старшего друга, а клоун привалился спиной к дереву, глаза у них сами собой закрылись, и через минуту оба они крепко спали и видели чудесные сны — те самые, которые поймали на удочку.
Трусливый Лев очень удивился. Он понюхал серебряную бумагу и прочёл при свете звёзд обе надписи.
— Сны, — задумчиво повторил он. — Снотворные, значит, пакеты. Хорошо, что я ничего такого не выудил, иначе бы тоже сейчас спал. А ведь кто-то должен стоять на страже.
Тут он зевнул и потянулся всем телом. Потом он осторожно оттащил Боба и Воттака подальше от края вострова и сел рядом с ними, намереваясь всю ночь караулить.
По правде говоря, ему и без волшебных пакетов со снами ужасно хотелось спать, но он понимал, что засыпать нельзя, ведь от его бдительности зависели жизни Боба и Воттака. Почувствовав, что у него слипаются глаза, он встал и, чтобы разогнать сон, стал прохаживаться туда-сюда, стараясь не подходить слишком близко к краю.
Внезапно раздался звук, от которого у него кровь заледенела в жилах. Шаги! В лесу раздавались шаги, причём шёл не один человек, а много — не меньше сотни. И шаги приближались!
«Нейцы!» — пронеслось у него в голове. Он заколебался, не зная, что делать — разбудить клоуна с мальчиком или поскорее выступить навстречу опасности. Прежде чем он на что-то решился, на опушку выскочил отряд нейских гвардейцев. Их перья зловеще поблёскивали в лунном свете.
— Вот они! Ну-ка, столкните их! — крикнул предводитель. Это был не кто иной, как сам король Еслиб Дакабык.
