Валентина Чаплина - Удивительное происшествие
— Потому что Нина Иванна только поступила к нам в школу.
— Спасибо вам, что сказали, — улыбнулась Щукина мама ребятам.
Но они видели, какой грустной получилась эта улыбка.
— Вы не бойтесь. Мы все вместе возьмёмся за Щуку, опять человеком станет.
Мама молча кивнула головой.
— Нона Иванна, вы отдайте нам Богатыря, ведь Костя всё равно собак не любит, — вежливо попросил Лёвка.
— Какого Богатыря? Ах, щенка-а…
Лицо Щукиной мамы вдруг стало ужасно виноватым. В чём дело? Может быть, она не хочет отдавать?
— Тётя, — горячо заговорил мальчишка с кляксами, — когда у Богатыря родятся дети, я вам подарю щенка просто так, не на спор. Вот честное будущее пионерское! Подарю!
— Нет, нет, нет, нам собак не надо, что вы, — Щукина мама замахала руками, — мы скоро переезжаем в благоустроенную квартиру со всеми удобствами, там собак держать негде.
Все мальчишки во дворе ужасно удивились: зачем нужна такая квартира, где собак держать негде? Тогда и переезжать не стоит. Ради квартиры расставаться с другом? Смешно.
Но об этом мальчишки только подумали и почему-то ничего не сказали вслух.
Мама мялась, видно было, что она хочет что-то сказать и… сразу не решается.
— Понимаете, в чём дело… Я бы с удовольствием отдала вам щенка, но его… его… уже нет.
Ребята похолодели.
— Как нет?
— Его увёз Костин дедушка.
— Когда увёз? Куда увёз? Зачем?
— К себе домой. Дедушка увидел, что Косте щенок не нужен, и… Костя пошёл провожать дедушку на пристань.
Ребята так заволновались, так зашумели, что даже весёлая Катюшка скривила рот.
И мама, видя взволнованные ребячьи лица, сама заволновалась ещё больше.
— А, может быть, пароход ещё не ушёл? Я сейчас позвоню на пристань, — оказала она, торопливо идя в дом, — мы ещё успеем вернуть вашего Богатыря. Костин папа тоже уезжает на пароходе, и его там застанем.
— А какой пароход?
— «Инженер Пташников».
Мама нервно набрала номер. Но в трубке послышались неприятные короткие гудки. Номер был занят. Мама снова набрала и снова услышала короткие гудки. Снова набрала — снова короткие. Легче было пешком дойди до пристани, чем дозвониться.
Ребята не могли стоять на месте. Разве можно сейчас стоять, если «Инженер Пташников», может быть, вот-вот увезёт Богатыря?
— Нона Иванна, вы звоните, а мы побежали.
— Подождите, может быть, уже поздно?
— Мы не можем ждать. Мы всё равно побежа-а-ли-и…
И ребят будто ветром сдуло со двора. Калитка дружелюбно хлопнула им вслед.
Борис еле успел отскочить за угол и прижаться к забору, так неожиданно вырвалась ватага ребят из калитки. Никто его не заметил: так все спешили. А Борис из ребячьих слов успел понять, что бегут они на пристань и что нужен им пароход «Инженер Пташников».
Зачем пароход? Любопытство Бориса разгоралось, и он тоже побежал на пристань.
Значит, всегда врёшь?
Хлопнула калитка. Мама глянула в окно. По двору шёл её родной сын Костик. Лицо у него было весёлое-превесёлое.
«Значит, не встретился с ребятами», — подумала мама.
В это время телефон соединил маму с пристанью.
— Скажите, пожалуйста, в какое время отошёл пароход «Инженер Пташников»? Да? Спасибо.
Когда Щука вошёл в дом, мама уже повесила трубку.
— Гляди, мне купил дед, — сказал он, протягивая что-то матери.
Но она почему-то даже внимания не обратила на то, что у него в руках. Она внимательно, очень внимательно посмотрела ему в глаза, а не в руку и… отвернулась.
Щука спрятал в карман перочинный нож со многими лезвиями. Но в кармане нож держать не хотелось, он тут же вынул его и поднял все лезвия сразу. Нож ощетинился, натопорщился, воинственно засверкал недобрым блеском, дескать, не подходи, а то плохо будет. Щука ухмыльнулся и захлопнул лезвия. Нож стал мирным, добрым, обыкновенным.
Щука вспомнил, как дедушка не хотел покупать его, говоря, что ему, внуку, рано ещё такими вещами забавляться, и как Щука всё-таки выклянчил это сокровище.
А мама всё стояла к сыну спиной. Может быть, она что-то делает? Нет, просто стоит и всё, только нервно сжимает пальцами конец золотого хвоста.
— Ну как, проводил дедушку? — спросила она обычным голосом, в котором Щука не услышал ничего подозрительного.
— Проводил.
— А помахал дедушке платком, как я просила, когда пароход отчалил?
— Помахал.
— Ах, помахал?! Помахал!!!
Мама резко повернулась к сыну. Лицо её скривилось, и она с каким-то болезненным стоном произнесла:
— Чистые! Ясные глаза!
— А? — только и смог от удивления сказать Щука.
— Ты же всегда такими глазами на меня смотришь! Значит, всегда врёшь? Ведь «Инженер Пташников» ещё не отошёл!
Сын молча хлопал белёсыми ресницами.
— Значит, всё правда! Всё, что они говорили, правда, а я ещё на что-то надеялась.
— Ка-какая правда?
— Такая правда, что ты лжёшь на каждом шагу, чтобы деньги у родителей выманивать. Ложью! Обманом! Всё знаю! Всё! На галстук с Огурцом спорил?
Щука изумлённо вытаращил глаза.
— На значок — с Коровой?
Щука попятился к двери.
— А чтобы пятёрку на щенка выпросить, железную кровать прикарманил!
Щука, отступая, уже упёрся спиной в стену. А мать расходилась всё больше и больше. Она уже не была растерянной, нет, она совсем пришла в себя, и сейчас в ней стал проявляться характер, которого до сих пор сын ещё на себе не чувствовал.
— Что купил дед? Показывай! — решительно потребовала она.
Щука понял — сопротивляться нельзя, хуже будет. Покорно вынул нож. Мать ахнула.
— Этого ещё не хватало!
И сейчас же отобрала покупку. Щука молчал, ждал, что дальше будет.
— А сейчас марш на пристань, к деду! И отец там должен быть!
Щуке совсем не хотелось к деду, тем более, если там и отец.
Мать стремительным шагом направилась в спальню, и Щука немного успокоился… Он знал, что пока мама будет укладывать хвост, чтобы из него выросла вторая голова, любой пароход успеет десять раз разгрузиться, нагрузиться и уплыть от пристани.
Но надежды сына не оправдались. Мама надела лёгкий цветастый платок на голову, под которым великолепно спрятался весь хвост. В платке мама оказалась смешной, чудной и некрасивой, хотя сам платок был замечательным. Его цветы сейчас же стали выпячиваться перед странными цветами халата. Казалось, что все цветы громко заспорили между собой, кто из них красивее, кто ярче. Но мама надела пальто и… спор прекратился, цветы притихли.
Крепко схватив Щуку за руку, мама силой потащила его во двор. Только на улице она заметила, что забыла переодеть туфли и идёт по городу в домашних мягких с бархатными бантиками на носах. Но поворачивать назад было невозможно, и мама ещё решительнее потащила за собой сына, плюхая по асфальту войлочными подошвами.
У ребят что-то случилось
Маленького роста старичок, которого (если смотреть в спину) издали можно принять за мальчишку, такой он был юркий, остановил такси. Шофёр открыл дверцу.
— Садитесь, вам куда?
— На проспект Ленина.
Старичок поднял ногу, чтобы лезть в машину, и вдруг нога сама собой опустилась опять на асфальт дороги. По тротуару бежала ватага ребят. Видно было, что все ужасно взволнованы и так торопятся, так торопятся, так торопятся, что сильнее торопиться уже невозможно.
На носу старичка важно восседали роговые очки. Они казались очками-великанами, через которые, наверно, всё на свете видно. Но даже сквозь эти великаны он не смог, как следует, разглядеть ребят, потому что слишком быстро они промчались мимо. Старичок понял одно: у ребят что-то случилось. И это не игрушки, а что-то серьёзное.
— На проспект, так на проспект! — весело сказал шофёр, когда старичок сел в кабину.
— Нет, нет, — неожиданно сказал он, глядя в окно машины, — вот за этими, за теми пострелятами, пожалуйста. Догоните, а там… видно будет.
Шофёр страшно удивился и повернул машину в противоположную от проспекта сторону. Через минуту он нагнал пострелят и сбавил скорость.
Опустив стекло окна, старичок внимательно глядел в свои великаны. Он не очень удивился тому, что у некоторых ребят на плечах сидели не нормальные головы, а что-то… не совсем понятное. Ребята — это такой народ, что хочешь выдумать могут. Главным сейчас было не это. Главное — у них что-то случилось.
Высунув седую маленькую голову в окно, старичок крикнул:
— Ребята, здрассте!
Никто не ответил. Они, наверно, не расслышали или не думали, что это с ними здороваются.
— Знакомые ваши? — спросил шофёр.
— Нет.
Шофёр удивлённо пожал плечами.
— Ребята, вы куда? — не унимался старичок. — Садитесь, подвезу.
На этот голос вдруг резко обернулся один мальчишка в косынке на голове, то есть не на голове, а на… чём-то ещё не очень понятном.
