Святослав Сахарнов - В гостях у крокодилов
На жёлтых водяных горбах плясали поплавки, раскачивалась, содрогаясь, тоня — ловушка для белух, то обнажались, то скрывались под водой подборы, на которых были навешаны сети.
Скоро свист ветра превратился в низкий гул. От тех мест, где скалы подступали к самой воде, нёсся неумолчный, тяжёлый для ушей грохот.
Шторм бушевал всю ночь, а к утру неожиданно стих. Шум волн стал потише, в нём появились ровные, как удары часов, промежутки. Похолодало: уходя, циклон уводил на восток сухой, тёплый, пришедший с юга воздух, а на смену ему уже затекал с Баренцева моря сырой и прохладный.
Выйдя из избы, я спустился по крутой тропинке на берег. Здесь от подножия сопки до самой воды громоздился намытый за ночь вал из мокрой гальки. Около воды стоял один из охотников, Ардеев, и, недоумевая, всматривался во что-то мелькающее среди волн.
В жёлтой, перемешанной с пеной воде, в круговерти подходящих и отступающих валов блестела белая крутая спина — большой дельфин кружил у каменной гряды, через которую опрокидывались волны и за которой была мель. В отлив эта гряда всегда обнажалась, и тогда пространство между камнями и берегом превращалось в озерцо.
И вот теперь белуха как заворожённая вертелась взад-вперёд около камней.
— Из винтовки её, что ли, ударить? — сказал Гриша. — Чего это она? Сама, дура, пришла… Ты посторожи!
Он повернулся, чтобы идти в избу за патронами — стрелять белух было его работой, — но вдруг остановился, и его выгоревшие редкие брови сошлись у переносицы. Теперь он пристально всматривался в другое пятно — небольшое коричневое, — которое раскачивалось среди пологих, потерявших силу волн, медленно ползущих от камней по мелководью к берегу. Оно не стояло на месте, а с каждой волной смещалось, приближалось к нам.
— Ишь куда его занесло! — сказал Гриша Ардеев, и я понял, что случилось: небольшой полярный дельфин — белушонок — в непрозрачной, мутной воде потерял мать, перескочил через каменную гряду и теперь, оказавшись на мели, гибнет…
— Ишь куда его занесло! — повторил Гриша. — Детна![2]
Белуха беспокойно металась, пытаясь отыскать проход между камнями; вода с каждой минутой убывала: шёл отлив.
Высокая волна перекатила через гряду, подхватила белушонка, понесла, и вдруг он остановился. Пятно больше не двигалось — маленькое животное оказалось на мели.
Азарт охотника боролся в Грише с жалостью.
— Перевернёт ведь, — пробормотал он, и я понял, что он говорит про нас с ним и про лодку.
— Авось не перевернёт. Попробуем?
Мы столкнули на воду карбас — узкую низкобортную лодку, торопливо загребая короткими вёслами, отошли от берега. Завели мотор. Описав дугу, оказались рядом с камнями. За спиной у меня кто-то шумно выдохнул, я обернулся и успел заметить в серой, покрытой грязными пенными шапками воде молочную погружающуюся спину.
Второй раз белуха вынырнула у самого борта. Из воды показались белый крутой лоб, похожая на шар голова, короткий, безгубый, длинный, как птичий клюв, рот. Зверь выбросил из дыхала с тонким свистом струю брызг, перевернулся и, не погружаясь, поплыл. Он плыл прямо на камни, где ещё недавно был проход и откуда теперь стремительным потоком уходила вода.
— Вот шальная, осохнет ведь! — сказал Гриша и, круто положив руль на борт, пересек зверю путь.
Лодка и белуха разошлись, едва не задев друг друга, карбас проскочил вперёд, Гриша заглушил мотор. Тут же пронзительно заскрипел о камни окованный железом киль. Пришедшая следом волна приподняла нас, и карбас, перемахнув через камни, закачался на тихой воде.
Мы подгребли к белушонку. Здесь было совсем мелко. Гриша перевалился через борт, по пояс в воде подошёл к животному. Белушонок лежал обессилевший, на боку, изредка ударяя хвостом.
— Верёвку давай! — крикнул мне Гриша.
Он накинул петлю на хвост белушонку, вдвоём мы подтащили коричневое обмякшее тело к борту, привязали. Вторую петлю пропустили под плавники. Дождавшись волны, столкнули карбас с мели и, часто работая вёслами, погнали его назад к камням.
Белуха была тут. Она вертелась у самых бурунов, то и дело выставляя из воды голову. Нижнюю челюсть она ободрала о камни — тонкие красные струйки бежали к горлу.
Нам повезло: лодка попала между двумя большими камнями, мы проскочили в щель между ними и очутились на открытой воде. Прежде чем очередной пенный вал успел швырнуть нас назад, мотор взвыл и карбас понёсся от камней.
Белуха плыла следом, не погружаясь.
Я увидел, что верёвки, которыми был привязан белушонок, натянулись втугую.
— Стой! — закричал я. — Стой, Гриша! Мы задушим его.
Ардеев сбросил обороты и вырубил винт. Мотор работал теперь вхолостую. Блеснул нож — Ардеев перерезал верёвки, дельфинёнок очутился на свободе.
— Мы, кажется, убили его.
Гриша пожал плечами. Невдалеке от нас всплывало огромное белое тело — мать спешила к сыну. Он стал тонуть, она поддела его лбом, удерживая у поверхности воды.
Ветер относил нас. Привстав, мы смотрели во все глаза — что будет? Наконец мне показалось, что белушонок шевельнулся. Мать ещё раз подтолкнула его, затем они погрузились и всплыли уже в стороне.
— Будет жить, — сказал Ардеев.
Когда они показались в следующий раз, белуха выставила из воды голову, и до нас донёсся неторопливый, низкий, похожий на гудок паровоза свист.
Потом они поплыли — мать впереди, детёныш чуть поотстав. Плыли и становились всё незаметнее.
— Пошли домой?
— Пошли.
Карбас повернул и не быстро, вместе со слабеющими волнами побежал к берегу.
В избе наше отсутствие не прошло незамеченным.
— Чего это тебя в море носило? Бензин лишний? — спросил бригадир.
— Да так… — нехотя ответил Гриша.
Из окна, около которого лежал на нарах бригадир, были хорошо видны и берег и море. Бригадир недобро посмотрел на Ардеева, хотел что-то добавить, но не сказал ни слова.
Я тоже молчал: я знал, что охотники не одобрят нашего плавания — такая огромная белуха была хорошей добычей…
Осенью я вернулся на Большую землю, а ещё через год охота на дельфинов была запрещена.
Но сперва ей изменили такие люди, как Гриша Ардеев. И я рад, что был свидетелем его измены.
АКУЛЫ
Свою первую акулу я увидел не в море, а в городе. Мы с Родольфо — моим спутником по кубинской поездке — поехали в Гавану, чтобы достать немного фотоплёнки, муки и консервов. Там-то он и отвёл меня в бассейн.
Мы пришли неудачно — бассейн чистили. Трое рабочих спустили из него почти всю воду и теперь бродили по дну, шаркая по бетону щётками на длинных палках. Они тёрли позеленевшее дно, и на бетоне оставались светлые полосы.
На дне лежали какие-то розовые туши. Люди деловито перешагивали через длинные, как торпеды, тела и продолжали уборку.
— Мадре миа, матушка, да это же акулы! — сказал я.
Родольфо охотно подтвердил:
— Тибуронес!
Акулам было не до людей — они жадно разевали кривые рты, глотая мутную воду, которая даже не покрывала им спины.
— И как они не боятся? — сказал я про уборщиков.
Родольфо пожал плечами:
— Трабахо. Работа.
Мы не дождались, когда уборка кончится и бассейн снова нальют водой до краёв.
На обратном пути, трясясь в машине, я всё время вспоминал огромных красноватых рыб, их жадно раскрытые пасти и людей, спокойно расхаживающих по скользкому дну.
Ещё я вспоминал всё, что читал про нападения акул.
ВОПРОС НОМЕР ОДИН
Когда я собирался в путешествие, друзья в Ленинграде наперебой спрашивали:
— Что ты думаешь делать с акулами? Акул ты учёл?
Акулы превратились для меня в вопрос номер один.
— В общем-то они на людей не нападают, — утверждали одни. — Вон в Калифорнии есть даже клуб «Верхом на акуле». Членом его может быть всякий, кто хоть раз проедет на хищнике.
— И много таких наездников?
— Несколько сот!
— Зато в Австралии, чтобы спастись от акул, пришлось сетями огородить все пляжи, — напоминали другие. — Создана комиссия по акулам. Ею собрано полторы тысячи карточек — все случаи нападения акул на человека. Белая акула перекусывает человека пополам, как редиску.
Я не знал, что и подумать.
Кончилось тем, что я составил себе таблицу — опасные и неопасные акулы. Против названия каждой был нарисован квадратик. Квадратики я закрасил в красный или жёлтый цвет.
Красный — акула нападает, жёлтый — нет.
Нарисовав таблицу, я почувствовал себя спокойнее. В конце концов, встретив акулу, всегда можно вспомнить: как она относится к человеку?
— Интересная табличка, — сказали в один голос мои знакомые. — Что-то у тебя мало красных квадратиков.
— А это составлено для подводного пловца. Нам, подводным, легче. Акула видит большое существо с ластами, думает: уж не новый ли это хищник? — и чаще всего нападать воздерживается.
— Ну-ну…
